Читаем без скачивания Взахлёб. Невыдуманные истории - Алёна Аворус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы с Серёжей спрятались за портьерами и ждали. И вот донесся голос Игорька:
– А сейчас, уважаемые зрители, этот задорный танец для вас исполнят Мишка и Дылда!
Сейчас, конечно же, я понимаю, что Игорёк хотел сказать «кукла», но просто переволновался. Сам, наверное, не слышал, что говорил. Но тогда!
Мне очень захотелось тут же спрыгнуть со сцены, поймать этого злополучного конферансье и отвесить ему тумаков. Как я злилась! Серёжа махал мне из-за портьеры напротив, а я всё не выбегала. Кто-то из старшеклассников крикнул из зала:
– Мишка с Дылдой, танцуйте уже! Сколько ждать?!
Закусив губу и давясь злыми слезами, я выбежала на сцену под хохот зала. Как я топала: чуть пол не проломился. Хлопала я тоже так, что у Серёжи ладони покраснели.
Слёзы на моих глазах быстро высохли, и всю свою злость на Игорька я вложила в танец. Видимо, я искрилась, как шаровая молния, которая вот-вот взорвётся. Даже неповоротливый Серёжа скакал, словно горная лань и кружился, как настоящая балерина.
Когда музыка закончилась, бешено аплодируя, вскочила наша учительница танцев. Нас даже вызывали кланяться на бис.
Игорёк же в это время тихо пробирался к выходу, боясь моей расправы. Тумаков он всё-таки получил. Но не от меня, а от Серёжи.
После этого концерта мы подружились с Серёжей, он провожал меня домой и носил портфель. Увидя нас, Игорёк кричал:
– Тили-тили тесто, жених и дылда!
Серёжа за ним гнался, и они дрались на мешках с обувью.
Весной открылась новая школа, и Игорька перевели туда. А с Серёжей мы ещё дружили до пятого класса…
Дылдой я оставалась совсем недолго. Вскоре сверстники стали подтягиваться: расти, обгонять. Так что в своём поколении я уже не самая высокая, а всего лишь «чуть выше среднего»…
Знахарка
В детстве у меня очень часто болели уши: гнойный отит, обычно двусторонний.
Когда в ухе зрел нарыв, боль была просто нестерпимой. Ещё и ухо практически переставало слышать. После того, как нарыв лопался, становилось легче, слух возвращался, но зато из уха долго тёк противный гной.
Родители куда только меня не водили: даже в платную поликлинику к профессору. Все лишь руками разводили:
– Строение уха такое, генетическая предрасположенность.
Когда мне было лет восемь, врачи объявили:
– Со слухом будут проблемы. У неё на барабанной перепонке нет живого места от шрамов. И если ваша девочка не оглохнет совсем, то слышать всё равно будет очень плохо…
Вскоре после этого бабушка тайно отвезла меня к знахарке. Мы долго ехали куда-то на метро, потом на автобусе. Я оказалась в какой-то полутёмной комнате, где увидела маленькую, сухонькую старушку в чёрном платочке.
Она долго шептала какие-то наговоры, а может молитвы, слов я не разбирала. Потом знахарка налила в воду воск, получился какой-то бесформенный и довольно большой комочек. Она завернула его в ткань, сделала мешочек. Привязала к нему красную нитку и повесила мне на шею.
Мы ещё не доехали до дома, а я уже злилась и порывалась сорвать этот ужасный мешочек. Останавливало только то, что была зима, и сделать это было очень сложно.
Как только мы приехали домой, я сразу же сняла этот воск и выбросила за окно: прямо в снег. Моя бабушка проявила редкостное упорство. Оделась, пошла искать и нашла. Но на шею мне не повесила, а спрятала в бельевом шкафу.
Ещё долго мне снился по ночам шелестящий шёпот знахарки. Во сне я вслушивалась, вслушивалась, но так и не могла разобрать ни слова.
Когда нас в школе повели на диспансеризацию, врач поразилась:
– Не понимаю, куда делись шрамы?
Много-много лет после этого уши у меня не болели… Действительно ли знахарка их заговорила? Если так, то почему заговор подействовал? Ведь я же всеми силами ему противилась…
Дыня
Родители часто ездили в командировки по работе: запускали химические производства по всей стране. Где только они не побывали! И всегда привозили какие-нибудь сувениры и подарки.
Уже под самый Новый год мама полетела в Чирчик. Перед обратным вылетом из Ташкента позвонила папе:
– Обязательно встречай на такси, у меня с собой сюрприз!
Я ждала этот сюрприз с огромным волнением. Интуиция подсказывала мне:
– Мама везёт что-то немыслимое и прекрасное.
Услышав, как открывается дверь, я бросилась в коридор. Папа занёс вещи. Невообразимый аромат тут же заполнил всю квартиру.
Папа понёс сумку на кухню. Я, как привязанная, бежала за запахом:
– Мама, что это? Что так восхитительно пахнет?
– Это пахнет сюрприз.
Наконец-то папа достал её: огромную, жёлтую, продолговатую узбекскую дыню! Мы положили дыню на стол и заворожённо смотрели на это чудо.
За окном были синие декабрьские сумерки. Завывала метель, и снежная крупка стучала в окно. А у нас на столе лежала огромная, яркая, как солнце самого жаркого дня, настоящая дыня.
– Так не годится! Есть такую красавицу на кухне. Я достану сервиз.
Мы накрыли в большой комнате стол, достали самый лучший праздничный сервиз. Дыню помыли и положили на огромное блюдо посреди стола.
Папа её разрезал, и мы увидели ещё одно чудо. Мякоть дыни была розовая и прозрачная. Я даже подумать не могла, что дыня может быть розовой.
Для меня вкус этой дыни остался в памяти как самое лучшее, что только можно представить. Когда в школе нам рассказывали про божественный нектар, которым питались боги Олимпа, я представляла, что он именно такой: как узбекская дыня.
Когда на рынках появились «торпеды», я покупала их в надежде снова ощутить этот врезавшийся в память чудесный вкус. Дыни были сладкие, вкусные. Но их вкус был бесконечно далёк от ароматной сладости той незабываемой розовой дыни…
Тимка
После истории с котятами я долго переживала, что мне не досталось котёночка: даже плакала пару раз.
И вот однажды я проснулась и услышала:
– Мяу! Мяу! Мяу!
Выглянув в коридор, я поняла: папа пришёл с Птичьего рынка! Я выбежала навстречу, а папа распахнул пальто и достал серого пушистого малыша. От радости я скакала как бешеная.
– Теперь у нас есть котик!
Назвали мы кота Тимофеем.
Котёнок был такой крошечный, что помещался на одной папиной ладони. Если папа его другой ладонью накрывал, то Тимофея было вообще не видно: один хвостик свисал…
Мы все недоумевали:
– И кто только додумался таких маленьких котят продавать?
Тимка даже лакать не умел. Есть просил, а молоко не пил. Так пронзительно мяукал от голода, что даже из соседнего дома прибегали, спрашивали:
– Что вы с котом делаете, почему он у вас кричит?
Я его кормила несколько дней так: макала палец в молоко и мазала Тимке рот. Он лизал палец, шерсть вокруг рта – немного молока ему перепадало.
Потом наш котик научился сам лакать и стал быстро расти. Но меня так и считал за маму: утыкался носом куда-нибудь в бок, начинал мурчать и кофту мою сосать, а сам когти точил об меня как котята, когда у кошки молоко пьют.
Тимка вырос в огромного пушистого кота. Он был очень похож на манула, только весь серо-голубой. Наш котик очень любил гулять по перилам балкона: жили мы не высоко, на втором этаже. Однажды он не удержал равновесие и полетел вниз.
Я побежала кота искать. Бегала, бегала под балконом – нет Тимки. Хорошо, что я догадалась в окошечко подвала покричать:
– Тимка! Тимка!
Он сразу же вылез из подвала: очень напуганный, на «коротких лапах». С тех пор Тимка часто с балкона летал. То ли он падал, то ли сам прыгал. Далеко не убегал: гулял под балконом и ждал, когда за ним придут.
После того как Тимка побывал в подвале, мы решили первый раз его помыть. Раньше мы мыть кота боялись, продавщица на Птичьем рынке папе сказала:
– Котёнок у меня чистый, домашний. Маленьких котят нельзя мыть, вы его, если на улицу выпускать не будете, не мойте до года примерно.
Хотя Тимке ещё не было года, когда он угодил в подвал, но все испугались:
– Вдруг на него успели блохи напрыгать?
И понесли мы с папой кота мыть. Тимка упирался всеми лапами: не хотел никак в ванну.
Как же он не любил мыться! Таким утробным голосом завывал, даже страшно становилось. Терпел, не вырывался. Пока мы его мыли, Тимка стоял в ванне и подвывал диким голосом:
– Мяу! Мяу!
Кот такой смешной становился мокрый: огромная пушистая морда, тело без шерсти в два раза меньше, а хвост – совсем тонкий.
Наш Тимка был необыкновенно умный. Однажды мы заметили: газеты в его лотке всё сухие и сухие. Так прошёл день, наступил вечер, а в лотке было без изменений. Мы испугались и стали думать:
– Всё, заболел наш кот!
Нос потрогали – мокрый. И ел Тимка так, что только за ушами пищало. Мама первая заметила, позвала всех:
– Идите, посмотрите, какая новость!
Мы прибежали, а Тимка на унитазе сидит – важный такой! Так с тех пор лоток больше и не понадобился. Мы кота не приучали, ничего не делали. Сам додумался…