Читаем без скачивания Принц с простудой в сердце - Михаил Март

— Извините, но мы опять к вам, Тарас Наумович.

— Вижу. И ничуть не удивлен. Вы ко мне придете еще не раз. Если человек занялся творчеством Павла Андреевича Федотова, то он попадает в капкан. Интереснейший был художник, начал свою жизнь с улыбки, а закончил слезами.

— Нас заинтересовал реестр коллекции, которая сейчас принадлежит сыну покойного Володарского. В нем перечислены работы, которые висят в

Третьяковской галерее, Русском музее. Это всемирно известные картины.

— Сомневаетесь в их подлинности? Напрасно. Федотов любил закреплять свой успех. Правда, он не делал постеров…

— Что это такое? — переспросил Куприянов.

— Это когда художник полностью повторяет уже сделанную работу. Копию. Вы же не удивляетесь тому, что «Ночь над Днепром» Куинджи висит и в Третьяковке, и в Русском музее. Федотов делал варианты одного и того же сюжета. Вносил небольшие изменения. Что касается вашего собрания картин, то они делались под заказ князя Голицына. Он очень любил Федотова. У нас его работы принято называть критическим реализмом. Можно и так конечно трактовать. Но сам Федотов следовал девизу «Жизнь — анекдот». На него большое влияние имел известный вам баснописец Иван Андреевич Крылов. Некоторые картины он делал по его басням. А к концу жизни захандрил и ушел в одиночество. Тут он стал ближе к Гоголю. Работал по принципу «смех сквозь слезы». Умер он молодым в психушке. Так вот, если вы возьмете несколько его работ, ну, например «Вдовушку», «Игроков», «Сватовство майора», «Разборчивую невесту», и сравните их с музейными, то увидите множество различий. Но это не означает, что вы держите в руках подделку. Федотов всегда находился в поиске. И если ему самому работа нравилась, то он мог сделать и десять вариантов. Ему хотелось, чтобы его работы висели и в Москве, и в Питере. Почему он много копий сделал для Голицыных, Апраксиных, Шереметевых? Да потому, что в их имениях собирался весь свет. Балы, иностранные гости… и все могли видеть искусство Федотова. Он очень дорожил такими заказами и очень каждый раз старался усовершенствовать уже созданный шедевр. Коллекция господина Володарского состоит из подлинников, могу вас заверить. Я видел эту уникальную подборку еще в Мариинке, когда ее выставляла там прима-балерина.

— А вот один, будем считать, знаток живописи засомневался и решил одну из картин отвезти в Москву и показать экспертам.

Трифонов кивнул капитану, и тот вынул из портфеля картину. Ее положили на колени Тарасу Наумовичу, и реставратор впился в полотно глазами. Он долго рассматривал его, восхищался и причмокивал.

— Ай да молодец, ай да талант!… Шедевр да и только. Глаз не оторвешь. Гениальная подделка…

— Подделка? — в один голос спросили блюстители закона.

— Совершенно верно. Но выполнена безукоризненно. «Сватовство майора», если мне не отшибло память, написано в одна тысяча восемьсот сорок восьмом году. За четыре года — Федотов умер в пятьдесят втором — он мог сделать еще пяток. А то, что вы принесли мне, выполнено в нынешнем году. Конечно, картину искусственно состарили, довели до ума, и она заслуживает того, чтобы ее вывесить в музее. Но что очень важно и может сбить с толку кого угодно, так это рама — она настоящая.

— Если я вас правильно понял… человек забрал оригинал и вставил в раму подделку?

— Правильно поняли. Только чтобы сделать копию, он должен иметь под рукой оригинал и работать с него, а не с иллюстрации. Только имея перед глазами подлинник, можно повторить манеру, штрих и нанести точные оттенки. Это очень трудоемкая работа… Правда, хороший копиист может осилить картину такого размера за неделю. Тут даже дело не в размерах, а как быстро он схватит «руку» Федотова.

— Понимаете, у нас есть слайды краев картины, и они совпадают.

— Не сомневаюсь. Это еще раз говорит о том, что копию делали с оригинала. И работал очень талантливый мастер.

— Вы знаете кто?

— У-у, я их очень много знаю, даже сам в молодости увлекался копиизмом, пробовал чужие манеры. Есть копиисты, официально работающие на музеи. Кстати сказать, все они находятся на учете, как и фальшивомонетчики. Но есть и неизвестные. Их меньше.

— Кто бы, по-вашему, мог сделать такую картину за неделю и на таком высоком уровне.

— Я бы ответил, не задумываясь: Леонид Ефимович Медведев. В свое время его не признали как художника и сделали огромную глупость. Он, как говорится, сменил ориентацию и стал мстить чиновникам от Академии художеств. Но это не его копия. А других мастеров такого уровня, я не знаю. Ищите, господа. Трудная это задачка, вам не позавидуешь.

— А почему вы так уверены, что копию делал не Медведев?

— Все очень просто. Медведев сидит в колонии четвертый год, и ему еще столько же сидеть. И там лес валят, а не копируют живопись классиков да еще с подлинников. Представляю себе, как оригинал Федотова появляется в лагерном бараке…

— За что же он получил восемь лет?

— За наглость. Делал копию Перова прямо в музее. Ему никто не запрещал. Но когда он решил с помощью дружков подменить оригинал на свою копию, тут же завалился. Поторопился. Видно, кому-то не терпелось заполучить Перова, а он пошел на поводу у заказчика. Очевидно, большие деньги предлагали. Теперь лежит на нарах, а навыки и талант уплывают… Такая работа, как и труд пианиста или балерины, требует ежедневной муштры… Ежедневной, многочасовой…

— Значит, обиженный чиновниками, Медведев встал на темную дорожку. Так?

— Совершенно верно. Мне приходилось видеть его Репина и Серова. Сказочные работы! Не знаю, для кого он их делал, но уверяю вас, что к музейным Серовым и Репиным нужно теперь относиться повнимательнее. А ваш Федотов хорош… Шедевр! Даже если объявить во всеуслышанье, что это копия, то за нее все равно ценители выложат большие деньги.

— Спасибо, Тарас Наумович за консультацию. Похоже, вы правы: нам еще не раз придется вас побеспокоить.

— Только не забудьте оформить меня в вашей конторе консультантом и перечислять мне гонорары на книжку. Такие консультации недешево стоят. А тарифы вы можете узнать в отделе кадров Русского музея и звоните им, сидя на стуле, чтобы не упасть в обморок.

Трифонов кашлянул.

— Думаю, мы решим этот вопрос положительно.

— Конечно. Чай не последнее дело ведете. А таких старых хрычей, как я, очень мало осталось среди ныне живущих. Удачи, господа.— Он закрыл глаза и тут же задремал.

Артем сидел у камина и смотрел на тлеющие угли, когда пришел почтальон и принес газеты. Если раньше он никогда их не читал, то теперь просматривал все от начала до конца.

Приняв почту, Артем сказал:

— От ворот усадьбы до дома десять минут хода. Там, на аллее, висит почтовый ящик. Его можно назвать произведением искусства конца девятнадцатого века. Вы мне сказали, что он сломан и поэтому вам приходится носить почту в дом. Я отреставрировал ящик. Он теперь выглядит лучше, чем в те старые времена, поставил хороший замок и дал вам ключ, а вы продолжаете носить почту в дом. Как это понимать?

Пожилой, сутулый старик, напоминающий сухую ветку, вынул из кармана ключ и отдал Артему.

— Вы, конечно, сделали большое дело. Ящик прекрасен и радует глаз. Но Варвара Тихоновна меня отругала и велела приносить почту в дом. Она тоже женщина уже немолодая, и дел у нее по дому немало. Ей некогда бегать каждое утро к воротам за газетами.

— А вам не трудно?

— Это единственный дом, где мне приплачивают. Раз в месяц делают пожертвование за мои услуги, и, поверьте, к моей скудной пенсии й нищенской зарплате — это хорошее подспорье.

— Убедительный аргумент. Что ж, оставим ящик в покое, пусть играет роль памятника.

— Я вижу, что мастера реставрируют ворота и колонны у подъездной аллеи. Надеюсь, их не будут запирать на замок?

— Нет, не будут. Порядки в доме устанавливает хозяйка, а я лишь пытаюсь помочь ей по мере своих сил.

— Очень благородно с вашей стороны.— Старичок откланялся и ушел.

Артем вернулся в свое кресло и начал просматривать газеты. Снова сенсация: убийство на кладбище вора в законе Пухова Георгия Васильевича, известного в криминальном мире под кличкой Могила.

Прочитав статью, Артем задумался. Он не сомневался в том, что заказчик заметает следы. В принципе, Артем никогда не считал нужным знать, кого он обчищает и зачем. Ему часто приходилось вскрывать сейфы, чтобы изъять документы, какие-то бумаги и даже уголовные дела. Однажды он взламывал сейф следователя в Краснодаре. Дерзость из ряда вон выходящая. Но каков азарт! После этой операции все высокие криминальные авторитеты стали вставать, когда он к ним приходил за новым заказом, и разговаривали с ним, как с равным. В Питерской истории с марками его также не интересовал тип, которого надо было обчистить. Он знал, что речь идет о каком-то адвокате. В офисе он видел на письменном столе фотографию, где он был изображен в обнимку с молодой красивой женщиной. Несколько раз слышал его фамилию от Могилы, потом прочел его имя на бронзовой табличке квартиры на Гороховой, из которой унес последнюю марку. И, наконец, статья о его освобождении и гибели Коптилина и Сошкина. Тогда он впервые узнал, что Добронравова взяли в заложники, держали на цепи и он никуда не уезжал,