Читаем без скачивания Раны чести - Энтони Ричес

— Ну, а мой добрый друг Юлий видел твое утреннее представление и знает, что у него против тебя не больше шансов, чем у меня самого.

«Добрый друг» Юлий снова презрительно фыркнул.

— Хороший мечник еще не значит хороший офицер. Особенно если он не имеет представления о военной службе. Парень скоро уйдет, как только Девятая его раскусит.

Он оглядел Руфия сверху донизу и с некоторой долей уважения кивнул:

— Слышал, ты провел немало времени с легионами. Заглядывай ко мне, если захочешь поговорить как солдат с солдатом.

Он вышел из столовой, хлопнув дверью. Марк подавил гнев и заставил себя снова улыбнуться.

— Сегодня утром? Мне повезло, что Антеноху хватило глупости предупредить меня криком. За долгую дорогу я порядком заржавел.

Офицер с короткими волосами вскинул бровь.

— Заржавел, да? Тогда старине Ото лучше накинуться на тебя, пока ты еще не занялся полировкой… Кстати, я Целий, центурион Четвертой, хотя мои люди зовут меня Ежом, когда думают, что я их не слышу… — Для пущего эффекта он помолчал и провел рукой по щетине на голове. — Сам не знаю, с чего бы! Это Ото, известный также как Кастет, о чем вы и сами могли догадаться по его лицу, он командует Восьмой. Юлий, не без оснований известный как Нужник, командует Пятой. Сами видите, он смахивает на туалет когорты. Твой оптион раньше служил у него, вот он и дуется. Теперь ему приходится трудиться самому, а раньше он отдыхал здесь, пока Принц делал за него всю работу.

Он махнул рукой на остальных центурионов.

— Что же до остальных наших товарищей, то это Мило, или Голодный, поскольку всегда ест, а тощий, как копье. Он центурион Второй. И — Клавдий, Барсук, прозванный так за волосы и характер. Он держит свою Третью в постоянном страхе.

Центурион, с которым Марк и Дубн повстречались на дороге, бесстрастно кивнул.

— Брут командует Седьмой, и хотя на их долю приходится больше, чем на всех нас вместе взятых, на нем нет и царапинки, так что его прозвали Счастливчиком. Ну и, наконец, Тит, он же Медведь. Тит командует Десятой, нашей центурией топоров. Когда мы выходим в поле, они рубят деревья и строят укрепления. А в бою сражаются своими топорами, как варвары, потому все они — такие же здоровенные громилы. Дядюшка Секст командует Первой, но это вы уже знаете. Ладно, представления закончены. Выпьете с нами?

Они заказали вино, Руфий попробовал и немедленно признал его второсортным.

— Вообще-то, помимо знакомства, я как раз собирался поговорить с вами о вине. Случилось так, что мы заключили сделку с вашим противным кладовщиком и включили в нее десяток больших кувшинов очень приятного красного из Испании. Может, здесь найдут ему применение? В качестве подарка от новичков, сами понимаете.

Целий горячо улыбнулся им, сделал большой глоток из своего кубка и отер ладонью усы.

— После шести месяцев всякой дряни ваш подарок будет принят, как хлеб — голодными. Этот скользкий гад Анний даже не упомянул, что у него есть такое вино. Ну, услуга за услугу, и вот тебе дружеский совет, юный Два Клинка… — Он сделал многозначительную паузу. — Если хочешь пережить здешний холод и выглядеть как офицер…

Он снова умолк, подчеркивая, что собирается оказать своим новым сослуживцам необыкновенную услугу. Руфий, сидя рядом с ним, предостерегающе поднял бровь.

— Что тебе нужно, так это отрастить хорошую густую кудрявую бороду. Если, конечно, у тебя растет борода.

6

Долгое пребывание когорты на зимних квартирах подошло к концу через две недели после прибытия Марка. Наступление теплой погоды возвестило о начале весенней кампании по возрождению земли. Эти перемены несли облегчение офицерам, которые уже устали разбираться с последствиями скуки и недисциплинированности, взращенных длительным бездействием отрядов. Марк уже столкнулся с одним таким случаем в Девятой: высокий, неприветливый одноглазый солдат, который значился под именем Август и носил прозвище Циклоп. Похоже, прозвище он получил не только за внешность, но и за дурной нрав.

Ранним утром дежурный офицер вызвал Марка в штаб-квартиру. В одной из камер он обнаружил на полу своего солдата, избитого, из носа еще текла кровь. Дежурный центурион — по счастью, им оказался Целий, единственный, не считая Руфия, друг Марка среди офицеров, — с сожалением покачал головой:

— Боюсь, он предсказуем. Нужно всего лишь найти подходящий рычаг, чтобы натянуть, удачную насмешку, чтобы спустить, и он ринется вперед, как камень из катапульты. Его предупреждали, штрафовали, пороли, наказывали нарядами на несколько недель… ничего не помогает. Если пойти к Дядюшке Сексту, его ждет новая порка, похуже прежних, и, скорее всего, позорное увольнение…

Марк посмотрел сквозь толстые прутья, пытаясь оценить скорчившегося у стены мужчину. Он уже узнал несколько имен и характеров, скрытых за ними, но этот человек оставался лишь смутным лицом во второй шеренге на плацу.

— И что же сейчас послужило рычагом?

— Мы не знаем. Он не говорит, а те парни, которые выбили из него сопли, стоят на своем. Он, мол, забежал с улицы и набросился на них без всякой причины или предупреждения, когда они пили в таверне. Это может оказаться по крайней мере полуправдой. Думаю, ты не удивишься, если узнаешь, что оба парня — люди Нужника.

— Хм. Открой дверь и пусти меня к нему.

Целий удивленно посмотрел на него.

— Ты уверен? Когда он был в таком состоянии в последний раз, то сломал человеку руку.

— Думаешь, я с ним не справлюсь?

Лицо Целия растянулось в неуверенной улыбке. Он снял с пояса налитую свинцом дубинку и многозначительно постучал по тяжелому набалдашнику.

— Ну ладно, если ты так решил… Если он начнет озорничать, крикни, я зайду и вновь познакомлю его с лучшим другом дежурного офицера.

Он открыл дверь, заключенный не пошевелился. Марк прислонился к косяку, дожидаясь, пока Целий скроется в своей крошечной каморке. В караулке рядом с кабинетом дремало с десяток мужчин; они тесно, как горошины в стручке, сидели на скамье. Тишина в здании казалась зловещей, возможно, потому, что обычно в нем весь день кипела жизнь.

— Рядовой Август?

Никакой реакции.

— Циклоп!

Теперь солдат поднял глаз. Секунду он смотрел на офицера, потом фыркнул и снова опустил голову.

— Какой это раз, рядовой? Третий? Четвертый?

— Шестой.

— Шестой, центурион. Как тебя наказывали?

Вопрос задавали часто, и мужчина механически процитировал:

— Десять ударов, двадцать ударов, двадцать пять ударов и двухнедельное жалованье, тридцать ударов и две недели свободного времени, пятьдесят ударов, пятьдесят ударов и три недели свободного времени, пятьдесят ударов, месячное жалованье и месяц свободного времени… центурион.