Читаем без скачивания Любовница фюрера - Эмма Вильдкамп

Вернувшись в Берлин, Лени через день начала ходить на стадион в Груневальде. Как-то, когда она отрабатывала прыжки в высоту, к ней подошел мужчина и представился: «Дим». Это был профессор Карл Дим, генеральный секретарь Организационного комитета XI Олимпийских игр, которые должны были состояться через год на этом стадионе.

– Фройляйн Рифеншталь, я собираюсь покуситься на вас! – улыбнулся он.

– Покуситься? Что вы имеете в виду?

– В следующем году будет Олимпиада. Я хотел бы начать ее большой эстафетой олимпийского огня через всю Европу – из Греции до Германии. Это будет впечатляющее зрелище! Очень жаль, если оно не будет зафиксировано на кинопленке. Вы должны, как большой художник, быть заинтересованы в том, чтобы снять Олимпиаду!

– Хм, а как вы себе это представляете? – удивленно возразила Лени, с трудом представляя, как можно вместить несколько сотен соревнований в один фильм. – Американцы, насколько я помню, пытались снять Игры 1932 года в Лос-Анджелесе, но у них получился обычный учебный фильм на тему спорта. Притом, что снимал сам Дюпон. Кроме того, все опять будет зависеть от доктора Геббельса…

– О, нет, на этот счет можете быть спокойны – быстро подхватил паузу Дим, почувствовав, что Лени готова уже сдаться. – На Олимпийских играх хозяин – МОК, и без его разрешения никому не позволено появляться на соревнованиях и в Олимпийской деревне. Я пришлю вам материалы, чтобы вы составили себе представление о будущих Играх, и познакомлю вас с Генеральным секретарем МОК, который скоро приезжает в Берлин.

– Хорошо, – согласилась Лени. В конце концов, она ничего не теряет – наоборот, только выиграет, заведя еще одно полезное знакомство.

После встречи с Генеральным секретарем МОК и Димом в ресторане поблизости от церкви кайзера Вильгельма Лени задумалась над предложением. Идея показалась ей довольно интересной, а сама возможность попробовать снять фильм такого масштаба – заманчивой. Правда, пока она не могла сообразить, как же уместить все в одном фильме, какую концепцию придумать. Она решила спросить совета у Фанка, снимавшего в 1928 году в Санкт-Морице фильм о зимних Олимпийских играх. Фанк заявил, что это гиблое дело, но Лени уже заразилась идеей и сдаваться была совсем не готова.

– Ну, представь, что тебе поручили снять этот фильм. Чтобы ты сделал? Как снимал?

Фанк призадумался. Спустя некоторое время он изрек:

– Я вижу три варианта: либо это будет полнометражный фильм, построенный только на эстетических и художественных принципах движений и самого вида спорта. Можно снять шесть удлиненных полнометражных фильмов, а можно – настоящие документальные фильмы, хронику.

– Хм, ну спасибо за совет.

Лени снова погрузилась в думы: если снимать все, то получится картина в десять раз длиннее, чем продолжительность самого длинного фильма. Это будет непросто… Значит, Греция – Германия… Греческие храмы, раскаленный песок, белый мрамор, скульптуры, древние руины Олимпии выплывают из тумана. Греческие боги и богини: Ахилл, Зевс, Афродита, Апполон… Точно! А затем появляется дискобол Мирона и медленно превращается в настоящего человека. Медленно размахивает диском… Олимпийский огонь из храма Зевса доставляют в Берлин – мост от античности к современности. Вот и пролог готов! Уже не сомневаясь ни в чем, Лени решила взяться за съемки.

Чтобы делать фильм в условиях полной независимости, она предприняла попытку найти финансирование у киностудий – сначала УФА, потом «Тобис». Первая отказала сразу, узнав, что фильм будет документальный, во второй продюсер Фридрих Майнц заинтересовался предложением. Вскоре фирма Лени заключила с «Тобис» контракт на производство стоимостью 1,5 миллиона марок.

Об этом, конечно же, узнал Геббельс. Через несколько дней Лени уже была у него в кабинете. Он холодно, чуть насмешливо, спросил:

– Вы, правда, считаете, что кто-то захочет смотреть фильм об Олимпиаде два года спустя после ее окончания?

Лени отвечала с улыбкой:

– Да, конечно. Это же будет не просто фильм об Олимпиаде, а художественный фильм. Такой, который будут смотреть многие годы спустя.

– Но это 1,5 миллиона марок. Вы понимаете, что еще никто и никогда не выделял столько денег на документальный фильм?! Это вам не шутки!

– Да, я понимаю всю ответственность, но обещаю подумать над всеми рисками.

Лени поняла, что Геббельса зацепила сумма контракта. Ну и, конечно же, то, что идея снова принадлежала не ему. Может, он и сам хотел снимать этот фильм? Со своим режиссером? Наверное, он просто завидует ее успеху и тому, что теперь она на короткой ноге с фюрером…

Впрочем, некоторые сомнения этот разговор с рейхсминистром все же зародил в ней. Она бросилась перечитывать все книги, которые только могла найти об Олимпийских играх, часами раздумывая, как же воплотить в жизнь этот проект. Она должна была знать об Олимпийских играх все, если хотела заполучить эти съемки!

Так, если на каждый вид спорта выделить по 100 смонтированных метров, то при 136 состязаниях получится 13 600 метров… это пять полнометражных фильмов… Не считая пролога, сцены с передачей и доставкой огня, открытия и закрытия Игр… Хм, а как же понять, какие соревнования снимать, а какие нет? Вдруг в какой-то дисциплине будет установлен мировой рекорд? Значит, снимать придется все… Значит, предстоит каторжный труд при монтаже… Ну, Лени Рифеншталь не привыкла бояться и отступать. Так что, вперед!

Она взяла трубку и набрала Шаубу.

– Это фройляйн Рифеншталь, – проговорила она победным голосом. – Узнайте, не примет ли меня фюрер.

Да, она и только она должна снимать этот фильм! Она сумеет убедить Гитлера, что только она знает, как его сделать! Неважно, чего это будет стоить!

В одиннадцать часов утра, теперь точно вовремя, Лени стояла на углу Принц-регентенплац, 16. Она поднялась на третий этаж и позвонила. Дверь открыла женщина, экономка фрау Винтер, и провела ее в просторную комнату. Гитлер был уже там. Лени огляделась: круглый стол с кружевной скатертью, большая книжная полка, несколько стульев. Заметив ее взгляд, он сказал:

– Как видите, фройляйн Рифеншталь, я не придаю значения комфорту, предпочитая все свое время использовать для решения проблем моего народа. Всякое имущество – обуза для меня. Даже моя библиотека крадет у меня время, а ведь мне приходится очень много читать.

Он вдруг прервал свой монолог:

– Выпьете что-нибудь?

– Да, яблочный сок, пожалуйста.

– Фрау Винтер, принесите пожалуйста, фройляйн Рифеншталь яблочный сок.

Когда экономка ушла, он продолжил:

– Мне нужно еще много прочесть. Я не имел средств для хорошего образования в юности. Поэтому теперь каждую ночь я прочитываю одну-две книги, даже если поздно ложусь.