Читаем без скачивания Божественное безумие - Юлия Фирсанова

Моувэлль, не слишком представлявший, о чем именно с ним собирается беседовать племянница, но согласившийся с ней по поводу строгой изоляции собственной персоны от сына, бросил последний взгляд на Лейма, безропотно встал и поплелся за Элией к выходу. Богиня вновь подхватила родича под локоть и телепортировалась в свои апартаменты, где ее ожидали лишь приглушенный свет ночных шаров и тишина.

– Что ты хотела, девочка? – мрачно поинтересовался Жнец, чувствуя себя таким же чужим и неуместным в этой приятной женской гостиной, как гном в эльфийском лесу.

– Задать один вопрос, дядюшка, – умильно улыбнулась племянница, как делала в старину, когда ей нужно было чего-то добиться от милого рассеянного дяди Вэлля, и подергала за плащ, заодно убеждаясь, что одежда соткана из вполне прощупывающейся ткани, а не из куска плотного тумана.

Против воли Моувэлль ответил на улыбку племянницы и кивнул.

– Это не имеет непосредственного отношения к Лейму, но информация для меня важная, и когда мы утрясем проблему кузена, мне совершенно не хочется, дядюшка, снова гоняться за тобой по всем мирам бесконечной Вселенной, чтобы озвучить вопрос, – начала Элия.

– Ну? – заинтересовался Жнец, чуть склонив голову набок. Он уже даже не поправлял богиню, когда она упрямо именовала его своим дядей.

– Скажи, ты знал о содержимом шкатулки, принесенной в Бартиндар? – в лоб спросила богиня.

Жнец хмыкнул и поднял бровь в точности так же, как размышляющий над какой-нибудь государственной заботой брат. Моувэлль решал, имеет ли он право отвечать любопытной племяннице или должен хранить таинственное молчание, поддерживая зловещий имидж профессии. С одной стороны, Элия напрямую лезла в его дела, не касающиеся никого, кроме Сил Равновесия и Творца, а с другой, принцесса говорила так, словно и без того немало знала о шкатулке и хотела лишь уточнить кое-какие детали. «Пожалуй, – рассудил Жнец, – богиня все-таки имеет право знать». Разрешив профессионально-этические противоречия, Моувэлль сказал, посмурнев от неприятных воспоминаний:

– Нет, Элия. Я нашел шкатулку, выполняя одну из своих миссий, и так же твердо, как Приказ Сил, ощутил внутреннюю необходимость переместить предмет, не интересуясь его содержимым, в Бартиндар и уйти, исполнив еще одну печальную миссию – прервав жизненный путь друга. Не думал, что тебе известно столь многое. Откуда?

– Бартиндар унаследовал Элегор, – откинув тяжелую портьеру и глядя через стекло в ночную тьму, порадовала богиня Жнеца общеизвестным в Лоуленде фактом. – Мы смогли проследить путь шкатулки благодаря русалочьим чарам. Так, кстати, семья узнала о твоем, наш дорогой покойный родственник, воскрешении.

– Неужели таков был замысел Творца? – пробормотал Моувэлль, мысленно увязывая нити реальности в единое полотно: шкатулка и убийство друга, совершенное во имя долга, вновь позволили ему приблизиться к семье.

– Вряд ли мы способны постигнуть его во всей полноте, – отвернувшись от окна, констатировала богиня. – Но я рада была снова увидеть тебя, дядюшка.

– Я ответил на твой вопрос, – промолвил Жнец, вновь накидывая на голову капюшон плаща – своего неизменного атрибута, не столько для того, чтобы напомнить о том, кто он есть, сколько желая спрятать лицо. – Ответь и ты на мой.

– Если смогу, – дипломатично согласилась принцесса, надеясь, что Моувэлль не будет допытываться, каково содержимое злополучной шкатулки. Посвящать Жнеца в тайну Колоды, если он сам не сподобился в нее посвятиться, Элии казалось излишним.

– Сможешь, – из-под капюшона раздался сдержанный смешок. – Я же не буду выспрашивать тебя, девочка, о том, что вы нашли под крышкой доставленной мною шкатулки. Чую, не время. Когда придет пора, ты все мне поведаешь. Я хотел попросить о другом… – Моувэлль помедлил и решительно закончил: – Расскажи, как тут мои дети? Я никогда не был для них хорошим отцом, а сейчас и вовсе умер для семьи, но мне хотелось бы знать мнение той, кому они не безразличны.

– Несмотря на твое почти полное пренебрежение родительскими обязанностями, а может, и благодаря этому, все замечательно, не хуже прежнего, – расслабилась богиня. Она уселась в кресло и по праву хозяйки предложила присесть Моувэллю, но Жнец остался стоять. – Конечно, дети унаследовали от тебя патологическую склонность к самокопанию, самотерзанию и углубленному самоанализу мельчайших движений души. Но с другой стороны, должен же кто-то уравновешивать циничную бесшабашность потомков Лимбера, не желающих думать над своими поступками, даже когда этим стоило бы заняться?

Твоя дочь – чудесная девушка, настоящая красавица эльфийских кровей, хрупкая, но без присущей дивным абсолютной плоскости определенных частей фигуры. Бэль проказница и непоседа, не спешащая взрослеть: по деревьям в саду лазает, пол медом мажет, надеясь приманить медовую фею, за вишневым вареньем на официальной трапезе под носом Энтиора прямо пальцами лезет в вазочку, с детишками прислуги затевает шалости, тащит в свои покои любую приглянувшуюся зверюшку, начиная от невинного зеленого ежика, кончая смертельно ядовитой, зато невозможно пушистой змейкой. Однако девушка далеко не глупа, хотя невинна и наивна, умеет настаивать на своем. Она милосердна, романтична, чувствительна к малейшим движениям душ окружающих ее существ, обожает эльфийские легенды, талантлива к живой магии, отменная музыкантша, для своего возраста прекрасно владеет луком и умеет метать кинжалы. Сегодня, когда она излечила Нрэна от ран, нанесенных Леймом, Источник признал ее богиней исцеления и испортил кое-кому настроение, намекнув на потенциал второй божественной сути – богини бунтов.

Тэодер, Ноут и Ментор по-прежнему заняты в той сфере, что и в бытность твою в Лоуленде. Расширяют бизнес, приобретают все большее влияние в мирах, оттачивают мастерство, кажется, сейчас их интересует продвижение на верхние Уровни. Мальчики собраны, точны и безжалостны в бизнесе, их репутация в определенных кругах невероятно высока. В свободное от призвания время Тэодер делает изумительные гравюры, пишет лирические стихи, Ноут музицирует и романтично волочится за дамами, Ментор углубляется в философские дебри мироздания на пару с Мелиором или Элтоном.

Нрэн по-прежнему Нрэн. Все такой же неразговорчивый, суровый, строгий, неумолимо педантичный, таскающий немаркие темные костюмы. Великий воитель, одним словом, покоряет пачками миры, привозит богатые трофеи, однако рынок рабов не переполняет, чтобы не сбивать цену. За рамками профессии остаются стихи, вышивка, работы по золоту. Он скорее падет на меч, чем сознается в притягательности этих занятий. Мне кажется, Нрэну не хватает умения радоваться жизни, того самого, которым так щедро наделена Бэль.