Читаем без скачивания В небе — гвардейский Гатчинский - Николай Богданов

Стояла безоблачная погода с отличной горизонтальной видимостью. Когда мы еще подлетали к линии фронта, над окруженными войсками уже кружились наши самолеты. Одни в вираже у самой земли сбрасывали грузы, другие снижались. Картина была уже знакомой, но мне показалось, что в ней чего-то недоставало, не было каких-то ярких деталей, впечатавшихся в память и сейчас как бы вырезанных из общей панорамы. Недоставало ярких вспышек выстрелов зенитной артиллерии противника.

Это настораживало. Не стреляют зенитки — жди атак истребителей. Поэтому я приказал экипажу смотреть в оба и быть максимально бдительными. Сделал я это вовремя.

Истребители неожиданно и одновременно атаковали с разных направлений, обрушились на наши медленно шедшие в кильватер, хорошо видимые в светлом, безоблачном небе огромные корабли. Через несколько секунд, потрясенные, мы увидели, как огненными факелами беспорядочно падали три наших самолета.

Через радиста передаю летящим за мной самолетам и одновременно на командный пункт сообщение об атаках вражеских ночных истребителей: командую борттехнику Хмелькову выпустить шасси, а сам, убрав секторы газа до минимума, отдаю штурвал и почти отвесно веду машину к земле.

Михаил Бурин инстинктивно тянет штурвал на себя, опасаясь, что самолет не выдержит такого крутого и стремительного снижения. Но с самолетом ничего не случилось. Почти у самой земли мы перевели его в горизонтальный полег и на малой высоте вышли в расположение окруженных войск.

Пока мы кружились в общей карусели транспортно-десантных самолетов, а штурман с бортмехаником и радистом сбрасывали десантные мешки с боеприпасами, над нами высоко в небе то и дело вспыхивали неравные воздушные схватки, после которых, загоревшись, упали на землю еще несколько наших транспортных машин.

Сбросив последний мешок, мы не стали набирать высоту, а решили возвращаться к себе на бреющем полете: зенитчики не так опасны, как истребители.

Но благополучно перелететь линию фронта не удалось. Напряженно вглядываясь вдаль, мы увидели впереди железную и шоссейную дороги, идущие с Новгорода на Чудово. Здесь — линия фронта. Только подумал я об этом, как немцы открыли по самолету ураганный огонь из всех видов оружия. Изменять курс не было смысла, да и поздно было, оставалось рассчитывать только на счастье… На несколько мгновений в кабине стало светло, перед самыми глазами замелькали светлячки трассирующих пуль, раздался скрежещущий удар по правому крылу, затем по носовой части, машина несколько раз вздрогнула — и вышла из обстрела.

Некоторое время молчим. Постепенно напряжение спадает, борттехник в боковые окна осмотрел моторы — повреждений нет, пожара не видно. Все облегченно вздохнули.

— Ну как, Михаил Иванович? Получил боевое крещение? — спрашиваю Бурина.

— Мы-то отделались испугом, а машине фрицы здорово влепили, — спокойным тоном замечает штурман лейтенант Шишмаков. Как бы в подтверждение его слов медленно начинает падать давление масла на правом моторе. Чтобы не загубить мотор, переводим винт на большой шаг и выключаем его. Незагруженный самолет легко летит и на одном моторе В прохладном и прозрачном предрассветном воздухе.

Аэродром. Становимся в круг, и Михаил Бурин подает команду выпустить шасси. Самолет два раза встряхивает — шасси выпали из-под моторных гондол. Открываю правую форточку, осматриваю «правую ногу» и вижу прорванную в нескольких местах покрышку правого колеса. Слева колесо в порядке. Убирать шасси и уходить на второй круг на одном моторе опасно. Поэтому садимся немного правее посадочного «Т», чтобы после приземления не мешать посадке остальных самолетов. Посадку на «две точки» Бурин произвел отлично. Самолет к концу пробега развернуло вправо, он несколько раз дернулся и остановился. Трактор отбуксировал самолет на стоянку, где инженер эскадрильи инженер-капитан Литвиненко и техники детально его осмотрели. Выяснилось, что несколько снарядов малокалиберной зенитной артиллерии угодило в носовую часть фюзеляжа самолета и в правую мотогондолу. Пробитыми были масляный бак правого двигателя, покрышка колеса и отъемная носовая часть фюзеляжа. Более трех десятков пулевых пробоин в разных местах самолета насчитали техники, но жизненно важные узлы самолета не были повреждены.

Из нашей группы не вернулся в ту ночь только один самолет — с экипажем старшего лейтенанта Дрындина. В группах других частей потерь было значительно больше.

Нашим экипажам помогло переданное нами по радио предупреждение об атаках ночных истребителей. Все командиры кораблей нашей группы выполняли полет на бреющем.

После отдыха сделали разбор предыдущих боевых вылетов, подробно проанализировали тактику ночных истребителей противника и выработали приемы противодействия им. Было решено изменить маршрут и профиль полета, после взлета лететь с набором высоты на Кириши, линию фронта перелетать на высоте 3100 метров, обезопасив себя от зенитной артиллерии, затем со снижением идти на Любань и с тыла противника на малой высоте выходить к окруженным войскам в район Новой Керести. Сбросив груз, идти к западной оконечности озера Ильмень, разворачиваться на восток и с набором высоты идти через озеро. Перелетев линию фронта, снижаться и брать курс на базу. Таким образом, относительно безопасный перелет линии фронта обеспечивался полетом на средней высоте и вдали от окруженных войск, а выход к ним с тыла противника и на малой высоте исключал атаки истребителей. Земля мешала ночным истребителям занять позицию для прицельной стрельбы. В качестве ночных истребителей враг тогда использовал в основном Ме-110 и специально переоборудованные бомбардировщики Ю-88.

На разборе выяснилось, что самолеты ПС-84 и Ли-2 не имеют на выхлопных трубах пламегасителей, и ночью длинные языки пламени демаскируют самолет. Опытные борттехники рекомендовали нам при полете над занятой врагом территорией обеднять горючую смесь двигателей, что намного уменьшает яркость и свечение выхлопных газов, но предупредили, что чрезмерное обеднение смеси может привести к быстрому прогару клапанов двигателей. (В дальнейшем пламегасители были установлены на всех самолетах.)

На следующий день по пробитому нашими частями в кольце окружения «коридору» вместе с группой красноармейцев вышли из окружения сбитый накануне старший лейтенант Дрындин и второй пилот Гуляев со стрелком старшим сержантом Клевановым из экипажа лейтенанта Фарманяна, сбитого ночью 11 июня. Гуляев был ранен и его сразу же отправили в авиагоспиталь.

На разборе старший лейтенант Дрындин рассказал нам об исключительно тяжелом положении окруженных войск. Нет боеприпасов, чтобы отбивать непрерывные атаки врага. Нет медикаментов для оказания медицинской помощи раненым, которых в окружении очень и очень много. Нет продовольствия, в пищу идут даже лошадиная кожа, ремни и конская сбруя. Его рассказ произвел тяжелое впечатление. Командир отряда старший лейтенант Петр Засорин попросил слово.