Читаем без скачивания Легенды и были Кремля. Записки - Клара Маштакова

Он, как все коммунары, отдал свою жизнь Коммуне.

Около баррикады появляются солдаты, они добивают раненых.

Но красное знамя, рассеченное пулями, еще какое-то время вспыхивает над развороченной баррикадой. Вдруг неизвестный юноша бросается к знамени, мгновенно срывает его с древка и тотчас, расстегнув курточку, заматывает его вокруг тела и… берется за оружие… но уже поздно!

Его арестовывают и ведут навстречу смерти. После гибели Де-леклюза обороной руководил Эжен Варлен. Несгибаемая сила воли, храбрость и решительность мало ему помогли в организации обороны Парижа. Солдаты захватили уже почти весь Париж. О каком-либо плане защиты города уже не могло быть речи. Но город сражался и умирал за дело Коммуны. Варлен приказал над каждой баррикадой поднять красное знамя. Бои еще идут на кладбище Пер-Лашез, на холмах Бют-Шомон. Но чем реже ряды коммунаров, тем сильнее и ожесточеннее сопротивление. Отчаянная дерзость коммунаров, их героизм поражали даже врагов. Коммунары сражаются насмерть, умирая, они всегда восклицают: «Да здравствует Коммуна!»

Вот и наступило последнее дождливое утро 28 мая.

Эжен Варлен уже с оружием в руках сражался до полудня на баррикаде. Когда солдаты окружили баррикаду, тогда Варлен перешел на другую, где стрелял до последнего патрона.

Все стихло, только слышались отдельные выстрелы — это карательные отряды расстреливали коммунаров. Варлен был как во сне, он ничего не чувствовал, когда его схватили.

И началась его последняя «Голгофа».

Ему связали руки и повели под конвоем к Монмартру. Его окружила толпа обывателей: приверженцы правительства Тьера и ненавидящие коммунаров стали бить Варлена, забрасывать камнями. Почти два часа, обливаясь кровью, Варлен брел под конвоем. Его притащили к генералу, он не мог стоять на ногах, и… тогда его посадили на скамью и расстреляли. Когда солдаты подняли ружья, Варлен окровавленными губами громко воскликнул: «Да здравствует Коммуна!»

29 мая начались массовые расстрелы коммунаров, которые, умирая, оставались непокоренными.

Будучи в Париже в мае 1967 г., мы, группа москвичей, посетили знаменитое кладбище Пер-Лашез. Вот и Стена коммунаров. Мы возлагаем корзину красных гвоздик. Я подхожу вплотную к стене и вижу десятки, сотни щербин от пуль, когда-то поразивших сотни последних защитников Коммуны. Глажу рукой эти памятные следы, затем кладу букетик ландышей к стене. После посещения Пер-Ла-шез нас пригласили на прием в XIV округ Парижа, где мэр был коммунистом. И вот что нам рассказали французские товарищи. Когда коммунаров расстреливали на кладбище у стены, а затем здесь же хоронили, то обнаружили на теле одного подростка красное знамя, сплошь пропитанное кровью.

В 1924 г. делегация французских коммунистов, прибывших на похороны В.И. Ленина, привезла драгоценный подарок — чудом сохранившееся знамя Парижской коммуны, развевавшееся когда-то над баррикадами Парижа. Я рассказала французским товарищам, что видела это знамя. Оно бережно хранится в Историческом. И когда в 1964 г. 12 октября в космос ушел корабль «Восход», экипаж космонавтов взял с собой бант со знамени, пропитанного порохом и кровью. Когда я смотрела на это знамя, мне показалось, что оно пахло дымом.

Или показалось…

Но оно есть — Знамя Парижской коммуны.

P.S. В настоящее время знамя отреставрировано и хранится в Историческом музее Москвы.

МАВРИТАНСКИЙ ЗАМОК НА ВОЗДВИЖЕНКЕ

Мой дом будет вечно стоять в Москве…

В канун уходящего 1899 г., когда лиловые сумерки рано спускались на город и золотые маковки церквей тонули в снежной метели, на старой Воздвиженке ярко засветились готические окна особняка необычной архитектуры.

Изумлению москвичей не было предела: на фоне московских дворов этот мавританский замок казался сказочным.

Действительно, архитектура дома необычна: фасад скопирован с центральной части древнего португальского замка Синтра, что под Лиссабоном, а интерьер — блестящая эклектика, где барокко и ампир соседствуют со строгой готикой и мавританским стилем.

Архитектор В. Мазырин с будущим хозяином Арсением Морозовым в 1887 г. отправились в далекое путешествие, сначала в Испанию, затем в Португалию.

Их воображение совершенно потряс ансамбль замка Синтра — бывшего дворца королей Португалии. Он стоит на горе, к нему примыкает замок XVI в., где сохранились даже залы XIII столетия. А старинная королевская резиденция и сегодня в прекрасном состоянии. Каждый год здесь проводятся европейские музыкальные фестивали.

До последнего времени в замке Синтра жила маркиза Ольга Кадавале, урожденная Кутузова. В 1992 г. правнучатый племянник великого русского полководца фельдмаршала Кутузова Илларион Ильич Голенищев-Кутузов во время встречи в Московском мавританском замке, где ныне размещается Дом дружбы, поведал мне эту удивительную историю.

Итак, фасад Дома дружбы — это почти точная копия центральной части замка Синтра. «Только замок в Португалии густо обвит вьющимся виноградом», — сказал Илларион Кутузов. Я попросила 194 уважаемого гостя выйти на улицу и посмотреть на восточную ротонду здания, украшенную изящной резьбы каменной ветвью винограда. «Да. Север. Россия… — задумчиво продолжал Илларион Ильич. — Но как прелестно, как изящно, какая выдумка!»

Я спросила еще, почему все здание украшено раковинами, на что он не смог ответить. Но когда я стала собирать материал об архитекторе Мазырине, его внук Сергей Иванович Савченков, ученый-востоковед, поведал мне дивную легенду. Когда-то в древние времена на Пиренеи прибыл Сант-Яго. За время длительного путешествия днище его корабля обросло огромными ракушками. Монахи разнесли эти святые ракушки по замкам и монастырям Испании. И знатные гранды украшали ими свои великолепные поместья. В Испании в городе Саламанке есть и сегодня знаменитый замок ракушек — Каса де Кон-час. Эту легенду внуку В. Мазырина рассказал во время дипломатического приема в 1970-х гг. консул Испании Эугенио Брегалат. Ажурные каменные плетения выполнены Мазыриным в стиле мануэлино — в честь короля Португалии Мануэля.

Итак, особняк на Воздвиженке построен в испано-мавританском стиле с наличием португальского мотива. Интерьер особняка — блестящая эклектика: парадная гостиная вводит нас в Рыцарский зал, декорированный в романском стиле. В Рыцарском зале хозяин устраивал пиры, в Золотом зале проходили балы, а будуар супруги Веры Сергеевны был выдержан в лучших образцах стиля модерн. Помимо бесчисленных гостей, по дому бродила ручная рысь, а укромные уголки «населяли» чучела кабанов, лисиц и волков. И повсюду медвежьи шкуры: хозяин охотник убил за свою жизнь восемьдесят два огромных зверя. Большой Белый зал — стиль барокко — украшен росписью, скульптурами, символизирующими муз. Золотой зал, выполненный в стиле ампир, изукрашен позолоченной лепниной, оттеняемой белым цветом лепного потолка. Мраморный зал спроектирован в римском стиле. И только спальня-кабинет хозяина был отделан в мавританском стиле.

По словам архитектора Ю.Ф. Дидерихса, строителя Рижского вокзала, Морозов приказал архитектору: «Ты мне, Мазырин, сделай так, чтобы все залы были сделаны в разных стилях». Мазырин с блеском справился с заданием, и в 1899 г. дом был полностью построен и оборудован. Новый XX в. хозяева встречали в своем прекрасном особняке…

Москвичи дивились невиданной архитектуре, в прессе печатались злые шутки в адрес Арсения Морозова, по мнению которой хозяин хотел продемонстрировать свою мощь и богатство. Лев Толстой в романе «Воскресение» писал: «Дом строится огромный и в каком-то сложном, необыкновенном стиле».

Когда в конце 90-х гг. Мазырин закончил строительство, внешний вид особняка потряс воображение москвичей. Мнения были самые разноречивые, на что Арсений Морозов сказал братьям: «Мой дом вечно будет стоять в Москве, а с вашими коллекциями неизвестно еще что будет!» Слова его оказались пророческими. Коллекция западноевропейской живописи, которую всю жизнь собирал Иван Абрамович Морозов, в 1941 г. легла в основу Музея новой западной живописи, а позднее, в 1947 г., коллекция была поделена между Эрмитажем и Музеем изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Владельцу мавританского замка удалось перещеголять своих братьев, известных коллекционеров западноевропейской живописи.