Читаем без скачивания Любовь по правилам и без - Анастасия Соловьева

Вдруг слышу мужской голос, понимаю, что обращаются ко мне: «Что вас заинтересовало, женщина?» Поворачиваюсь. Вижу красную физиономию с черными усами, а рядом... рядом, Алка... Кирилл!!!

– Господи!! Свет, да ты, наверное, обозналась!

– Я как глянула на него!.. Хорошо, что сил хватило шагнуть к скамейке. Дальше – смутно, как сквозь сон, чувствую: кто-то суетится вокруг меня. Один будто бы тот, черноусый, а с ним женщина какая-то вроде бы. Черноусый не поймет, в чем дело, чего это со мной. Молодая еще, не пьяная. А женщина ему в ответ: «Да все проще простого! Бесноватая она, вот и поплохело ей перед святой-то иконой». И давай меня по щекам охаживать и водой брызгать. Черноусый: «Ой, да ладно! Сразу уж и бесноватая!» А тетка не уступает. «Ты глянь, какие бриллианты у нее! Ясно ведь, каким местом она их заработала. А теперь иконы намылилась покупать. На свои поганые деньги! Как же!» Мужик, чувствую, подает ей знаки, дескать, уймись, не болтай. И тут я прихожу в себя окончательно. Спасибо, говорю, вам на добром слове. Тетка (я хорошо ее рассмотрела: такая раздобревшая панночка) удалилась с видом оскорбленной добродетели, а черноусый смутился. Иконы предлагать стал...

Я встала и пошла. Не захотела его слушать. Совсем мне было не до икон. Иду по галерее, как по Луне. Иду – не чувствую притяжения. Вообще не чувствую ничего – ни хорошего, ни плохого. И вдруг мне показалось, кто-то меня окликнул. А я иду дальше – без цели, без притяжения. И опять уже совсем рядом – слышу: «Света!» Поворачиваю голову – а это Кирилл!

В Светкином взгляде читалось детское победное ликование.

– Как Кирилл? Тебя опять заглючило, что ли?

– А вот ни фига! Кирилл – живой и осязаемый.

– Значит, там... у иконы это был не глюк? – пытала я Светку.

– Ты думаешь, я до такой степени тронутая?! И там у иконы стоял Кирилл! Просто я не поверила своему счастью. Обрадовалась и испугалась...

– Чего ж испугалась-то?

– Ну, страшно... Я только что думала о нем. И вдруг – он сам... Я испугалась материализации мысли!

– Ладно, не умничай! Материализация – не люблю я ученых слов. А дальше-то что было?

Светка сладко вздохнула и продолжала рассказ, напрасно стараясь побороть блаженную улыбку:

– Он сказал: «Здравствуй, Света. Я сразу узнал тебя». А я стою, Алка, веришь или нет, – она вдруг глуповато хохотнула, – шальная как будто. «И я, – говорю, – тебя узнала. Только глазам своим не поверила». Он улыбнулся: «Почему не поверила. Мы иконы свои привезли на выставку. А ты как сюда попала?..» И очень удивился, узнав, что я живу в Москве. Оказывается, он меня уже несколько месяцев по всему Киеву разыскивает.

– Уже после того, как вернулся к жене? – зачем-то съязвила я.

– Алка, мне кажется, это рок какой-то! Возвращайся – не возвращайся...

– Но ведь у них венчанный брак, – напомнила я, – с религиозных позиций это очень важно!

– А я и не спорю! Важно, еще как! Но и року трудно противостоять.

– Знаешь, Свет, ты для начала определись с категориями! Рок – это что-то из области античной литературы, а ты у нас до мозга костей христианка.

– Ты не кощунствуй, Ал. Когда Достоевский приехал в Оптину за благословением к старцу Амвросию, тот знаешь как о нем отозвался? Кающийся! Каяться – это уже немало!.. А сказать о себе – я христианка, что ты? Нет, я только учусь! И учусь-то плохо.

– Ну, это ты зря.

– Плохо! Потому что, когда я увидела его... от моего раскаяния следа не осталось! А когда он сказал, что разыскивал меня по всему Киеву...

– Ты возликовала всем сердцем!

– Именно! Возликовала... И еще он сказал, что нам надо поговорить, и обещал позвонить мне вечером. – Здесь она вздохнула глубоко и нервно. – Завтра рано утром он уезжает. У него в Киеве срочные дела. Наверно, мы с ним больше никогда не увидимся, так что этот вечер последний для нас...

Светка откинулась на диван и закрыла глаза – застыла в аллегорической позе ожидания.

А вскоре вернулся из театра Стив с целым ворохом разношерстных впечатлений. Во-первых, его любимица Танюшка бесподобно выглядит на сцене! Жаль, голосок слабоват, это даже с микрофоном ощущается.

– Ты слышала, как она поет?

– Слышала, – объяснила я. – В самом начале, когда только приступили к репетициям. Мне не очень понравилось.

– Надо было не сидеть сложа руки, – возмущался Стив, – а найти педагога по вокалу! Чтобы по-настоящему уверенно чувствовать себя на сцене, ей нужно еще много работать!

– Куда же больше? Мы и так целыми днями в этом театре торчим.

– Это само собой! Но и вокал тоже нужен.

Сам спектакль Стив назвал сентиментальной мурой, к тому же мурой пошловатой. По его мнению, ребенку лучше было бы держаться подальше от этих взрослых сальных разговоров.

– В общем, мечтали мы об искусстве, а заехали совсем не в ту степь.

– Хотели как лучше, а вышло как всегда, – подытожила заседание нашего художественного совета Светка. Она согласилась пообедать с нами и теперь коротала время в ожидании заветного звонка, отпуская пространные замечания.

– Как ты там пела? – обратился к Танюшке Стив. – «Поставь ребром монетку на желтенький песок...»

– «Увидишь, как покатится серебряный кружок!» – отозвалась Танюшка звонким речитативом.

– Теперь напой.

– Ни за что!

– Она стесняется, Степа!

– Артист не должен стесняться!

– Дай ты ребенку спокойно поесть! Ей еще сейчас уроки готовить! Свет, поможешь Тане с английским? А я пока посуду помою.

Чтобы оттянуть столь «обожаемое» ею занятие – приготовление уроков, Танюшка согласилась спеть и станцевать и даже прошлась по нашей кухне, как по воображаемой сцене. Стив смотрел на дочь с затаенной гордостью, но все же не мог удержаться от замечаний:

– Голову держи! Выступай с носочка! Рот открывай, когда поешь! Тебя не слышно поэтому. Дальше: что ты хочешь своим пением выразить?

– А что? – удивилась Танюшка.

– Ну, какое состояние? – не отставал Стив.

– Ой, Степка, не смеши! Девчонке двенадцатый год, а ты к ней лезешь с какими-то состояниями! – спорила Светка.

– Если ты не знаешь, что хочешь выразить, у тебя получится деревянно.

– Ничего не деревянно!

– Ну, если нет никаких чувств!..

– Ну, подумай, Таня, – вмешалась в их разговор я, – ты ведь любишь выступать перед взрослыми. Иногда готовишься несколько дней. Для чего?

– Ну, вы даете! – взорвалась Светка. – Неужели не ясно? Ребенок хочет, чтоб его похвалили. Или поощрили в материальном выражении.

– Не поэтому, – сказала Танюшка, покраснев, – я хочу, чтобы... вы обрадовались!

– Вот и в спектакле все то же самое! – воодушевившись, продолжала я. – Девочка поет перед родителями, чтобы порадовать их. Но разве взрослого человека может обрадовать такая малость?!