Читаем без скачивания Оборона дурацкого замка. Том 7 - Макар Ютин

Саргон и Камей медленно, словно преступники под стражей, развернулись, а затем синхронно уставились на своего куратора.

Ксин выглядел плохо, если такой эпитет вообще может быть применим для Гвардейца Императора.

Высшая степень истощения на точеном, породистом лице, глаза словно призваны в мир теней — вместо них осталось два непроглядных провала, кожа бледная до прозрачности, до разглядывания мелких сосудов вокруг носа и губ, они виднелись даже сквозь мистическое свечение Ци.

Интенсивный взгляд. Черные омуты без зрачка и радужки заставляют трястись колени. Грубые повязки на левой руке и ребрах, прямо поверх изодранной ткани, копоть на шее, на мочке уха, на правой скуле, пальцы испачканы в ритуальных чернилах, конец синской косы расплавлен, нефритовый гребень слился с волосами в один гладкий замерзающий шар.

И кровь, свежая кровь, поверх застарелой, нечеловеческой на бессменной форме гвардейца. Пухлые снежинки падали с неба в эти красные пятна, растворялись в окрашенной ткани словно в кислоте, оседали неухоженной, клочковатой старческой шевелюрой на чистых участках.

Саргон вздрогнул.

Он храбрился, он придумывал самооправдания, но выражение лица Чжэнь лао ся… нет, Гвардейца на службе, показывало пустую, безэмоциональную расслабленность. Такое же лицо появлялось у Саргона на пике боевой медитации в прошлых боях. И это еще больше пугало юного практика.

Тем более, свое внимание Ксин сосредоточил именно на нем, игнорируя счастливого от такого пренебрежения Камея.

Взгляд Гвардейца считывался плохо, лишь чувствовался излишне, чрезмерно эмоционально концентрированным. Но не эмоциями нормального человека. Больше походило на робота-надзирателя, чей дефектный подчинённый грубо нарушил законы робототехники, пока он сам дрался против Десептиконов.

— Этот недостойный… этот ничтожный раб смиренно просит Чжэнь лао сянь-шена выслушать его историю…

Саргону стало противно от того раболепия в голосе, однако глас рассудка быстро задавил весь гонор пришельца из иного мира. Ксин явно не в адеквате, а сам юный практик не в состоянии правильно оценить масштаб своего залета. Может, его вообще никто ни в чем не обвиняет — так, хотят постращать и навесить мелкие косяки.

А может — именно загадочную мо шен рен считают ответственной за внеплановый прорыв, причем младшего полубога со свитой. Да и мало ли других негласных правил он нарушил? Благо чисто формально юный паладин остался чист — Клятва Сорока Восьми не зафиксировала никаких нарушений, иначе его можно было бы отследить через Правило Денежной Жабы.

А теперь, когда он стал полноценным культиватором, несправедливая, рабская клятва абсолютного подчинения отвалилась с его вознесенной души как короста. Впрочем, в его ситуации неравноценный договор месячной давности и так выглядел самой мелкой проблемой.

Клятва Сорока Восьми не действует на культиваторов, но в этот момент Саргон считал это скорее несчастьем, чем благом.

Ксин не удостоил его ответом. Лишь размазалась в воздухе правая нога, а потом чудовищный удар, который в прошлом легко бы побеспечил Саргону множественные переломы, с ювелирной точностью подсек ему ноги, чтобы тот бухнулся на колени вслед за более сообразительным Камеем.

Как всегда, сила Императорского Гвардейца оставалась за гранью понимания, однако сильнее всего ужасала та точность, с которой он дозировал удар. Даже сам Саргон не смог бы определить, сколько именно силы стоит вложить для подобного пробивания защиты без сопутствующих увечий и с учетом рефлекторной вспышки Ци навстречу удару.

— Теперь вы, два самых тухлых яйца из черепашьей кладки, занимаете положенную уставом позу. Ты, невменяемый дурак, настоящий Бэньбо Эрба, оставайся на месте, а твой Бабо Эрбень пусть бежит в казарму и собирает отряд на построение, — голова Ксина, как башня танка, повернулась к взбледнувшему Камею, — через минуту я вытащу меч из ножен и пойду в казарму. Следует окончательно решить вопрос с вашим неподчинением. Время пошло. Вперед!

Напоследок рявкнул он в одну десятую от своего привычного запала. Бывшему бандиту хватило и такого напутствия. Он практически телепортировался в чахлые ворота казармы, а наружнюю дверь буквально выбил плечом. В условиях недостатка времени оказалось не до сантиментов или временного неудобства.

Стоило только их отрядному берсерку исчезнуть в дверях, как Гвардеец Императора вновь перенес свое внимание на распластанного у его ног юношу, а тот даже не смел поднять взгляд. Лишь слушал отдаленные вопли Камея, ровный гул чужеродной ауры над головой да медленно кипел от ненависти и унижения.

Страха, и так достаточно слабого, не осталось вовсе. Зато поднимало голову человеческое достоинство, гордость новоиспеченного культиватора, спесь сверхчеловека, единственного, кто достиг подобной вершины из старушки-Земли.

"Я уже клялся, что отомщу, что убью тебя. Ты полезен, Чжэнь лао сянь-шен. Ты стал одним из тех людей, благодаря которым я остался жить и постигать духовные практики, а не гнить в казематах или служить учебным пособием, как тело несчастного Сяня. И за это я должен быть благодарен.

Однако отстрочку приговора и постоянное прощение сквозь зубы мыслимых и немыслимых грехов я сполна заслужил своей полезностью. За которую не получил ничего сверх разрешения жизни да нехитрой еды, и та — в качестве официальной привилегии Первого Отряда.

С меня хватит. Я буду терпеть тебя ровно до тех пор, пока не появится возможность реванша. Пока я не дойду до того уровня, при котором начну видеть предел твоих способностей. И это настанет куда быстрее, чем вы все думаете".

Так кипел от гнева Саргон, а сам Ксин неподвижно замер статуей самому себе, пока из казармы неслись, погрязая в переживаниях и тающем грязеснеге, все присутствующие члены Первого Отряда. Все, кроме Акургаля.

Почему-то понимание, какие неприятности навлек на себя этим невольным неповиновением их (бывший?) десятник, нисколько не прибавляло Саргону жалости.

Глава 7

Все члены отряда собрались на плацу. Они вбежали на ровную, покрытую мелким, припорошенным… неубранным снегом площадку, кое-как построились, после ненужной толчеи и приглушенных ругательств.

Каждый нет-нет да бросал взгляд на неподвижную фигуру Саргона, над которым, словно воин меньшэнь перед злыми духами, навис Ксин.

После очередной заминки ряд возглавил Камей, за ним выстроились остальные. Кань замыкал строй, перед ним недовольно дергался фармацевт — его пришлось резко выдернуть от таблицы, зажать между двух человек и бежать эдаким бутербродом. Чуть поодаль, за пределами плаца, но на территории казармы, распластались ниц три фигурки принятых рабов.

Ксин никак не подгонял бойцов, не покрикивал, не сыпал оскорблениями. И это заставляло напрягаться куда сильнее, чем его привычное поведение погонщика рабов пополам с повелителем Вселенной.

Он молча встал перед строем, левая нога вдавливает Саргона в твердую, припорошенную рассыпчатым снегом, землю.

— Несколько