Читаем без скачивания Голубая луна - Макс Мах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем, это были чудесные дни. И это не говоря уже о том, что секс с мужчиной оказался гораздо лучше секса с женщиной. Во всяком случае, для Герды, да еще и с таким партнером, как князь Иван. Правду сказать, Герде это дело так понравилось, что, если бы не стыд перед окружающими, она бы вообще не покидала постель. Впрочем, человеческая плоть слаба, так что и ей, и Ивану временами требовался отдых. Ну, они и отдыхали, чередуя любовь с охотой, прогулками верхом и долгими беседами, однако при первой же возможности снова бросались в бой.
«Господи! – подумала она, проснувшись как-то ночью, лежа на Иване, спавшем по такому случаю на спине. – И это после всех моих неприятностей! Стоило, значит, страдать. Было для чего терпеть».
– Да, да! – покивала, появляясь рядом с кроватью, Другая Герда. – Per Aspera Ad Adultera[35]…
2В Новгород вернулись за три дня до бала. И эти дни были ничуть не хуже тех, что птицей пролетели в замке князя Полоцкого, но, в конце концов, они тоже прошли. И настал «тот самый вечер».
«Возможно, – думала Герда, собираясь на бал в Великокняжеском тереме, – Иван не случайно увидел меня в тот вечер. Судьба? Или это Неистовая богиня ворожила мне тогда?»
Однако так все с ней в тот день и случилось. Увидел и остановил карету, хотя вполне мог проехать мимо. Не проехал и потом напропалую флиртовал с ней весь вечер и половину ночи. Смеялся, острил, говорил комплименты и кружил в вальсе, но ни разу – ни словом, ни жестом – не нарушил дистанции, которую обыкновенно называют уважением. Он был галантен, но не переходил черты, за которой ухаживание превращается в назойливость или грубость. И, наверное, нужны были годы и горький опыт разочарований, чтобы, в конце концов, оказаться здесь, в Новгороде, стать его невестой, а заодно уж и его любовницей.
Была ли Герда в него влюблена? Скорее всего, нет. Но у нее имелись серьезные опасения по поводу того, способна ли она вообще кого-нибудь полюбить. Ведь, если разобраться, де Валена она тоже, скорее всего, не любила. Потому что, если бы и в самом деле полюбила, не стала бы ждать какой-то особенной ночи и каких-то особенных обстоятельств. Многие женщины на ее месте, и Герда знала это наверняка, не стали бы ждать и пригласили Эмиля к себе в каюту или в гостиничную комнатку. Так что нет, не любовь. Симпатия? Однозначно. Томление плоти? Непременно. Но все то же самое есть у нее и теперь. Князь Иван молод и хорош собой, галантен, образован, богат и занимает видное положение в большом и сильном государстве. А еще он ее любит, и это самое ценное его качество, потому что его чувства не только сильны, они в гораздо меньшей степени эгоистичны, чем у многих других мужчин в подобной ситуации. У Герды – так сложилось – было с кем сравнивать: принц Максимилиан и граф де Вален оба два тоже по-своему любили Герду, но они любили ее «для себя», принимая ее интересы только постольку, поскольку они вписывались в их планы.
Князь Иван оказался другим, и он смог доказать это и тем, как сделал ей предложение, и тем, как говорил с отцом. И продолжал доказывать это каждым своим поступком, чего бы это ни касалось. Вот и сейчас, перед балом, втайне от Герды, он поднял на ноги всех, кого только возможно, и ей сшили совершенно невероятное платье всего за какие-то жалкие восемь дней. Синее, как и то платье, в котором Герда появилась в день их первого знакомства, изысканное, изумительно подходящее к ее внешности и росту и, судя по всему, страшно дорогое. Шелка трех разных оттенков синего, украшенные золотым шитьем, белоснежными кружевами и крошечными драгоценными камешками, синей шпинелью, аквамарином и бирюзой. Оставалось только дивиться тому, как удалось создать такой шедевр за такое короткое время, и уж совсем невероятным казалось то, что князь Иван добыл для нее такие великолепные драгоценности в тон платья и ее глаз: ожерелье из сапфиров и бриллиантов, золотая ажурная диадема, украшенная голубыми бриллиантами и синими топазами, серьги с большими сапфирами и браслет, парный ожерелью. И, хотя у нее самой хватало драгоценностей, она не стала с ним спорить и с благодарностью приняла с таким вкусом подобранный подарок.
Надела она по случаю первого появления перед публикой и помолвочное кольцо с резным изумрудом, которое подарил ей Иван в Эриноре пятнадцать месяцев назад. Свой перстень с резным сапфиром надела, впрочем, тоже, как и пару древних имперских перстней: один с розовым сапфиром в обрамлении рубинов и красных бриллиантов и другой – с вишнево-синим аметистом в обрамлении голубых бриллиантов.
И вот Герда стоит перед зеркалом во дворце великого князя Гардарики и готовится выйти в зал в сопровождении князя Ивана. Высокая, она стала еще выше, поднявшись на четырехдюймовые каблуки. Волосы, убранные в элегантную прическу, схваченную спереди диадемой и жемчужными заколками сзади и по бокам, кажутся, в зависимости от освещения, то серебряными, то пепельными, то платиновыми, а вот кожа, напротив, несмотря на зиму, выглядит золотистой, словно бы Герда могла сейчас где-нибудь загореть. И еще глаза. Герда определенно знала, что глаза у нее всегда были голубыми. Потом они потемнели, а сейчас стали кобальтово-синими. В платье, которое создали для нее лучшие мастера Новгорода, и в невероятно красивых драгоценностях Герда выглядела настоящей принцессой, что бы там ни думал по этому поводу ее трижды проклятый король-отец.
Кончиками пальцев Герда коснулась безупречной пепельной «короны», в которую была уложена ее снова отросшая и значительно «потолстевшая» коса, золотой диадемы, гладкой кожи лба на линии волос. Всмотрелась в глубокую синь своих глаз, улыбнулась, бросив беглый взгляд на свое роскошное платье и мимолетно вспомнив ту давнюю Герду, что собиралась на бал в королевском замке
