Читаем без скачивания Половинный код. Тот, кто умрет - Салли Грин

Я говорю Селии:

– Нашел только одну. Ничего похожего на лагерь не видел. Так что Охотниц всего две, обе отлично обучены, ведут себя тихо, передвигаются налегке. Они здесь не для нападения.

– Если бы они хотели напасть, мы бы уже дрались с ними, – говорит Селия. – Но скоро сюда придут другие. И мы не знаем, как давно здесь эти две и что они уже видели.

Селия поворачивается к Греторекс:

– Есть идеи?

Греторекс отвечает:

– Мы выставляем патрули каждое утро и вечер. С инструкцией обращать внимание на любую мелочь. Но они ничего не видели. И если бы разведчики вышли на нас несколько часов тому назад, мы все были бы уже мертвы. Так что, скорее всего, они появились здесь только утром, но наверняка уже отзвонились своим или послали им сообщение, так что прямо сейчас сюда уже движутся другие Охотники.

– Нам надо уходить. Как думаешь, смогут они вот по этому распознать, что мы затеяли? – Селия кивает на груду деревянных обломков вперемешку с брезентом.

– Они и так знают, что мы что-то затеваем. И, перебрав все возможности, наверняка сообразят, что мы отрабатываем нападение. Мишенью которого наверняка станет встреча Совета.

– И они поверят, что у нас хватит для этого сил?

– Скорее решат, что мы уже дошли до крайности.

Селия трет лицо.

– Что ж, ничего не поделаешь. Придется менять место. Тех, кто не участвует в нападении, немедленно перевести во второй лагерь. Чтобы через пятнадцать минут их здесь уже не было. Проход за ними закрыть. Всем, кто участвует, приготовиться покинуть лагерь по моей команде. Но сначала, – тут Селия переводит на меня взгляд, – мне нужны эти двое. Греторекс, пошли своих лучших следопытов. Пусть прочешут весь лес. Вторую тоже надо найти. Натан, ты иди к первой и жди там. Если они почувствуют опасность, они объединятся. Возьмешь их обеих. Но не в плен, они свяжут нам руки. Если заметишь еще Охотников и что-то похожее на подготовку к нападению, тут же возвращайся, и мы все уходим. – Кажется, это первый случай, когда Селия впрямую приказала мне кого-то убить. А еще мне приходит в голову, что это странный приказ.

– Все нормально? – тут же переспрашивает она.

Я отвечаю ей взглядом в упор и говорю:

– Конечно.

Я ухожу, ни словом не перемолвившись с Габриэлем, даже не взглянув на него. Да и что я могу ему сказать? «Скоро буду – только сбегаю и двоих прирежу».

Я быстро возвращаюсь к Охотнице, уже невидимкой выходя из лагеря. Мне некогда думать о том, правильно я поступаю или нет, все мои мысли только о задании. Ведь теперь в лесу меня могут ждать уже сто Охотниц.

Я замедляю шаг, поднимаясь на холм, останавливаюсь на вершине и слушаю. Шипение телефона доносится все с той же стороны. Я перевожу дух. Большую часть пути я бежал. Теперь мне надо успокоить дыхание, сделать его легким, тихим и ровным. Затем я подбираюсь ближе к источнику звука. Охотница еще там, она сидит очень тихо, может быть, спит. Я раздумываю, не убить ли ее прямо сейчас, но потом решаю подождать – ведь мертвая она станет видимой и отпугнет вторую, которая наверняка придет сюда, как только поймет, что бойцы Альянса вышли на их след.

Я жду. Если она двинется с места, я ее убью.

Скоро у меня за спиной раздаются шаги, и я гадаю, видимой или невидимой окажется вторая Охотница.

Видимая! Вся в черном, она пробегает совсем рядом со мной, направляясь к своей напарнице-невидимке. Потом останавливается и спрашивает:

– Флосс? Флосс, ты здесь? Нам надо уходить.

Флосс материализуется совсем рядом с ней. Она тоже в черном, сидит на земле, спиной к стволу дерева.

Фэйрборн ложится мне в ладонь даже раньше, чем я успеваю о нем подумать, и я большим прыжком оказываюсь рядом с той, что стоит, и перерезаю ей горло. Я еще невидим, и Флосс, наверное, не сразу понимает, в чем дело: на ее глазах напарница вдруг обливается кровью и оседает на землю. Но Флосс – Охотница, и ее первая реакция – вынуть пистолет и начать стрелять. Мой нож входит ей в шею. Она снова нажимает на курок, пуля отскакивает от моего плеча, и тогда, собрав последние силы, она бьет меня свободной рукой в лицо, но ее удар для меня как ласка, а ее кровь заливает мне руки.

Я отпускаю ее тело. Я знаю, что они ничем не могли мне повредить, но у меня был приказ убить обеих. Так я и сделал. Да и они, если бы могли, сделали бы то же без раздумий. Ведь это Охотники, враги. И все равно… «Черт, не могу я думать об этом сейчас. Пора двигаться».

Я проверяю карманы у обеих. У Флосс нахожу пару энергетических батончиков, губную помаду и телефон. У второй девушки нет ни карт, ни документов, зато есть телефон и записная книжка. Похоже, она помечала в ней время, а рядом добавляла какие-то слова, но разбирать их мне некогда. Телефон выключен, но я готов биться об заклад, что она на него снимала. Я запихиваю оба заляпанных кровью телефона и записную книжку себе в карман и отправляюсь в лагерь.

Эти две были номер шестьдесят пять и шестьдесят шесть. Я твержу их на бегу. «Шестьдесят пять и шестьдесят шесть». Если я буду повторять числа, то и думать буду тоже о числах, а не о крови, трупах и мертвых руках, ласково гладящих мне лицо.

«Шестьдесят пять, шестьдесят шесть. Шестьдесят пять, шестьдесят шесть».

Вторжение

Мы в новом лагере, он разбит всего несколько часов назад, но уже выглядит жилым и организованным. Селия просмотрела вещи, которые я забрал у Охотниц. Из книжки она поняла, что те нашли нас только сегодня утром, как и предполагала Греторекс. Они пришли вдвоем, причем от ближайшего прохода их отделяло много миль. Но они успели позвонить и сообщить о том, что нашли наш лагерь, где он находится, сколько в нем человек, а также сказали про наши декорации, хотя что это, они не поняли.

– С нападением все в силе? – спрашиваю я.

– А ты хочешь все отменить? – отвечает Селия.

– Нет.

– И я нет. Будем придерживаться плана. Собрание Совета все равно пойдет своим чередом. Возможно, они будут ждать, что ты навестишь их. Сол, наверное, даже жаждет тебя увидеть, но пока никто из них, включая его, не знает о твоей неуязвимости. Это наш козырь. И мы должны разыграть его правильно.

Весь день мы по очереди патрулируем местность вокруг лагеря, все нервничают из-за того, что нас выследили, но, похоже, система ухода Селии сработала – за нами никто не последовал. Ночью мы с Габриэлем остаемся со всеми в лагере. Мы молчим. Он ложится у костра, я сижу рядом и смотрю на огонь. Когда совсем темнеет, я отправляюсь на пробежку – мне надо устать, иначе я не засну, – а потом возвращаюсь к нему. Я уверен, что поступаю правильно. Если все действительно вот-вот закончится, то тогда мы с Габриэлем скоро уйдем куда-нибудь подальше и будем жить там вдвоем.

Мы на пути к Башне. «Мы» – это все члены Альянса, от кого в бою есть хоть какой-то прок, и двое целителей: Арран и еще одна ведьма, они позаботятся о раненых.

Едва мы попадаем через проход в Лондон, Греторекс уводит Аррана и остальных в какое-то место, которого я не знаю, да мне и не обязательно знать. В передовом отряде нас остается трое – Селия, Габриэль и я.

К Башне мы подходим уже в темноте. Предполагается, что я войду в нее дважды. В полночь, когда будет меняться охрана, мне надо будет узнать пароль – Сол ведь в курсе наших планов, значит, пароль наверняка теперь другой. Чтобы его услышать, мне придется пробыть в Башне минут десять, а то и больше. Я пока понятия не имею, как я с этим справлюсь, но я обещал Селии, что все будет нормально. Я, правда, надеялся, что мне поможет амулет, но, когда мы только вошли в Лондон, я специально забежал в какой-то магазин. Через минуту у меня закружилась голова, через две подступила тошнота. Везет мне как утопленнику – полнолуние на дворе.

Короче, я войду внутрь, узнаю новый пароль, вернусь, потом мы подождем до восьми утра, и тогда я уже окончательно зайду с новой сменой.

В темноте башни похожи, как близнецы; но во многих квартирах горит свет, а верхние этажи Римской Башни темные. В подъезды мало кто входит, и почти никто из них не выходит.

Селия следит за периметром района. Мы с Габриэлем стоим там, где в прошлый раз ели карри. Только теперь у Габриэля в руках бутылка сидра. Вокруг нас толкается местная гопота, и Габриэль делает из бутылки глоток, потом протягивает ее мне. Я трясу головой и отвечаю:

– Сам пей эту гадость.

Он улыбается.

– Надо же как-то слиться с окружением.

И он действительно сливается, для него никакое окружение не проблема, но я все же замечаю:

– Ты и тут хорош, но не безупречен… голос чересчур счастливый.

Он смеется.

– У тебя всегда есть чему поучиться. – И тут же подхватив мою интонацию, переспрашивает: – Ну, так лучше?

Я посылаю его подальше, и он перегибается пополам от смеха. Юнцы начинают смотреть в нашу сторону, но, стоит мне бросить на них один взгляд, как они мгновенно сматываются, а Габриэль прыскает снова.

Дует холодный ветер, хорошо хоть, дождя нет. Надо просто ждать. Я беру у Габриэля бутылку и начинаю прохаживаться вдоль витрин, стараясь выглядеть естественно – то есть изображаю озлобленную скуку. Полночь, наверное, уже близко. Я возвращаюсь к Габриэлю и встаю с ним рядом. В одиннадцать сорок семь становлюсь невидимым и направляюсь к Башне. Подъездная дверь по-прежнему сломана, изнутри тянет мочой, но я успеваю добраться до третьего этажа прежде, чем на меня накатывает головная боль. На седьмом я ощущаю первый приступ тошноты. Я даже останавливаюсь и секунду стою, ухватившись рукой за стену. И тут же слышу у себя за спиной шаги по лестнице. Сделав глубокий вдох, я продолжаю подниматься, меня тошнит, но голова не кружится. Я добираюсь до верхнего этажа и забиваюсь там в самый дальний угол.