Читаем без скачивания Любовь по правилам и без - Анастасия Соловьева

– Да что деньги?! Деньги и надо тратить на радостях! Значит, по-твоему, неплохой ресторан?

– Да. Неплохой. Кормят прилично, даже устриц подают... Но объясни, чего тут радостного? Прошел еще один год! Целый год жизни улетел в никуда!

– Но для нас это был такой счастливый, такой значительный год. Для всех троих!

– Ну и что же?

– Ничего, – потеряв терпение, ответила я сухо. – Ровным счетом ничего. Если ты считаешь, что ресторан приличный, поехали в Москву. Вечером я начну рассылать приглашения.

На ступеньках террасы метрдотель вручил мне калькуляцию, я не глядя убрала листок в сумку и направилась к машине.

– Вот ты говоришь: счастье, счастливый год... – продолжала Стася, выруливая с ресторанной парковки на грунтовую дорогу. – А чем, в сущности, несчастный отличается от счастливого?

– Это все субъективно, – проговорила я по-прежнему сухо.

– Ну а по-твоему?

– Чего спрашивать? Про мою жизнь ты и сама все знаешь.

Стася молча кивнула – она действительно досконально знала всю мою жизнь.

...Три года назад я вернулась в Москву из Юго-Восточной Англии. Вернулась, что и говорить, полным банкротом: без мужа, без детей, без профессии. Начинай жизнь с чистого листа! И это в тридцать-то пять лет, каково?! А посмотришь кругом – у ровесниц полная упаковка. Умные люди, как муравьи, по соломинке все в дом собирают, а я свою упаковку по дороге растеряла.

Муж... Был у меня и муж. Англичанин Роджер Стейн – ветеринар с богатой практикой и, следовательно, с большими финансовыми возможностями. Мы жили в собственном доме, имели на семью три машины. Но дело не в этом. В Англии все живут хорошо, и английское понимание финансовых трудностей в корне отличается от российского. А вот представление о счастье, по-видимому, космополитично. Потому что и в благополучной Англии женщина обречена чувствовать себя несчастной и одинокой, если она не любит мужа, тоскует по родине, переживает за пожилых, хворающих родителей. Однако по условиям брачного контракта просто так взять и уехать домой я не имела никакого права. Такие странные, запутанные были эти условия... Только когда меня по-настоящему припекло, я в два счета разобралась в условиях, выиграла бракоразводный процесс и даже деньги, положенные мне по брачному контракту, сполна получила.

Но все равно чувствовала я себя при этом полным банкротом. Родители к моменту моего возвращения домой умерли. В Москве меня поджидала громадная обветшалая трехкомнатная квартира и... голодная смерть.

Про смерть я догадалась довольно скоро, как только начала тратить контрактные деньги. Трат было много: ремонт, машина (за годы, прожитые в Великобритании, я решительно разучилась ходить пешком), да и просто насущный хлеб. Именно стоимость насущного хлеба поселила в моем сердце уверенность в неизбежности голодной смерти. Контрактных денег не хватит на всю оставшуюся жизнь. Идти работать? Куда, боже мой?

После института я служила переводчицей в одном военном учреждении... То-то меня там с распростертыми объятиями встретят! Можно было бы устроиться офис-менеджером или секретаршей. Но, поразмыслив, такой работе я предпочла голодную смерть.

И вдруг сам собой представился случай – в одной частной школе открылась вакансия учителя английского. Ничего особенного, вы это понимаете сами. Но, во-первых, какие-никакие деньги. Во-вторых, преподавание даже увлекало меня. Это такое занятие... что-то на пересечении лингвистики, психологии и театральной режиссуры. А к режиссуре, как вы заметили, я определенно неравнодушна.

А в-третьих, владельцем этой частной школы оказался Стив. Когда я его увидела в первый раз...

И кстати, познакомила нас моя подруга Марина, которая работала у Стива наемным директором... Подумать только, с тех пор не прошло и трех лет, а сколько утекло воды! Марина вышла замуж, родила дочку Ниночку. Перед Испанией мы ездили к ней на день рождения – малышке исполнилось уже два года.

Частная школа давно закрылась с громким скандалом, я успела стать жертвой разбойного нападения, загреметь в больницу с переломом ключицы и сотрясением мозга средней степени тяжести, поработать консультантом в издательстве «Иероглиф», получить от тетки в наследство дачный участок и приступить к разработке источников минеральной воды, на этом участке обнаруженных. Стив за это время успел сделать мне предложение, потом меня бросить, а потом – снова подобрать. (Последнее событие, замечу в скобках, произошло не без Стасиного участия[1].)

– Ты хочешь сказать, что твое главное счастье – мой отец? – после затянувшегося молчания спросила Стася.

– Ничего я не хочу! А то, что хотела... Тебе, наверное, скучно будет слушать.

– Ты обиделась?.. – Не получив ответа, Стася поехала дальше: – Получается, от одного человека зависит вся жизнь?! Неужели так?

– Жизнь зависит в первую очередь от здоровья, от войн и революций и прочей политической чепухи. А что касается человека, в этом можно убедиться лишь эмпирически.

– Как?

– Ну, сама поймешь, когда встретишь такого человека.

– Вот я и думаю... – загадочно протянула Стася.

– О чем это ты думаешь?! – Я вдруг как-то встрепенулась, почувствовав, что больше не сержусь на нее.

– О том, кого встретила! – коротко, как отрезав, ответила она.

– О ком же?

– Ладно. Об этом после поговорим... – И через минуту уже совсем другим тоном, будто бабочка порхает с цветка на цветок: – А приглашение мне можешь не присылать. Я и так запомнила: в сегодняшнем ресторане двадцать седьмого августа в одиннадцать часов утра. Форма одежды?

– Свободная.

Я сейчас же вспомнила про синее платье и про пятно. Сама отстирать попробую – на химчистку времени уже не остается. Рискну! А не получится – тогда уж в химчистку... Но химчистка – это непременно долгая песня, и в случае неудачной борьбы с пятном мне придется разориться на новое платье. То есть Стиву придется... Но он мне сам предлагал, помнится...

Глаза боятся – руки делают.

Сначала злополучное пятно я обработала специальной жидкостью, предусмотрительно купленной по дороге. Потом погрузила платье в мыльную пену и героически отполоскала его под струей ледяной воды. Неужели мои подвиги не будут вознаграждены свыше?

Всю ночью платье сохло в ванной на вешалке, а утром мы проснулись от пронзительного Танюшкиного крика:

– Алла, его нет! Нет!!! Оно исчезло! Алла, смотри!

Я села на кровати, не в силах открыть глаза, тем более понять, что происходит. Сознание в полной мере вернулось ко мне лишь после того, как я услышала грозное восклицание Стива:

– Таня! Как ты себя ведешь?! Врываешься без стука в родительскую спальню! Немедленно выйди отсюда. Сейчас так рано, мы еще спим!..