Читаем без скачивания Холодные близнецы - С. Тремейн

– И…?

– Короче, я сделал все, что мог. Велел ей перестать винить себя. Сказал, что не надо мне ничего говорить, и я не хочу об этом слышать. Дескать, никому даже не стоит об этом знать. И еще я говорил ей, что Лидия на самом деле не умерла.

– Чего?

– Я ей объяснил, что когда люди умирают, они попадают в рай, но какая-то их частичка навсегда остается с нами. Мол, Лидия в больнице очнулась, а значит, она тогда возвратилась ненадолго. Я дал ей любимую игрушку Лидии – будешь смотреть, играть и вспоминать сестренку, и она все время будет жить! Я ей сказал, что близнецы – уникальны, и они не умирают, потому что они – как один человек… И если кто-то из пары жив, то, конечно, живы оба. Я размыл ее самоидентификацию – внушал ей, что с ней, с Кирсти, всегда останется Лидия – ведь они близняшки, и теперь-то она сможет запросто жить за двоих. И еще я просил ее хранить все в секрете, поскольку это – наша общая тайна, и она должна помалкивать. – Энгус откинулся на стуле. – Джош, я дико испугался, что она выложит первому встречному правду, и наша семья распадется – раз и навсегда.

Энгус взглянул в темноту – туда, где вырисовывался силуэт друга, и произнес:

– Вообрази такую картину: моя дочь идет к маме, к деду, к бабушке, к учителям, друзьям… и говорит: «Помогите мне, я убийца, я убила родную сестру». И нам всем крышка. Беду с Лидией мы пережили, но этого явно не сможем. Никак. Клянусь.

Дверь паба внезапно распахнулась, кто-то подвыпивший спустился с крыльца и растворился в ночи.

Джош подождал немного и уточнил:

– То есть, ты ее запутал, сказав ей, что она – и Кирсти, и Лидия. И теперь она думает, что она Лидия.

– Да. Тогда мне нужно было ее отвлечь. Мой план сработал, но потом путаница в ее голове снова проявилась, и самым чудовищным образом – она решила, что она Лидия.

– Но она – Кирсти?

– Да.

– А крик?

– Да просто крик. Он ничего не доказывает.

– А собака? Бини?

– Если один из близнецов погиб, то животные начинают общаться с другим близнецом уже не так, как раньше. Они хотят их защитить, словно чувствуют опасность. Когда это случилось, пес был с близнецами. И с тех пор его поведение напрочь изменилось. Все, конечно, похоже на бред сумасшедшего, но это не так.

– То есть, на самом деле Лидия – вовсе не Лидия, а Кирсти.

– Да.

– Ну, ты даешь! – вырвалось у Джоша. – Тебе известно, что это ложь, но ты все равно продолжаешь притворяться? Ты даже позволил своей жене устроить похороны Кирсти! – его голос резко прозвучал в морозном воздухе. – Гас, ответь мне честно, как ты живешь? Это же кошмар наяву!

– Как я живу? – переспросил Энгус. – Да мне ничего другого не остается! Я никому не могу правду сказать – только тебе! Если я даже намекну Саре, у нее моментально съедет крыша – и к чему это приведет? Она возненавидит свою – теперь уже единственную дочь! А почему бы не поиграть в Лидию, если нам всем от этого лучше? Пусть мама получит свою любимицу обратно. Сейчас хотя бы, – Энгус обреченно вздохнул. – Кстати, я кое-что забыл – в последние дни я иногда сам всерьез думаю, что это Лидия. Девочка ведет себя прямо как Лидия. Иногда такое случается с близнецами, когда кто-то из них погибает. А теперь догадайся, в чем фишка, Джош? Пойми меня! Как мне жить, если одна моя дочь, возможно, убила другую? Но я не знаю, как все было на самом деле. Ничего еще окончательно не выяснено.

– Но Кирсти еще здесь. Внутри личности Лидии.

– Да.

– Закрыта внутри Лидии и ломится, чтобы ее услышали снаружи.

– Да.

– Просто катастрофа, – подытожил Джош.

Энгус кивнул. Он чувствовал себя опустошенным и донельзя измотанным. Но одновременно с этим на него снизошло облегчение. Он поделился своим горем, и ему стало лучше. Проблемы семьи Муркрофт не исчезли, и оставалась еще глубоко запрятанная правда – его собственная вина, соучастие Сары и ее ответственность за происшедшее. Вещи, которых он не мог рассказать абсолютно никому.

За проливом моргнул маяк. Энгус подумал о своей неполной разбитой семье в белом домике на острове Торран. Его желание отомстить никуда не делось. Его ребенок умер, и осознание несправедливости сжигало Энгуса изнутри.

16

Пятница, вот-вот пойдет снег, я еду в школу «Кайлердейл» забрать Лидию после уроков. Я хочу помочь дочери. Ей нужны друзья, иначе она пропадет. Она должна надеяться на лучшее будущее, ей необходимо общаться с нормальными живыми людьми, а не с призраками.

Я смотрю на воды Слейта позади каменных домов. Ветер гонит серые волны, и все выглядит настолько угрюмым, грубым и жестким, что раскрашенные яркие качели и деревянные фигурки зверей на детской площадке кажутся нелепыми сюрреалистическими пришельцами из бессмысленно-счастливого мира.

Молодая женщина с бледным лицом стоит у школьных ворот и глядит на стеклянные двери и объявления, где написано «Shleite»[21] и «Sgoil».[22] Я ее узнаю, это «мама Эмили», как однажды сказала Лидия. Ее зовут Джулия Дюрран.

Эмили Дюрран тоже новенькая. Она из Англии и, похоже, единственный ребенок, с кем Лидия недавно разговаривала. По крайней мере, Лидия упоминала ее имя несколько раз, когда я очень аккуратно, якобы невзначай, а на самом деле разрываясь от тревоги, спрашивала: «Ну, как сегодня в школе?»

Я не уверена, хорошо ли Эмили относится к Лидии. Скорее всего, вряд ли. Я во всем сомневаюсь, но понимаю, что никто из детей не любит Лидию. Ее считают странной и чудной.

Но у меня нет иного выбора, поэтому я преодолеваю застенчивость, прячу ее где-то на задворках подсознания и подхожу к Джулии Дюрран. На ней – симпатичное розовое пальто и угги, ее худое лицо мрачнеет, прежде чем я открываю рот.

– Здравствуйте, я Сара Муркрофт.

– Здравствуйте.

– Мать Лидии Муркрофт.

– Ах, да, точно. Простите.

– Я подумала, что ваша дочка может приехать к нам завтра поиграть вместе с Лидией. Мы живем на острове Торран, в доме смотрителя маяка. Она погостит у нас часика четыре. Давайте, мы где-нибудь в одиннадцать утра встретим Эмили, если вы не против…

– Ну…

Она удивлена, если не испугана, и нельзя ее за это винить. Но мне следует надавить на нее – я не могу допустить, чтобы продолжалось все более и более безумное одиночество Лидии. Я вынуждена быть грубой, агрессивной, наглой матерью.

– Лидия, если честно, скучает, и мы действительно были бы рады, если бы Эмили и Лидия подружились. Значит, в одиннадцать… Хорошо? Или у вас другие планы? Мы тогда перенесем время, это будет просто здорово.

– Мы… у нас…

Она явно хочет сказать «нет», но колеблется, потому что я буквально припираю ее к стене. Мне жаль бедную женщину, столкнувшуюся со мной у школьных ворот, но мне надо добиться своего. И я пытаюсь. Изо всех сил.

– Конечно, Лидия до сих пор потрясена после… той трагедии. Вы, наверное, в курсе, у нее умерла сестра, близнец, она погибла… и Лидии трудно к этому привыкнуть, поэтому было бы замечательно, если бы они с Эмили поиграли.

И что теперь ответит Джулия Дюрран? Мне наплевать, что ваша дочь потеряла сестру. Мне наплевать на ваше материнское горе и на то, что у вас трудный и одинокий ребенок.

Она как-то мнется. Я действую ей на нервы, но, может, ей меня и жалко. И что выйдет из моей затеи?

Внезапно она соглашается.

– Ладно, – произносит она, изобразив неубедительную улыбку. – Вы ведь знаете, где мы живем? На горе, прямо возле почты.

– Отлично, – я отвечаю ей такой же фальшивой улыбкой. – Лидия будет счастлива. Энгус, мой муж, заедет за Эмили в одиннадцать, а в три, пока не стемнело, привезет ее обратно. Чудесно, огромное вам спасибо!

Мы обе поворачиваемся к стеклянным дверям, откуда начинают выбегать дети. Как всегда, Лидия появляется на крыльце последней, она бредет вялой походкой, в то время как радостно вопящие одноклассники расходятся в разные стороны.

Я внимательно смотрю на дочь. Хорошо хоть, что ее шрамы на руках не так уж плохо выглядят.

Я вздыхаю. Какая же я, однако, оптимистка, везде ищу плюсы – «шрамы не так уж плохо выглядят».

– Привет.

Я обнимаю ее одной рукой и веду к машине.

– Ну, как сегодня было в школе?

– Ничего.

– Что-что?

– Ма, я хочу домой.

– Конечно, милая.

Я поворачиваю ключ зажигания.

– Муми-тролль, у меня для тебя классные новости.

Я поглядываю в зеркало заднего обзора и вижу, что Лидия наблюдает за мной. В ее глазах надежда борется с недоверием. Мне ее так жалко, что слова застревают в горле, но я говорю:

– Завтра к тебе в гости приедет Эмили.

Лидия молча впитывает эту новость, ее отражение в зеркале смотрит на меня. Она моргает – в ее огромных голубых глазах мерцает слабый отсвет надежды. В полном молчании она обдумывает только что услышанное.

Выходные на острове Торран для Лидии протекают очень тяжко, хуже даже ее одиноких дней в школе – там-то хотя бы с ней рядом присутствуют другие дети, пусть они не общаются и не играют с ней, но она посещает уроки, и с ней контактируют учителя.