Читаем без скачивания Лебединая дорога - Мария Семенова

Теперь остановилась, отстала. Начинался великий Восточный Путь — Аустрвегр.

Теперь — только чужбина. И впереди, и по бортам, и за кормой. Что там ждет? И кто там ждет? Кроме врагов?

Не выдержал даже Халльгрим. Он сказал:

— Не в первый раз иду я этими местами. И всегда мне было весело. Нынче не так…

Один Видга слышал эти слова. А Видга был не болтлив.

Для ночлега выбрали круглый островок, сплошь загроможденный дюнами.

Соленый песок не мог дать пищи деревьям. Лишь жесткая голубоватая трава пронизывала его жилистыми корнями, и длинные листья в кровь резали схватившую руку… Цепкая жизнь.

На этом острове решено было провести ночь и еще день. А потом двинуться в торговый город Бирку, что стоял в свейской земле, там, где встречалось с морем полноводное озеро Лег. Следовало пополнить припасы.

Но не только скорбным было расставание с Норэгр! Правду говорят люди: негоже уходить, не отомстив причинившему обиду. И если не судьба сделать это мечом — отомсти словом. Слово, произнесенное умело и ко времени, может стать выкупом за осужденную голову, лекарством от смертельной болезни… Или смертельным ударом! И все это смотря по тому, как его сказать.

Поздно вечером люди со всех трех кораблей собрались на берегу. Халльгрим принес свой щит, сняв его с борта черной лодьи. Старый Олав уселся с ним на песок. В руках кормщика был остро отточенный нож: таким ножом удобно врезать в дерево руны, стремительные и беспощадные, как полет смертной стрелы…

Халльгрим увидел, как Видга наклонился к Скегги, и тот прошептал что-то ему на ухо; сжатый кулак малыша отбивал в воздухе ритм. Видга кивнул и выпрямился, и Скегги спрятался за его спину. Видга произнес вслух:

Сыновей родишь ты, нечесаный конунг, что украсят распрей твою, конунг, старость…

Это было хулительное стихотворениение. И сложенное неплохо! Надо думать, Харальд Косматый не заболеет от него и не умрет, ведь для этого, как утверждают бывалые люди, следует говорить нид прямо в глаза. Но там уж будь что будет — главное, стихи сложены и произнесены прилюдно и Олав начертал их на щите.

В кругу воинов послышался смех, кто-то радовался удачному слову, кто-то пробовал строку за строкой, подбирая иносказание-кеннинг. Это была угрюмая радость!

Олав знай чертил проворным ножом по окованной доске щита. С другого конца толпы подала голос красавица Гуннхильд, зеленые глаза ее горели:

Возьмешь в жены жабу, нечесаный конунг, финка-ворожея твой разум отнимет!..

Когда на поверхности щита не осталось гладкого места, Олав поднялся и понес его к воде. Народ повалил следом, сыновья Ворона впереди других. Олав зашел в воду, насколько позволили его сапоги. Пересчитал руны и нашел, что их число было удачно. Потом повернулся лицом в сторону оставшегося за горизонтом Вестфольда и громко проговорил:

— Нет у нас здесь лошадиного черепа, чтобы насадить его на шест из священного орешника и повернуть, конунг, в сторону твоего дома! Пошлем-ка мы тебе лучше луну морского коня… Ибо думается нам, что и она даст рунам немалую силу! И пусть, Харальд Косматый, это приветствие не дает тебе покоя и отдыха ни ночью, ни днем, ни зимой, ни летом! До твоего смертного часа — до огня и костра!

Они долго потом вспоминали, как брошенный в воду Щит немного покружился на месте, а потом, подхваченный неведомым течением, вдруг довольно быстро поплыл на северо-запад… Мореходы следили за ним, пока он не скрылся из виду.

По всем приметам следовало ждать, что Щит доплывет.

А утром потянулись низкие тучи, сочившиеся дождем. Это плакала за горизонтом земля Норэгр… Хельги стал отпрашиваться у брата в поход — развеять тоску.

— Иди, — подумав, разрешил ему хевдинг. — Думается, мы оборонимся, если на нас здесь нападут… Но к вечеру стану тебя ждать и не прощу, если не вернешься.

Знал: не дорога была младшему брату опостылевшая жизнь. Отдал бы, и с радостью, честному мечу какого-нибудь храброго венда! Самому везти любимую в жены безвестному гардскому вождю! Примерь на себя, на свое собственное сердце: не остановится?

Оттого-то Халльгрим говорил с ним сурово. Наверное, суровей, чем следовало. Однако пусть ведает, строптивый: не нужен себе, нужен братьям. И людям, которые за тобой идут и тебе верят. В жизни своей и в смерти воли брать не смей! Живет на корабле Ас-стейнн-ки — кто ее защитит, если падешь?

Вслух ничего этого не было сказано. Халльгрим долго смотрел на уходивший драккар. Отпустил, а не напрасно ли… Зябкий рассветный ветер заставлял его ежиться, кутаться в плащ. Крепко запомнило тело стылую осеннюю воду и форштевень Рунольвова корабля! Халльгрим нахмурился, расправил плечи. Не к лицу хевдингу дрожать.

Когда Эрлинг и потом Эйрик рассказали ему о Вигдис, он слушал их, не изменяясь в лице.

Серые облака медленно плыли над морем, едва не задевая голую мачту драккара. Небо походило на глаз, пораженный бельмом. Неужели горел когда-то живой синевой, улыбался солнечно и лукаво? Восточное море угрюмо катило пологие холодные волны. Под мерным дождем, падавшим ровно, без малейшего ветра. Капли постукивали о палубный настил кончиками длинных слепых пальцев: пусти погреться, пусти…

Длинные весла неторопливо ворочались в люках: Бьерн кормщик велел грести вполсилы. Так, чтобы не уставать, но и не мерзнуть. Сосновые лопасти окунались в прозрачную воду, и пестрый корабль рассекал серую завесу дождя. Поприща-мили незаметно уходили за корму. Скалилась на носу зловещая тварь, то ли волк, то ли змея, — попробуй, встань на дороге… Он был легок на ходу и поворотлив на диво. Не зря так дорожил им Рунольв Скальд.

Скоро середина дня, придется поворачивать обратно. Ибо Халльгрим хевдинг был строг. И шутить не любил.

Что же поделаешь — в этот раз Хельги не повезло на добычу. Не всякий поход увенчивается удачей, и это знает каждый, хоть раз бравшийся за весло…

Хельги стоял на носу и смотрел во влажную мглу. По деревянной спине дракона скатывалась вода. Сюда лучше приходить в конце лета, когда купцы разъезжаются по домам… Богатые купцы из Бирки, Скирингссаля, Ладоги, Щетина, Колбрега, Старграда… И чего только не везут: кто съестные припасы, кто заморские ткани и дорогие одежды, кто умельцев рабов и заплаканных красавиц рабынь. А чего ждать весной, кого можно встретить в этих водах — только другой такой же драккар, похожий на тощего голодного волка… С длинными клыками и подведенным брюхом!

Потом Хельги оглянулся на своих людей. Свободные от гребли собрались на нескольких скамьях посередине корабля, там, где палуба была шире всего. Кто-то сел колени в колени с приятелем и двигал резные костяные фигурки по мокрой игральной доске. Друзья заглядывали через плечи игравших, лезли с советами — те отмахивались. Иные собрались в кружок возле седоусого воина: тот рассказывал что-то забавное. Еще несколько человек рассматривали свое оружие, проверяя, не попортила ли его ржа…