Читаем без скачивания Чёрный Огонь - Поль Пасмор

Золотая чешуя тускло мерцала, очерчивая фигуру отца, замершего на самом краю уступа. Моя чешуя в рассветных сумерках казалась тёмно-серой.

— Слушай внимательно. Сейчас я сменю облик. Смотри на меня, выброси из головы все мысли, сосредоточься на ощущениях — и повторяй мои движения. Не задумываясь. Разум сейчас тебе не поможет. Чтобы пробудить природный дар, нужно обратиться к инстинктам. К интуиции. К тому, что внутри тебя, что составляет твою суть, суть арранэа… — отец говорил, не глядя на меня, его внимание целиком досталось тёмной пропасти под ногами. Не прерывая монолог, он раскинул руки и подался вперёд. Смысл слов расплывался, ускользал от осознания, оставляя лишь ощущение. Но только оно и было сейчас необходимо — жажда свободы, а что такое полёт, как не свобода? Свобода от притяжения, от земли, от всего наносного, поверхностного… И когда Владыка нырнул в бездну, расправляя золотые крылья, я без колебаний последовала за ним.

Мир изменился. Очертания предметов приобрели почти болезненную чёткость, воздух и вода оказались пронизаны слабым сиянием, а позади, за островом, линия горизонта полыхала живительным огнём. Ветер упруго толкнулся в крылья; один взмах — и Ороас провалился вниз, становясь тёмным пятнышком среди волнистой равнины океана. Cила переполняла моё существо, сила бурлила в крови и требовала выхода, — и я помчалась навстречу сиянию рассвета, поднимаясь всё выше и выше. Потоки воздуха скользили по чешуе, нисколько не мешая полёту; даже с такой высоты я прекрасно видела тёмные клыки рифов, белые барашки на ленивых волнах, рыб, выпрыгивающих из воды… Но нечто мешало целиком отдаться движению, скорости, ветру; какая-то заноза сидела в сознании и твердила: «Что-то не так!».

— Ты тоже это чувствуешь. - услышала я голос отца. Нет, «услышала» — не то слово, фраза просто возникла в моей голове, минуя уши. — Так я и думал. - последнее высказывание сопровождалось чем-то похожим на мысленный вздох.

Слова Владыки, наложившись на ощущение «неправильности», вернули меня к реальности. Я вспомнила тупую гору, Инию, Тайфуна, намечающуюся войну… Но драконы и впрямь по-своему воспринимают мир: сейчас я не боялась предстоящих битв, я жаждала их всем своим существом. Невесть откуда взялась совершенно иррациональная уверенность в собственном превосходстве над всеми неведомыми тварями, вместе взятыми. Самым сложным оказалось сдержать жажду действия и не позволить себе сломя голову понестись к тупой горе, разбираться с незваным гостем. Чтобы подавить это желание, я спикировала к самой воде, перевернулась в воздухе, поставив крылом пенный росчерк на волнах, и понеслась обратно к Островам.

— Следуй за мной. — приказ отца прозвучал, стоило мне поравняться с вершиной Ороаса, — и одновременно вверх взвилась золотая молния.

Солнечный дракон поднимался по спирали, пока небо над нами не потемнело. Рассвет остался далеко внизу. На такой высоте не встретишь ни одного живого существа, даже самые сильные птицы летают намного ниже, но я не испытывала никаких неудобств. Они не появились, даже когда отец принялся демонстрировать мне головокружительные пируэты, показывая, на что способен дракон. Повторить их оказалось довольно просто — словно я всё это проделывала миллионы раз. Клянусь Огнём, ездить верхом куда сложнее! Тело дракона — моё тело! — было идеально приспособлено для таких полётов: на огромной высоте, на сумасшедшей скорости… Я словно растворилась в воздухе, стала частью стихии — как тогда, призвав ураган на головы северных варваров! А когда отец выдохнул струю жидкого огня, я повторила, не задумываясь, — и только потом ощутила внутри себя биение второй стихии. Неожиданно пришло понимание: вот так создаётся тропа двух стихий! Воздух и огонь! Их суть сплетается воедино — в сущности дракона!

— Именно так! — согласился отец. Такой разговор без слов не способствовал маскировке эмоций, так что я почувствовала его радость и… гордость? Гордость… за меня?!

Владыка первым опустился на уступ, принимая человеческий облик. Я знала, что должна повторить и это — но как же не хотелось возвращаться к ограниченному восприятию и, главное, к невозможности полёта! Снова ходить по земле, будучи не в состоянии преодолеть её притяжение и взмыть ввысь! Какая-то часть меня — следует заметить, очень незначительная часть! — испугалась, понимая, что происходит именно то, о чём предупреждал отец. Разум уступал инстинктам, человеческое сознание растворялось в сознании дракона. И она, эта часть, вспомнила поединки с Аэтиаром, танцы Стихий, Тайфуна… Ощущение единства с мечом, с конём, со всем миром; гармония, достигаемая многолетними упражнениями в боевых искусствах — всё это оказалось достойным противовесом волшебству полёта и слияния со стихиями.

Какой-то миг я видела себя в спокойном зеркале залива, лежащем внизу — стального дракона с чёрными подпалинами и «чулками» на лапах, — а потом камнем упала вниз, боясь упустить момент. Разумеется, мне не удалось, как отцу, постепенно меняя облик, плавно встать на ноги. Я поторопилась, упала с высоты в пару человеческих ростов и чуть не свалилась со скалы. Владыка внимательно наблюдал, как я, с трудом встав на ноги, добралась до своей одежды и принялась натягивать штаны.

— Я знал, что ты справишься. — наконец сказал он. — Теперь мне не так страшно отпускать тебя. В нашем мире мало что способно представлять угрозу для арранэа, полностью осознавшего свою сущность. Но мы не знаем, что — или кто — желает прорваться к нам. Так что… не расслабляйся. И последнее: в случае крайней необходимости можешь прилететь сюда или, приняв истинный облик, позвать меня. Я услышу, в каком бы уголке нашего мира ты не находилась. А если полетишь, старайся держаться как можно выше. Боюсь, мы знаем далеко не всех участников грядущей войны.

— Спасибо. — я с трудом проглотила комок в горле, надеясь, что отец не заметит краткой паузы, и продолжила: — Тогда, на совете… я решила, что твоей поддержки мне не дождаться.

— Вот и отлично. Раз так решила ты, осведомлённая о моих опасениях, значит, остальные тем более поверили в моё нежелание вмешиваться.

— Так ты считаешь..? — отец не дал мне продолжить, жестом велев умолкнуть.

— Пусть это останется твоими домыслами. Я бы просил тебя не лезть на рожон и соблюдать осторожность, но понимаю, что бесполезно. Иди, и да поможет тебе Огонь!

Буланый конь, просунув голову в щель над дверью денника, умильно выпрашивал подачку, шлёпая губами и пытаясь дотянуться до девушки. Иния отмахивалась или уворачивалась, развешивая для просушки амуницию и складывая на место щётки. Конюх, старательно работавший метлой в дальнем конце прохода, поглядывал на неё чуть ли не с суеверным ужасом. Девушку такая реакция не удивляла. Да, все благородные дамы умеют ездить верхом, но их познания в уходе за лошадьми, как правило, ограничиваются приказами «Подать коня!» и «Возьми коня!». А тут графская дочь, оруженосец рыцаря королевской крови, и разве что не вылизывает своего буланого, никого к нему не подпуская!