Читаем без скачивания Княжна Тараканова - Фаина Гримберг

Впервые она стала принадлежать Паскалю во время прогулки в развалинах римского амфитеатра. Они приехали верхом и, привязав лошадей, довольно долго бродили, то и дело целуясь и обнимаясь. Он сказал, что желал бы сделаться ее законным супругом. Ей вовсе этого не хотелось, ей не хотелось никакого законного супруга, даже Михала! И зачем бы Михалу становиться ее законным супругом, ведь они и без того принадлежали друг другу, даже когда были разлучены и не было возможности догадаться о следующей встрече!.. Но ее нежелание супружества сейчас оказало ей услугу.

– Для заключения брака нужны ведь документы о моем происхождении, – серьезно сказала она.

Он скоро отвечал, что все это возможно будет уладить. Ей вовсе не хотелось, чтобы он пустился разузнавать о ее прошлом, то есть о прошлом дочери императора и графини Шомеги. Быть может, эта дочь никогда не существовала; и даже вернее всего, что никогда не существовала!..

– Как уладить? – спросила она. Она старалась, чтобы голос ее не звучал настороженно.

– Об этом мы поговорим, это надо обсудить, – решил Паскаль.

Подобная неопределенность, пожалуй, покамест устраивала ее. Он стал говорить, что совершенно измучен, что она вызвала в его душе неведомые ему прежде чувства, что он не смеет просить ее, но ведь все равно они станут мужем и женой… Она, в свою очередь, понимала, что не имеет права отказать ему. Кроме того, он вовсе не был неприятен ей. Она, разумеется, обставила свое согласие необходимыми речами; сказала ему, что также питает самые искренние чувства, но… будет ли он относиться к ней столь же хорошо, как относится теперь, и после того, как она все же решится принадлежать ему?!. Это, разумеется, были одни лишь не значащие ничего слова! И, разумеется, он отвечал уверениями, просьбами, клятвами… В дальнейшем она почувствовала, что он в достаточной степени привязан к ней. В ее интересах было упрочить эту привязанность, но все же связывать с ним свою жизнь она не хотела! Но… куда возможно было скрыться? Где ждали ее вновь не просто крыша над головой, но чувство свободы, обставленное вполне реальными признаками роскошного существования?..

Осень, зиму и первые месяцы весны после того, как сделалась возлюбленной господина Лэнэ, она провела, наслаждаясь всеми возможными удовольствиями жизни – музыкой, созерцанием природы, чтением, вкусной пищей, любовью с человеком, отнюдь не неприятным ей. Ее, впрочем, поспешили уведомить о том, что Паскаль уже задолжал чрезвычайно большие суммы, а господин Лэнэ-старший весьма гневается. Но что же она могла во всем этом изменить?! Она не намеревалась разыгрывать роль заботливой подруги-супруги и упрашивать Паскаля не делать более долгов. Она прекрасно понимала, сознавала, что эта роль не пойдет ей!..

В одно прекрасное майское утро Мадлен и Паскаль неспешно подъезжали к развалинам амфитеатра. Она изящно, но крепко держалась в дамском седле, не торопя белую арабскую кобылу. Породистые лошади шли – голова к голове, почти рядом, почти соприкасаясь. Платье молодой женщины было ярко-синим. Въехав в амфитеатр, они не спешились, а продолжали медленно ехать, разглядывая громоздящиеся живописно обломки. Они сделали несколько кругов, продолжая разговор. Он раскрыл свои намерения, предлагая ей начать судебный процесс против сыновей графини Шомеги. Она чуть было не спросила, откуда он знает, что у графини именно сыновья, но вовремя сдержалась. Словно отвечая на ее невысказанный вопрос, он сказал, что его отец навел некоторые справки. Молодой человек был явно смущен. Она нахмурилась:

– Зачем ты рассказал отцу? Для чего было распространять в городе слухи о моем происхождении? О каком судебном процессе против детей моей матери может идти речь?! Как ты не понимаешь, что меня могут схватить, посадить в тюрьму!..

Пожалуй, слово «тюрьма» прозвучало из ее уст напрасно. Это слово в данном конкретном случае не пристало ей. Опасаться тюрьмы должна была авантюристка, самозванка, но не она, не дочь императора, пусть и не имеющая никаких законных прав…

Паскаль спросил ее прямо, что же предпринять.

– Я более не могу должать!..

Она уже была нервна и не нашлась с ответом, то есть не ответила так, как следовало бы ответить, чтобы не раздражать его и потянуть время. Вместо этого она сердито сказала, что если он жалуется и ноет, то он просто-напросто не мужчина! Раздосадованная, она хлестнула лошадь и поехала прочь. Уже будучи вне развалин амфитеатра, она вдруг увидела, что Паскаль не следует за ней. Это было скверно. Она напрасно прождала его остаток дня и весь вечер. Он приехал поздно. И снова не находил выхода из тупика, в котором очутился. Нервы ее снова не выдержали.

– Зачем ты повторяешь это «мы»?! Я не делала никаких долгов! Деньги должен ты!..

Конечно, она говорила необдуманно, и он оскорбился.

– Быть может, все объясняется просто! – заговорил он громко, в сердцах. – Быть может, отец прав, когда считает меня наивным простаком, угодившим в сети ловко расставленные порочной женщиной. Он полагает тебя самой обыкновенной лгуньей!..

В сущности, Паскаль именно сейчас говорил правду и отец его был совершенно прав! Она и являлась лгуньей, авантюристкой, и возможно было считать, что она поймала в свои сети наивного простака, хотя господин Лэнэ-младший и не казался ей таким! Но именно то, что была сказана правда, раздражило, возмутило ее.

– Уходи! – крикнула она. – Что бы со мной ни случилось, я более не желаю видеть тебя! Я уеду! Или вы, ты и твой отец, хотите удержать меня в Бордо насильно и посадить в долговую тюрьму?!.

Снова прозвучало слово, роковое слово «тюрьма», но ей уже было все равно…

Все-таки он любил ее, не хотел терять ее. Он стал просить прощения. Она немного поупиралась; для виду, впрочем, затем простила его. У нее ведь никого, кроме него, сейчас не было. Именно с ним связана была возможность жить более или менее свободно. Она уже давно поняла, что для того, чтобы наслаждаться свободой, необходимы деньги! Причем эти деньги следовало отнюдь не зарабатывать так называемым честным трудом, но, к примеру, получить по наследству или у кого-нибудь взять. У нее не имелось родных, которые предоставили бы ей возможность жить свободно, то есть снабдили бы ее необходимыми для свободной жизни деньгами! Бросать вызов обществу и государству посредством краж тоже не стоило, потому что она все-таки хотела жить, а не прозябать в тюрьме! Нет, она могла только сделать так, чтобы совершенно посторонние ей люди давали ей деньги. И уж конечно, эти люди должны были быть мужчинами, а не женщинами!.. Кажется, она уже задумывалась обо всем этом. Не могла не задумываться! Но и прежних своих мыслей сейчас не могла припомнить…

Некоторое время жизнь Мадлен и Паскаля не менялась. Он более не заговаривал о деньгах и долгах. Она перестала покупать книги. Она даже подумывала о том, чтобы предложить ему так или иначе ограничить ее расходы. Но нет, нет, не надо было показывать ему, что она готова прислушаться к его жалобам! Она уже догадывалась, что он любил ее за то, что она была именно такова, какова она и была! И потому не следовало меняться, да она и не хотела…

В конце мая он огорченно сказал ей, что отец посылает его по торговым делам…

– …Но это сравнительно не далеко – вниз по Гаронне, в Тулузу…

Он был искренне огорчен, она это видела. Да и сама она немного испугалась. Ей не хотелось оставаться в городе без Паскаля.

Он сказал, что не может не ехать…

– …Отец заплатил мои долги…

Об этом она не знала! Он продолжал говорить:

– Я должен ехать, иного выхода нет, но это ненадолго, ненадолго…

Далее он сказал, что отец дал ему денег:

– Деньги я оставляю тебе! На дорогу мне хватит, а в Тулузе я взыщу долги, отец кредитовал там нескольких аристократов…

Ей не понравилась такая предусмотрительность Паскаля. Впрочем, она тотчас напомнила себе, что и сама ведь не лишена этой способности – быть предусмотрительной… Она постаралась проститься с ним как возможно более тепло, но на самом деле он все менее и менее привлекал ее! Она вспоминала, что в их первую встречу он показался ей серьезным и независимым, а оказалось, что он зависит от отца! И быть может, они оба, и Паскаль и его отец, подумывали – каждый – о том, как бы добраться до имущества законных наследников графини Шомеги!..

Мадлен осталась в Бордо, чувствуя себя одинокой. Люди, которых она даже могла полагать своими друзьями, посещали ее с визитами вежливости. Она была церемонна и несколько холодна в обращении. Бросить Паскаля? Выбрать кого-нибудь, кто снабжал бы ее исправно деньгами? То есть сделаться содержанкой?! Да, она могла бы. Она могла бы наконец-то заявить во всеуслышанье, что никакого отношения к императору Франциску она не имеет. Да, заявить всем, объявить, что она всего лишь продажная женщина без роду-племени!.. Но это было не так! Она не смогла бы так жить! Так жить, быть заурядной содержанкой, пусть даже и богатой, нет, она так не могла!.. В сущности, ей нужны были странности и тайны, озаряющие обыденность жизни легким сиянием… Она еще не вполне догадывалась о той плате, которую требует жестоко и жестко жизнь за удовольствие свободы! Юная Мадлен еще не знала, что платить приходится всем, даже тем, которые от самого своего рождения наделены деньгами, землями, замками; ведь и некоторые из них продолжают стремиться к свободе и расплачиваются за это стремление!..