Читаем без скачивания Шевалье де Мезон-Руж - Александр Дюма

— О, сударь, — сказала молодая женщина, прижимаясь к Морису, — после того, как вы защитили меня от ваших врагов, защитите меня от ваших друзей, умоляю вас.

— Видите, видите, — сказал командир волонтеров, — она прячется. У меня такое мнение, что это шпионка аристократов, какая-нибудь мерзавка, шлюха.

— О, сударь, — сказала молодая женщина, заставив Мориса сделать шаг в сторону, и открывая свое лицо, очаровывающее молодостью, красотой и благородством. — Посмотрите на меня, разве я похожа на ту, о ком они говорят?

Морис был ослеплен. Он никогда даже и не мечтал увидеть то, что предстало его взору. Но незнакомка снова закрыла лицо и сделала это так же быстро, как и открыла.

— Лорэн, — тихо произнес Морис, — потребуй, чтобы арестованную отвели на твой пост. У тебя есть на это право, ведь ты командуешь патрулем.

— Хорошо! — ответил молодой капрал. — Я понимаю с полуслова.

Затем, повернувшись к незнакомке, продолжил:

— Пойдем, красавица. Поскольку вы не желаете доказать нам, что подходите под каноны декрета, следуйте за нами.

— Как это, за вами? — спросил командир волонтеров.

— Конечно. Мы проводим гражданку на пост у ратуши, где у нас караульное помещение, и там разузнаем о ней подробнее.

— А вот и нет, — сказал командир первой группы. — Она наша, и мы ее не отдадим.

— Эх, граждане, граждане, — заметил Лорэн, — ведь мы так и рассердиться можем.

— Можете сердиться, черт возьми, нам все равно. Мы истинные солдаты Республики. Вы только патрулируете на улицах, мы же будем проливать кровь на фронте.

— Остерегайтесь распространяться об этом по пути на фронт, а то всякое может произойти, если вы не будете более вежливы, чем сейчас.

— Вежливость свойственна аристократам, а мы — санкюлоты[16], — ответили волонтеры.

— Ну, хватит, — сказал Лорэн, — не говорите об этом при даме. Может быть она англичанка. Не сердитесь на такое предположение, моя прелестная ночная птичка, — добавил, он, галантно повернувшись к незнакомке.

Об этом сказал один поэт,А мы повторяем недостойным эхом.Англия — лебединое озероПосредине огромного пруда.

— Ага, вот ты себя и выдал, — сказал командир волонтеров. — Ты признался, что ты агент Питта[17], наемник Англии, ты…

— Тише, — ответил Лорэн, — ты ничего не смыслишь в поэзии, друг мой, стало быть, мне придется говорить с тобой в прозе. Послушай, мы национальная гвардия, мы добры и терпеливы, но все мы дети Парижа, а это значит, что когда нас раздражают, мы бьем крепко.

— Сударыня, сказал Морис, — вы видите, что происходит, и можете догадаться, чем все это кончится: через пять минут эти мужчины перережут из-за вас друг друга. Вы считаете, что причина, по которой вы скрываетесь, заслуживает того, чтобы из-за нее пролилась кровь?

— Сударь, — ответила женщина, прижимая руки к груди, — я могу сказать вам только одно: если вы позволите меня арестовать, то для меня и для других несчастья будут так велики, что умоляю вас, пронзите лучше мне сердце саблей, что у вас в руках, и сбросьте мой труп в Сену, но не оставляйте меня здесь.

— Хорошо, сударыня, — ответил Морис. — Я все беру на себя.

И отпустив руки прекрасной незнакомки, которые он держал в своих, Морис сказал патрульным:

— Граждане, как ваш офицер, как патриот, как француз, приказываю вам защитить эту женщину. А ты, Лорэн, если этот сброд скажет хоть слово, — в штыки!

— Оружие к бою! — скомандовал Лорэн.

— О! Боже мой! Боже мой! — воскликнула незнакомка, еще глубже пряча голову в капюшон, и прислоняясь к каменной тумбе. — Господи, спаси его. Защити его!

Волонтеры попытались занять оборону. Один из них даже выстрелил из пистолета, и пуля пробила шляпу Мориса.

В сумерках произошел короткий бой, во время которого слышались выстрелы, потом проклятия, богохульства, но никто не осмелился выйти из дома, чтобы посмотреть, что происходит, ибо, как мы уже сказали, в городе ползли слухи о предстоящей резне и многие подумали, что уже началось. Только два или три окна приоткрылись, чтобы тут же снова захлопнуться.

Волонтеров было меньше, они были хуже вооружены, поэтому их вскоре вывели из строя. Двое были тяжело ранены. Четверо остальных стояли вдоль стены, к груди каждого из них был приставлен штык.

— Ну вот, — сказал Лорэн, — теперь, я надеюсь, вы будете ягнятами. Что же касается тебя, гражданин Морис, то поручаю тебе проводить эту женщину на караульный пост к ратуше. Ты понимаешь, что несешь за это ответственность?

— Да, — ответил Морис.

Затем тихо добавил:

— А какой пароль?

— Ах ты, черт! — выругался Лорэн, почесав за ухом, — Пароль… Ну…

— Не боишься ли ты, что я буду им злоупотреблять?

— Ах ты, Боже мой, — ответил Лорэн, — пользуйся им, как хочешь, это твое дело.

— Так ты назовешь мне пароль?

— Да, конечно. Но давай-ка вначале избавимся от этих молодцов. А кроме того, перед тем, как расстаться, я хотел бы дать тебе несколько добрых советов.

— Хорошо, я подожду.

Лорэн подошел к своим гвардейцам, продолжавшим держать в страхе волонтеров.

— Ну что, теперь с вас достаточно? — спросил он.

— Да, жирондистская собака, — ответил командир добровольцев.

— Ты ошибаешься, друг мой, — заметил Лорэн спокойно, — мы еще более достойные санкюлоты, чем ты, мы принадлежим к клубу Фермопил[18], патриотизм которого, я надеюсь, никто не будет оспаривать. Отпустите граждан, — продолжал Лорэн. — Они, я думаю, не будут возражать.

— Да, это так же верно, как и то, что эта женщина подозрительна…

— Если бы она была подозрительна, то сбежала бы во время боя, вместо того, чтобы ожидать, пока драка закончится.

— Гм! — произнес один из добровольцев, — то, что ты говоришь, похоже на правду, гражданин Фермопил.

— Впрочем, мы все об этом узнаем, потому что мой друг отведет ее на пост. А мы все пойдем и выпьем за здоровье нации.

— Мы пойдем выпить? — спросил командир волонтеров.

— Конечно, а то меня мучает жажда. Я знаю один неплохой кабачок на углу улицы Томас-дю-Лувр.

— Ух! Почему же ты сразу не сказал об этом, гражданин? Мы ведь разозлились из-за того, что усомнились в твоем патриотизме. В подтверждении этих слов, во имя нации, давай обнимемся.

— Обнимемся, — сказал Лорэн.

И волонтеры стали с воодушевлением брататься с патрульными из национальной гвардии. В то время охотнее приветствовали объятия, чем отсечение голов.

— Итак, друзья, — воскликнули объединившиеся бойцы, — скорее в кабачок на Томас-дю-Лувр.