Читаем без скачивания История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers) - Марион Мелвиль

Я, — добавил он, — не могу предоставить вам денежные средства, но ежели вы пожелаете взяться за строительство, я вас поддержу; если нет — я начну проповедовать паломникам и приду с ними сложить груду камней и возвести вокруг каменную стену без известкового раствора, дабы защитить христиан и показать нашу храбрость сарацинам.

Магистр полушутя ответил ему: «Сеньор епископ, вас слишком волнует, чтобы это было сделано». А епископ продолжал: «Имейте добрый совет между собою и да пребудет с вами Господь». И вслед за этим он удалился. Воистину Господь руководил их советом, ибо порешили они единодушно восстановить замок Сафета незамедлительно, во время перемирия с Дамаском, поскольку, если бы они отложили дело, сарацины легко смогли бы помешать работе.

Великая радость была как в Доме ордена Храма, так и среди населения Акры, и повсюду в Святой Земле. Тамплиеры незамедлительно избрали совет из рыцарей, сержантов, прислуги при камнеметах и прочих воинов; они собрали караван вьючных животных и открыли свои риги, погреба, казну и все свои кладовые, чтобы оплатить расходы радостно и славно; и вперед послали отряды землекопов и кузнецов.

Перед началом строительства епископ Марсельский после службы обратился с краткой проповедью и заложил первый камень. Сверху, в качестве приношения, он положил кубок из позолоченного серебра, полный монет. Это произошло 20 декабря 1240 г.

Поскольку не хватало воды и надо было ее привозить с великими затратами и великим трудом издалека, епископ беспрестанно изыскивал источники, которые могли бы наполнить «поильню». Однажды старый сарацин сказал его духовнику: «Если ваш магистр пожелает дать мне тунику, я покажу ему источник ключевой воды внутри замка». Когда ему пообещали то, что он просил, он показал им расположение древнего колодца, погребенного под развалинами стен <…>

Следующей весной Бенедикт отправился в Марсель и вернулся в Святую Землю в начале октября 1244 г. Он нашел замок Сафет оконченным «Милостью и Провидением Божиим, и силой и щедростью рыцарей Храма, которые потрудились с таким умением и усердием, что столь чудесное и превосходное строение показалось бы скорее творением Бога, нежели людей». Замок, расположенный на возвышенности посреди гор, окруженный пропастями, скалами и утесами, казался неприступным. Он был окружен рвами — «прекрасным рядом рвов», о которых говорит Лоуренс, — и позднейшими укреплениями со скрытыми площадками для катапульт и камнеметов. Семь башен украшали крепостную стену. Замку принадлежали леса и фруктовые сады, виноградники и пастбища; воздух был здоровым, а земля плодородной. Там выращивали фиги, гранаты, миндаль, маслины, в изобилии было вина и зерна. Рощи поставляли древесный уголь для отопления печей. Имелась также большая цистерна, чтобы поить животных и орошать огороды, и другие цистерны с питьевой водой. За замком находилось двенадцать водяных мельниц, а многие другие, приводимые в движение ветром или тягловой силой животных, располагались внутри.

Тамплиеры возводили крепость два с половиной года и истратили одиннадцать сотен тысяч сарацинских золотых монет; ежегодные расходы на ее содержание доходили до сорока тысяч золотых сарацинских монет, больше, чем доходы с домена. Каждый день в замке столовалось более 1700 человек, а в военное время — 2200. Ежегодно требовалось столько продовольствия, что только пшеницу и ячмень доставляли 12 тысяч мулов, не говоря уже о прочих съестных припасах. Гарнизон состоял из 50 братьев-рыцарей и 30 братьев-сержантов с лошадьми и вооружением, 50 местных конных наемников, 300 баллистщиков (прислуги при метательных машинах), 820 оруженосцев и сержантов и 40 рабов.

Замок Паломника, Сафет, Бельвуар в Галилее, Бофор и Аркас в Ливане, Ареймех (Красный Замок), Сафита (Белый Замок) и Тортоза в Сирии, Баграс и Гастен на Оронте, Скала Гийома, Скала Рюссоля, Дарбезак и порт Боннель в Армении являлись тяжким бременем для Дома ордена. Если еще прибавить к этому расходы на содержание монастыря — подвижной силы ордена Храма, которая состояла из 300 рыцарей и, возможно, такого же числа братьев-сержантов монастыря с их оруженосцами, местными наемниками, караваном сменных и вьючных лошадей; и двух монастырей Триполи и Антиохии (не считая боевых сил в Европе, на Иберийском полуострове, — монастыря Испании, лишь вдвое уступавшему монастырю Святой Земли, и всех крепостей на содержании Дома до самой Коимбры), становится ясно, какая финансовая проблема должна была решаться ежедневно магистром и казначеем. И мы, к чести тамплиеров, можем констатировать, что обвинения в «стяжательстве» были брошены им только в тот момент, когда орден взял на себя эту тяжкую ответственность и когда донаторы начали ограничивать свою благотворительность, быть может, под влиянием тех же наветов.

Уже в 1182 г. орден Храма постиг финансовый кризис, ибо булла Луция III, обращенная к епископам Нарбонны, Оша, Арля и Экса, оговаривала, что «особы из этих диоцезов, кои бы одолжили деньги под залог у тамплиеров, должны не позднее 30-ти дней выплатить их братьям».[346] Мы можем связать это требование с потерей Шатле в 1180 г. и с плачевным положением Святой Земли.

Тамплиеры вели нескончаемую борьбу с белым духовенством за десятины и завещания. Немногие архиереи выказали такое же сочувствие, как Бенедикт Марсельский. Долгое время Александр III порицал власти епархий за желание востребовать треть всего имущества, отказанного по завещанию рыцарям; викарии приходов, говорил Папа, не должны ничего требовать из даров или завещания имущества, за исключением сделанных их прихожанами, кои пожелали бы быть погребенными на кладбищах ордена; в этом случае приходская церковь имела право на четвертую часть стоимости завещания.[347] Эта тема вновь была поднята Урбаном III, хотя он и предоставил белому духовенству еще большие блага. Отныне оно получало право на четверть всего имущества, завещанного ордену Храма, и на четверть всякого завещания от тех, кто велел похоронить себя на кладбищах тамплиеров, не оставив приходской церкви «сообразного взноса».[348] В 1191 г. Целестин III оговорил, что четверть завещаний имущества не должна изыматься из завещательных даров вооружением и лошадьми («из великой необходимости ради защиты Святой Земли»). В самом деле, крестовый поход был в разгаре.[349]

Архиепископы и их викарии настаивали также, чтобы орден Храма был освобожден от десятин только на своих недавно распаханных землях — или целинах, novales, — в то время как тамплиеры считали себя освобожденными от налогов на всех площадях, которые они обрабатывали «своими собственными руками или при помощи своего тяглого скота». До сего дня сохранились в изобилии документы, подкрепляющие позицию тамплиеров, и Папы соглашались с ними. Но, как свидетельствует по этому поводу их сборник булл, ордену очень часто приходилось взывать к Святому престолу, чтобы поддержать свое право. Не желая слишком уж обелять тамплиеров и не отрицая их грехов, порой немалых, надо признать, что их притязания были обусловлены серьезными причинами, отличными от алчности белого духовенства. Пускай орден был богат, но расходы на защиту христианства на Востоке, как и на Западе, постоянно возрастали, и как только они превышали доход, богатство его становилось лишь относительным.

В лице Иннокентия III тамплиеры обрели могущественного покровителя. Но, как мы уже замечали по поводу понтификата Александра III, речь идет не столько о важных новаторских буллах, сколько о поддержке уже давно приобретенных прав. Булла «Non absque dolore» типична.[350] Она была издана четыре раза между маем 1198 г. и декабрем 1210 г. и клеймила тех, кто чинил насилие тамплиерам, их людям и их имуществу; кто удерживал милостыни, данные ордену по завещанию, или кто требовал уплаты десятины — всегда одни и те же жалобы, — и налагала на виновных отлучение.

Другая булла, «Cum de viris», повторенная четыре раза между июлем 1198 г. и июнем 1205 г., весьма любопытна.[351] Она обращается к архиепископам и белому духовенству в следующих выражениях:

Нам известно от братьев ордена Храма, что в некоторых странах вы причиняете им великий ущерб, принуждая преданных им людей сражаться против других христиан вопреки их клятве;[352] и далее братья обязаны платить за выкуп пленников суммы, которые послужили бы защите заморского христианства.

Но именно две буллы, «Dilecti filii nostri» и «Cum dilectis filii», много раз обнародованные между 1198 и 1212 гг., наглядно показывают всю остроту конфликта между тамплиерами и белым духовенством и лучше всего свидетельствуют против обвинения в скупости, легшего на их Дом. Обе обращаются к архиепископам, епископам и т. д., а вторая, наиболее недвусмысленная, говорит так: