Читаем без скачивания Отравленная кровь - Лариса Павловна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не вздумала, а защищаю. Потерять такого мужа… нет, не верю, ты не настолько глупа.
— Не лезь не в свои проблемы, — надулась Мона.
— Но твои проблемы станут проблемами Левы, он всегда болезненно переживает, когда в его семье что-то не ладится.
— Только не надо разыгрывать любовь к моему брату, никогда не поверю.
— Где уж тебе верить… Сама-то себе хоть веришь?
Вот попала в точку! На вид глупая, во всяком случае, в семье невестку считали красивой пустышкой, а она поняла самую суть Моники, которая действительно сомневалась во всем, в себе — так обязательно. Даже отражение в зеркале подвергала сомнениям — она или не она там, если она, то в ней все не так.
— Я твоего мнения не спрашивала, — огрызнулась Мона.
— Ты чего такая злая? — спросила Диана по-матерински мягко. — Хорошенькая, все есть, чего душа желает, а злая, как старая мегера, завидующая всем молодым и красивым. Тебе только враг пожелает расстаться с Ярославом, он хороший и терпеливый. Уж я-то видела разных людей, могу отличить, кто из них кто, да и ко мне много набивалось в женихи, но я выбрала…
— Деньги, — куснула ее Моника.
— Не так уж много денег у Левы, чтобы меня ими попрекать. Я вышла за человека, который любит меня, а не себя или свою работу. Я не хочу прыгать по мужикам, это нестабильность, неустроенность, очень богатые мужчины неверные, а с Левой у меня постоянство и уверенность. Такой же и Ярослав, не упускай его.
Легко сказать — не упускай, он ушел и не хочет с ней разговаривать, не берет трубку. Возвращаясь домой, Моника вспоминала эпизоды, когда унижала и даже оскорбляла мужа, сейчас она не понимала, зачем это делала, как будто некий бес внутри руководил ею. Ой, как все плохо…
Дома она достала телефон, полистала контакты, чтобы пригласить к себе… но кого? По большому счету, некого. Сейчас бы с подружкой поболтать, получить поддержку, но подружек не было у Моники, ни одна не прикипела к душе. В сердцах она откинула айфон и всхлипывала от бессилия, жалости к себе, как вдруг неожиданно раздался звонок.
— Привет, сеструха! — рявкнул младший братец.
— Гарри… — произнесла она умирающей интонацией.
— Ты что, ревешь?.. — И ни капли сочувствия у родного злодея! — Ммм, понял, опять поссорилась с Яром, я забыл, что у тебя это вечерний ритуал.
— Чего тебе? — рявкнула Моника.
— Дай денег, сеструха. Кушать хочется.
— У тебя свои есть.
— Ты забыла? Я не могу взять больше, чем мне выписывают, пока не восстановлюсь в институте. Обещаю, что не восстановлюсь. Будь сестрой, перечисли на карту младшему непутевому братцу сколько не жалко.
Моника с трудом удержалась, чтобы не вылить на брата все, что предназначено любимому мужу (реально любимому, ну не виновата она, что такая противная), но сейчас ей нужна живая душа, родная душа.
— Приезжай, дам денег, но ты останешься у меня.
— Понял, я буду полночи ушами. За ваши бабки любой каприз, еду.
Гарри языкатый, еще прямолинейный, как шпала, беспардонный жутко, его и покойный отец считал наказанием, потому что решал проблемы сына постоянно. То Гарри учебу забросил, то проехался на крыше автобуса, то лицо набил молодому преподу и попал под угрозу исключения. Когда Мона спрашивала его — зачем ты это делаешь? — он поднимал плечи, ржал и говорил одно слово:
— Справедливость люблю.
Вошел в квартиру, осторожно приставил к стене гитару (их у него штук пять), кинул рюкзак на пол, кепку на крючок и попал, кожаная курка сползла будто сама по себе и упала на рюкзак, Монике пришлось повесить ее в шкаф. А Гарри тем временем отправился на кухню, а когда она тоже туда вошла, он изучал содержимое холодильника.
— Не густо… О, пивко!.. — Гарри открыл бутылку, приложился к ней, потом вытер губы рукавом и упрек бросил: — Мать, ты когда жратву будешь готовить?
— Пельмени есть, хочешь?
— Из магазина? Сама ешь.
— Мне женщина их готовит. Настоящие. Будешь?
Достав колбасу, улыбающийся Гарри откусил кусок, который еле поместился во рту, и кивнул, мол, вари пельмени. Дикарь, повзрослеет и придет в норму — это оценка покойной мамы, в семье не без урода — оценка покойного папы. Никто в семье не любил Гаррика (если не считать бабушку и Мону), нет, нелюбовь не демонстрировалась, это было понятно по холодному отношению, впрочем, Монику тоже не баловали, а она одна жалела младшего брата. Однажды спросила у мамы, почему вы все такие строгие к Гаррику? Правда, имела в виду и себя тоже, мама ответила разумно:
— Младших родители сильно балуют, они вырастают эгоистичными, по этой причине становятся неприспособленными к жизни. Они не умеют ладить с людьми, в результате мир пополняется несчастными и злыми людьми, у которых ничего не получается. Ты же не хочешь своему брату такой судьбы? Старшие уже большие, мы не совсем довольны ими, но вряд ли удастся теперь изменить их. Мы с папой хотим, чтобы каждый день приносил младшим радость, а это большая работа.
Конечно, Моника не хотела плохого Гаррику, себе тоже не хотела. Но, как ни странно, прохладное воспитательное отношение не помогло, не получалось у нее выстроить гармонию в жизни, чтобы каждый день приносил радость, все как раз наоборот. Видимо, разум не всегда способен достучаться до сердца.
Гарри поедал пельмени, заглатывая и почти не жуя, как будто неделю не ел, иногда и такое случалось, именно тогда он прибегал к сестре. Моника считала его самым симпатичным из родственников, даже красивым, между прочим, для двадцати трех лет он неглупый, как большинство его возраста. Лицо у него немного вытянуто, челюсть тяжеловатая, но это нисколько его не портило, а черты тонкие, умные проницательные глаза темно-серого цвета, умеренно пухлые губы всегда улыбаются, да и фигурой удался — подтянутый, спортивный. Гарри ни на кого не похож, отец уверял, что он копия прабабки, долго рылся в фотографиях, нашел — и точно, очень похож.
— А где Яр? — вспомнил Гера. — Мы давно не виделись.
Моника вернулась из воспоминаний и опустила голову, произнеся интонацией жертвы:
— Он ушел.
— Ушел? — нисколько не удивился брат. — Э, сеструха, ты нос повесила? Брось. Сто раз уходил и возвращался, вернется и на этот раз.
— Не вернется, он навсегда
