Читаем без скачивания Холодные близнецы - С. Тремейн

Он выложит Джошу всю правду.

Или хотя бы половину.

Бумаги были убраны. Энгус надел пальто и многозначительно посмотрел на Джоша.

– Я собираюсь заглянуть в «Селки», выпить чуть-чуть. Не составишь мне компанию? Посидим, поболтаем.

Приятный запах томящейся на огне голубики заполнял все комнаты. Джош молча кивнул. Они попрощались с Молли и побрели к пабу сквозь сырые сумерки. На ходу Энгус глубоко вдохнул орнсейский воздух, насыщенный береговыми ароматами – запах корзин для ловли омаров, свежесрубленного дерева, сладковатый душок гниющей ламинарии.

– Давай сядем на улице, – сказал он. – Меньше любопытных.

Джош покосился на друга и согласился. Энгус заказал два напитка и вернулся наружу. Он водрузил стаканы на деревянный стол и уставился на маяк на Торране – его луч был ясно виден в безветренном полумраке.

Энгус глотнул виски, пытаясь набраться храбрости. Короткое молчание нарушил Джош:

– Как Лидия? Ей лучше?

Энгус дернул плечом, глотнул еще обжигающего, отдающего дымом виски и ответил:

– Вроде бы. Иногда. Но… она пока ведет себя странно.

– В смысле?

– Разговаривает с мертвой сестрой. Она думает, что Кирсти… с ней рядом.

Джош пристально взглянул на него:

– И часто?

– Да. Почти постоянно. Она это делает в школе, дома, в машине. Порой говорит нормально, но чаще общается на их близнецовом языке, и это пугает. Бывает, что она движется и жестикулирует так, словно с ней физически входит в контакт вторая близняшка. Зрелище, Джош, жутковатое…

– Господи!

– Именно поэтому я считаю, она и сорвалась тогда, в твоей гостиной. Увидела свое отражение в окне и подумала, что перед ней – призрак умершей сестры.

– Да, приятель, от такого любой бы сорвался. Мне очень жаль, – тихо произнес Джош и умолк.

Он глотнул сока и слегка наклонился вперед.

– Гас, ты и впрямь в это веришь? Что твоя дочь, в смысле, она…

– Свихнулась или действительно видит привидение? Или притворяется?

– Ну…

– Полагаю, призраками на Торране и не пахнет, – Энгус посмотрел Джошу в лицо. – Но и с ума она не сошла.

Джош задумчиво нахмурился.

– То есть, получается, делает вид, да? Но с какой стати? Зачем? Ты, конечно, если не хочешь, то и продолжать не надо. Давай сменим тему…

Энгус прикусил губу. Ему было горько и безумно хотелось выговориться. Он устал от лжи, устал обманывать близких людей. Но хватит ли ему духа сказать правду? Он не мог этого сделать и унес бы ее с собой в могилу, но сейчас он хотел избавиться от невыносимого груза.

Только он хорошенько накатит сперва.

Энгус поднял пустой стакан.

– Еще? – спросил Джош.

– Ардбег. Двойной. Но я сам заплачу. Нечего тебе на мой функциональный алкоголизм раскошеливаться, Джош. – Он сунул руку в карман джинсов за купюрой.

– Сегодня я спонсирую твою зависимость, – улыбнулся Джош.

Забрав стакан Энгуса, Джош исчез внутри паба, из-за открывшейся и тотчас же захлопнувшейся двери донеслись слабые отзвуки фолк-музыки.

С улицы паб «Селки» казался очень уютным заведением. Сейчас там собрались все местные завсегдатаи. Мужчины пьют виски и пиво «МакИвенс», радуются предстоящим выходным и тому, что можно отдохнуть, обсуждают футбол, скачки и семейку придурков – новых жителей Торрана.

Энгус опустил подбородок на скрещенные на столе руки и уставился в беспросветную мглу. Последние события его подкосили.

На пороге бара появился Джош.

– Эй! – окликнул его Джош. – Гас, очнись! Ты не в спальне.

– Да, точно, – выдавил Энгус.

Джош сел напротив, поставил на стол сок и выпивку и открыл пачку сигарет.

Энгус вскинул брови.

Джош Фридленд курит?

– Ага. Тайный порок, – заявил Джош. – Ты моей Молли не рассказывай! Раз в неделю позволяю сигаретку, в честь уикенда. Будешь?

– Нет, спасибо.

Между ними воцарилась тишина. Рядом вздыхало холодное море, ветерок посвистывал в ветках берез.

Энгус взглянул налево – на Торран с его скромным маяком и припавшим к земле белым домиком. В сгущающемся тумане он едва различил свет в окошке кухни. Что у них сейчас творится?

Он зажмурился. Говори, Энгус.

Пора.

– Джош, ты спрашивал про Лидию?

– Да.

– Хочешь знать правду?

– Да. Но только если ты сам захочешь ее сказать.

– Ладно. Ты мне сам говорил, что делиться переживаниями всегда помогает, верно? И это помогло тебе слезть с иглы. Тебе такой способ в «Анонимных наркоманах» советовали, помнишь?

– Ага.

– Только то, что ты сейчас услышишь – моя страшная тайна, и ты не должен о ней распространяться. Никому. Вообще никому. И никогда.

Джош помрачнел.

– Заметано, дружище.

– Вот и отлично, – Энгус сделал вдох и провел рукой по щетине на подбородке.

Стол отсырел от водяных испарений с пролива. Когда Энгус начал говорить, то слова вылетали из его рта вместе с клочками пара и рассеивались в свежем вечернем воздухе.

– Сперва краткая предыстория.

– Хорошо.

– Вспомни, что Сара души не чаяла в Лидии. Лидия стала ее любимицей с первого дня жизни.

– У родителей всегда бывают любимцы, – произнес Джош. – По крайней мере, так принято считать.

– Да, но у нас особый случай. Сара действительно предпочитала Лидию – тихую, задумчивую, такую же, как и она. Лидия тоже любила читать книжки. А поскольку Сара выделяла Лидию, то Кирсти очень из-за этого нервничала. Я пытался все исправить, проводя с Кирсти больше времени, но без толку – отцовская любовь не так важна, как материнская. И никакой отец не заменит детям мать, пока они совсем маленькие.

Энгус сделал паузу. В надвигающейся тьме он не мог толком разобрать выражение лица друга, оно и к лучшему – он теперь и сам превратился в анонимного персонажа. Он как будто по-настоящему исповедуется в церкви и не видит священника.

Энгус продолжил:

– За два дня до трагедии Кирсти вполне серьезно заявила, что ненавидит свою мать. А я поступил с ней очень плохо, я ее чуть не отшлепал. Раньше у меня и мыслей подобных никогда не возникало, Джош. Но я тогда был пьян и рассвирепел. – Он покачал головой. – А Кирсти жутко расстроилась. Представь – сначала мать вечно нянчится с твоей родной сестрой, а потом еще и отец орет.

Джош затянулся сигаретой – огонек вспыхнул ярче.

– А потом был тот случай. На балконе. Сара совершенно сломалась, да и наша жизнь рассыпалась на куски, и с тех пор все хуже и хуже… А полгода назад… – Энгус для храбрости отхлебнул виски. – Полгода назад моя выжившая дочь явилась ко мне и сказала: «Папа, это сделала я. Я убила сестру, я ее толкнула. Потому что мама всегда любила сестру больше, чем меня, и теперь ее нет».

– Господи! – прошептал Джош.

– Да.

– Да… – повторил за ним Джош и затушил окурок каблуком.

На какое-то время повисло напряженное молчание, в конце концов Джош заговорил:

– Но, Гас, неужели… она ее убила? И ты смог ей поверить? Гас?..

– Вероятно, – ответил Энгус. – Но ей тогда исполнилось всего шесть, Джош… И понимала ли она сама, что говорит? В шесть-то лет? Но, Джош, беда в том, что ее объяснения не лишены смысла. У нее был четкий мотив: ее мать постоянно выделяла Лидию. И все факты сходились. Я имею в виду, почему Лидия разбилась насмерть, свалившись с двадцати футов? Обычно дети выживают, упав с такой высоты, а она – погибла. Почему?

– И…?

– Лидия свалилась с самого верхнего этажа. Кирсти так мне и сказала: они были… на самом верху, побежали на балкон, и Кирсти спихнула Лидию…

– Не могу себе представить.

Энгус глотнул воздуху и добавил:

– Но похоже, что она столкнула сестру с верхнего балкона. Затем, насколько я понял, она спустилась на второй этаж, чтобы посмотреть с другого балкона вниз… а тут пришла Сара, и Кирсти начала кричать: «Лютик упала!» Думаю, я восстановил все события. Кирсти убила свою сестру. И она не одна такая, прецеденты были. Я читал всякие научные книги, вот что пишут: между однояйцевыми близнецами возможно интенсивное соперничество. Вплоть до убийства.

– Но, Гас, – спросил Джош, – отчего же у нее изменилась идентичность?

Энгус едва разглядел лицо друга в слабом свете, льющемся из окон паба.

– Когда Кирсти сделала свое признание, я испугался. Реально. Кирсти собиралась сказать все матери, и друзьям, и учителям, и соседям… А состояние ее мамочки тогда отличалось крайней нестабильностью, и ей нельзя было такое слышать. А еще Кирсти собиралась идти сдаваться в полицию – настолько ей было горько и стыдно. Моя дочь сломалась. А я запаниковал.

– Почему?

– А что будет, если на шестилетнего ребенка повесят обвинение в убийстве? Что тогда предпринимает полиция? Будут ли они что-нибудь делать с ребенком? Или сразу – все по-взрослому? Начнут ли расследование? Полагаю, что да. А против нее – неопровержимые улики. Поэтому я был вынужден проявить хитрость, чтобы она молчала. Я постарался успокоить Кирсти, постараться разуверить ее в содеянном.