Читаем без скачивания Метаморфозы - Della D.

В то утро Гермиона отчаянно зевала за завтраком: она полночи провела, готовясь к Зельям, твердо намереваясь не позволить профессору Снейпу снять с нее баллы и одновременно понимая, что если он захочет, то ничто не сможет ему помешать. Последнее время она все больше недоумевала, как она вообще могла допустить какие‑то романтические мысли о нем. Как она могла серьезно сомневаться, не влюбилась ли в него? Это так глупо. А главное – безнадежно. Он ее презирает за то, что она магглорожденная, и ненавидит за то, что всезнайка.

Гермиона тяжело вздохнула. Да, это были довольно логичные мысли, и разумная ее часть беспрестанно их повторяла. Но стоило ей отвлечься, как ее более романтическая половинка начинала настойчиво нашептывать свои доводы: «Разве так целуют того, кого ненавидят? Да и Гарри говорил, что на Снейпе просто лица не было, когда он встретил их той ночью».

«Какая ж ты дура, — вздыхала «логичная» часть. Гермиона так и представляла, как две ее маленькие копии сидят у нее на плечах и шепчут в разные уши. Одна очень серьезная, в строгой мантии, с волосами, собранными в безупречный пучок а–ля Минерва МакГонагал, а другая в легкомысленной розовой мантии в сердечках, волосы в беспорядке рассыпаны по плечам и дебильно–мечтательное выражение на лице. – Ты посмотри на него! Да он же вообще никого любить не способен. К тому же страшный как атомная война».

«И ничего он не страшный, — надулась «романтичная». – Не красавец, конечно, но если его помыть, подкормить да на солнышке выгулять, то будет вполне даже ничего. И вообще, мужчине совсем необязательно быть красивым».

Логика продолжала гнуть свою линию, романтика – свою, а Гермиона осторожно посмотрела на Мастера Зелий и вздрогнула, когда поняла, что он, не мигая, смотрит на нее. При этом он ее словно не видел, потому что никак не прореагировал на то, что она посмотрела на него: взгляда не отвел, не скривился и никак иначе не дал понять, что заметил ее интерес. Он просто смотрел, может быть, даже только в ту же точку пространства, а не на саму девушку. Поэтому она стала спокойно разглядывать его, воспринимая как отдельные части, а не как человека.

Так. Волосы. Пожалуй, самое ужасное, но в то же время легко поправимое. Лоб – вполне приличный, высокий, как у всех умных людей, в ранних морщинах (хмуриться надо меньше, профессор). Глаза. Ну, это, как раз, скорее его достоинство, чем недостаток: они очень выразительные, хотя в основном он использует эту выразительность, чтобы пугать людей. Нос. Ладно, с этим нужно просто смириться. Губы… Ой–ой, вот об этом лучше не думать, сразу вспоминается эпизод с поцелуем. К тому же с недавних пор в этом воспоминании Снейп ей представлялся в своем настоящем облике. Видимо, виной тому был неудачный эксперимент с Гарри.

Ни Гермиона, ни Северус не замечали, как в то время, пока продолжался их неосознанный зрительный контакт, пространство между ними словно сгущалось, превращаясь в невидимую, но от этого не менее реальную связующую нить. Гермиона как раз уже отвлеклась от непосредственного разглядывания своего профессора и отдалась во власть воспоминаний, но ее взгляд все еще был обращен в его сторону. Тогда это и произошло.

На нее лавиной обрушились колоссальная усталость, напряжение, сомнения, страх, одиночество, неудовлетворенность, холод, боль – все это было чужое, она это чувствовала, но от этого ощущения не были легче. Девушка вздрогнула и отвела взгляд. Все исчезло в ту же секунду. Она не знала, что в голове зельевара в это время тоже промелькнули чужие сомнения, но он не заметил их, увлеченный своими переживаниями. Гермиона перевела дыхание. Она догадывалась, что произошло, такое иногда случалось, и она где‑то об этом читала. Сердце защемило от жалости к нему. Девушка не сомневалась в том, что это были эмоции профессора Снейпа. Резко захотелось сделать для него что‑нибудь хорошее, но она прекрасно помнила, как он отреагировал на ее попытку защитить его перед Орденом. Проявление сочувствия могло вызвать еще большую бурю недовольства. Решение пришло в голову само собой и заключалось в одном из самых простых заклинаний, которое она вычитала в учебнике по Чарам еще в первом классе.

Гермиона скользнула взглядом по своим соседям по гриффиндорскому столу: некоторые приглушенно переговаривались, другие просматривали полученную почту, третьи вяло ковыряли в тарелках, все еще пребывая в состоянии, которое называлось «скорее сплю, чем бодрствую». Быстрый осмотр соседних столов дал тот же результат. Тогда она перевела взгляд на преподавательский стол: Снейп вернулся к завтраку (вернее, к своей чашке чая, поскольку, пребывая в скверном настроении, он совершенно не хотел есть), сидевший рядом с ним профессор Флитвик что‑то увлеченно говорил профессору Спраут. Профессор зельеварения сидел с краю, поэтому рядом с ним больше никого не было. Гермиона аккуратно, всего на пару сантиметров, высунула палочку из рукава и, направив ее на Снейпа, прошептала заклинание.

Рука с чашкой замерла на полпути к губам, но уже через две секунды продолжила свой путь. Сделав глоток чая, Северус поставил чашку на место. Нахмурился. Что‑то изменилось, но он не мог понять, что именно. Профессор прислушался к себе и понял, что кто‑то словно рукой смахнул с него усталость и раздражение. Даже есть захотелось. Он окинул взглядом стол, и рука его сама собой потянулась к тостам.

Сидевший, как всегда, в центре стола Дамблдор незаметно улыбнулся в бороду. От его внимания ничто не ускользало.

Был и еще один человек за гриффиндорским столом, который заметил пасы Гермионы. Когда они вышли из Главного Зала, этот человек нагнал девушку и тихо спросил у нее:

— Ну и что ты сделала со Снейпом?

Гермиона вздрогнула и повернулась к Гарри.

— Я? – она постаралась изобразить удивление.

— Не прикидывайся, — строго сказал Поттер. – Я видел, как ты колдовала. Тебе напомнить, что нельзя насылать проклятия на учителей… как бы этого ни хотелось?

— Гарри, ты все не так понял. Это, — она замялась, — простенькое заклинание…

— И как оно называется?

— Ты только не делай поспешных выводов, — попросила она. – Оно называется Заклинание Чистой Любви, — увидев ошарашенное выражение, появившееся на его лице, она торопливо уточнила, — не имеет непосредственно к любви никакого отношения. Это просто способ подбодрить человека. Его применяют мамы, чтобы успокоить ребенка перед каким‑нибудь важным событием. Или друг, чтобы поделиться радостью, когда у его приятеля на душе кошки скребут. Его можно применить даже просто к соседу по комнате, если ему ночью снится кошмар, и он мешает тебе спать своими стенаниями. Смысл в том, что чем сильнее любовь, тем заклинание действеннее: эффект мощнее и продолжительнее. Но достаточно и простой симпатии. Думаю, моего заклинания хватит максимум на то, чтобы он не сожрал Гриффиндор сегодня на Зельях, — вздохнула она в конце.