Читаем без скачивания Случайный хозяин для невольницы - Маргарита Дюжева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Маленький праздник в кармане, — самодовольно проговорил он, заметив с каким восторгом я таращусь на это чудо, — даже в Дестине иногда хочется повеселиться.
Вскоре столы были отодвинуты к стенам и на свободный пятачок начали выскакивать пары. Яра во всю отплясывала с молодым высоким парнем, Альма ухватила себе мужчину постарше, другие тоже постепенно начали подтягиваться следом за ними.
Меня пригласил на танец огненный маг — обаятельный юноша, всего пару месяцев назад окончивший Академию в Ралессе. Звали его Янис.
— Как живется в Дестине? — спросил он, уверенно ведя меня среди других пар.
— Неплохо.
Мне действительно неплохо жилось в лагере, вплоть до вчерашнего дня, когда открылись глаза на то, чем занимается хозяин во время своих боевых дежурств. Под ложечкой тут же засосало, защипало, шаг сбился, и я нечаянно наступила на ногу своему партнеру.
— Прости.
Нельзя думать! Не надо.
— Ерунда. Я сам танцую, как колченогая лошадь. Так что мы отличная пара.
Я силой заставила себя улыбнуться в ответ. Ну какая пара? О чем он?
— Говорят, джинн собирается тебя отпустить? — беспечно продолжал парень, и поймав мой удивленный взгляд пояснил, — в Дестине нет секретов. Все все про всех знают.
Прямо как у нас в деревне. В одном конце чихнешь, с другого «будь здорова» скажут.
— Да. Ждем, когда приедут его знакомые.
— Повезло тебе с хозяином. Другой бы на его месте не отпустил.
— Да, повезло…
Вроде не на что жаловаться. Действительно повезло, но на языке расползалась горечь разочарования.
— А как тебе служба? — мне больше не хотелось говорить о Хельме, поэтому попробовала перевести разговор в другое русло.
Улыбка в глазах Яниса погасла. Он недовольно поморщился и скованно ответил:
— Это мой долг.
Оказалось, магом быть не так-то и весело. Все они после окончания учебы были обязаны отслужить два года у барьера, и в дальнейшем, в любой момент могли быть призваны на поле боя.
Не всем удавалось пережить эти два года…
— Прости. Не стоило мне об этом говорить.
— Все нормально, — Янис ободряюще улыбнулся, а потом хитро прищурился, — скажи-ка, Киара, ты любишь цветы?
— Цветы? — опешила я, — люблю.
Он остановился, выпустил меня из своих объятий и поднял кверху ладонь. На ней возникла огненная точка. Она начала расти, набирать яркость, и вскоре я смогла рассмотреть крохотный бутон, который затрепетал и раскрылся аккуратной ромашкой. На концах лепестков подрагивали огненные язычки, а сердцевина мерцала, словно раскаленный уголь.
Я, как завороженная, прикоснулась к ней. Ромашка тут же приникла ко мне, приятным теплом скользя по коже.
— Ты так восхищенно смотришь на чудеса, что хочется их делать и делать, — рассмеялся он и наколдовал еще целую вереницу огненных ромашек. Они кружили вокруг меня, рассыпаясь ослепительными искрами.
Так красиво…
Вдоволь натанцевавшись, я вернулась за стол. Дыхание сбилось, щеки пылали, и жутко хотелось пить. Поэтому я схватила стакан с компотом и сделала несколько жадных глотков. За этим занятием меня и застал джинн:
— Надеюсь, это не вино, — усмехнулся он, откуда ни возьмись, появившись рядом со мной.
Я вздрогнула от неожиданности, подавилась компотом и вдобавок щедро плеснула себе на платье.
Он стоял совсем рядом и улыбался, и почему-то от этой улыбки стало так больно, что захотелось убежать, спрятаться в тень, как тогда, ночью, под окнами Марьяны.
— Привет, — произнесла через силу.
— Ты не предупреждала, что задержишься. Я волновался.
Горячо кольнуло под ребрами, и по венам покатился яд. Волновался он, как же…
— Извини, — сказала холоднее, чем собиралась, — у Яры день рождения. Празднуем.
— Вижу, — его взгляд неуловимо изменился. Из расслабленного, добродушного стал пристально-хищным. — Ты чего какая хмурая? Что-то случилось?
Мне очень хотелось закричать, затопать ногами. В конце концов ударить его, обозвать предателем. Но вместо равнодушно ответила:
— Все отлично.
Мимо нас к столу протиснулась разгоряченная Альма. Схватила стакан с водой, выпила его махом, в конце довольно хрюкнула и вытерла рот тыльной стороной ладони.
— А вот и Хельм пожаловал, — бесцеремонно похлопала его по плечу, — что, джинн, потерял свою пленницу?
— Она не пленница, — сквозь зубы процедил Хельм, не отрывая от меня напряженного взгляда.
— Смотри, уведут, — она кивнула в сторону огненного мага, который при его появлении поспешно ретировался в другой конец зала.
Джинн раздраженно дернул плечом и спросил:
— Долго еще планируешь тут оставаться?
— А что? — получилось сердито, с вызовом.
— Хотел предложить тебе прогуляться, — просто отозвался Хельм, наблюдая за мной, ловя взглядом каждый жест, каждую эмоцию.
— Спасибо. Не хочу.
И оставаться здесь больше не было желания. При появлении джинна все мое напускное веселье испарилось без следа, рассыпалось как карточный домик. Я не хотела больше ни танцев, ни общения.
— Пора домой, — сказала невпопад.
— Как скажешь.
Я попрощалась с компанией, еще раз поздравила именинницу и первой вышла из кабака, а молчаливый Хельм шел следом.
На улице было уже темно. И холодно. Или это не снаружи, а внутри меня расползалась стужа?
Дома я быстро умылась и, не говоря ни слова, юркнула под одеяло. Джинн все это время не проронил ни звука, давя своим присутствием, своим молчаливым вниманием. Я чувствовала, как его взгляд неотступно следует за мной, пытается пробиться внутрь, на подкорку, пытается разобраться, что со мной происходит.
— Не хочешь поговорить? — поинтересовался Хельм подойдя к моей кровати.
— Нет. Устала, — я отвернулась к стенке, натянула одеяло до самых ушей и глаза прикрыла.
Хельм не уходил, стоял надо мной как молчаливая скала, но я упорно делала вид, что хочу спать. Пусть с Марьяной своей идет гулять! А мне не надо ни его одолжений, ни тем более жалости.
Наконец, он досадливо крякнул и отступил.
Я лежала ни жива, ни мертва, прислушиваясь к его шагам, и когда входная дверь тихо скрипнула и захлопнулась, снова заревела.
* * *
Когда я проснулась, Хельма уже не было. Или еще не было. Не знаю.
Превозмогая слабость и желание забраться обратно под одеяло, я кое-как встала, собралась и поплелась на работу, проклиная это тоскливое утро и бормоча себе под нос, как
