Читаем без скачивания Вера Дулова. Воспоминания. Статьи. Документы - Наталия Хамидовна Шамеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После ухода из жизни В. Г. Дуловой в январе 2000 года осиротел её гостеприимный дом. Оголены стены, на которых висели картины великих художников, завещанные Батуриным и Дуловой Третьяковской галерее.
Не стало в доме Дуловских арф. Неизвестно куда разошлась старинная мебель красного дерева в стиле русского ампира. Кому достался фарфоровый сервиз петровского времени, который был вмонтирован под стеклом во всю стену. Тоска и печаль, так или иначе, отразились в моём Концерте на шотландские темы XVI–XVIII веков для двух арф и симфонического оркестра. Произведение посвящено памяти В. Г. Дуловой. Ведь не случайно она в своё время стала почётным членом Общества арфистов Шотландии. Премьерное исполнение Концерта состоялось 6 ноября 2001 года на фестивале «Московская осень». И вот что интересно! Сочинение было исполнено известными и маститыми ученицами В. Г. Дуловой: Наталией Шамеевой — первым лауреатом первой премии международного конкурса арфистов Дуловской школы (США, 1969) и Анной Верхоланцевой — последним лауреатом первой премии международного конкурса арфистов Дуловской школы (Москва, 1997). На этом символично как бы и замкнулся некий круг — Круг Вечности.
16 мая 2021
Валерий Кикта
Юрий Евграфов
Вера Георгиевна Дулова — явление круга светлых ассоциаций на волне моей памяти.
Имя это я знал с раннего детства — по спискам артистов ГАБТа в юбилейных изданиях, справочниках, гастрольных проспектах, которые за десятки лет работы моей мамы и её сестры в хоре Большого театра имелись у них в изобилии. А поскольку арфисток, в отличии от артистов многих других групп, было немного, и этот список всегда выделялся отдельным абзацем с заголовком, да и сопровождался сведениями о почётных званиях (а в оркестре «Народных артистов», тем более «артисток», всегда были лишь считанные единицы), — конечно, надпись «Дулова» запоминалась.
В ту пору я довольно часто бывал на спектаклях БТ: наряду со всеми прочими «аксессуарами», арфа всегда сообщала им свой благородный колорит. Я помню, что впервые непосредственно к игре Веры Георгиевны моё внимание привлек мой консерваторский товарищ Юлик Глайхенгауз (внук тромбониста Большого Театра Я. Штеймана, по опубликованным воспоминаниям Т. Хренникова, спасшего ему жизнь в Колонном зале Дома союзов при обрушении лепнины потолка). Мы были с Юликом на «Евгении Онегине», и он обратил моё внимание на хрестоматийные синкопы у арфы в «Письме Татьяны» (позже я встречал «режиссуру», где синкопы эти стали задавать ритм обмакиванию Татьяной гусиного пера — «находка», пожалуй, приземляющая воздействие изысканной музыкальной характеристики смятенного состояния шестнадцатилетней девушки). В Брюсовом переулке (тогда — на улице Неждановой), где в знаменитом доме Большого Театра жил Юлик, я не однажды видел и одну из педагогов Веры Георгиевны, древнюю и аристократичную Ксению Александровну Эрдели.
В консерваторские студенческие годы в 21 классе у нас проходили совместные лекции со студентами разных специальностей: девушек-арфисток, наших однокурсниц, Иру Пашинскую, Лену Ильинскую — учениц Веры Георгиевны — отличало особое обаяние.
С годами моя траектория продолжала наполняться арфовыми видениями: работая в детском Ансамбле имени Локтева я изредка, но всегда со взаимной симпатией общался с искренне увлечённым педагогом арфы Галиной Владимировной Барковой, ученицей К. Эрдели. А в 1983 году произошло моё знакомство с ученицей Веры Георгиевны, Таней Тауэр.
Автограф В. Г. Дуловой Ю. А. Евграфову
Это случилось в Таллине. Союз композиторов проводил там очередной Пленум и Фестиваль. Всё было весьма внушительно: масштабный цикл концертов в лучших залах, лучшие исполнительские силы страны — симфонические и камерные оркестры, хоры, солисты, театр «Эстония», тартусский театр «Ванемуйне» — все были призваны представить достижения современной отечественной музыкальной культуры в лучшем виде. Открытие проходило в зале Верховного Совета при участии представителей высшего руководства страны. На долгие годы запомнилось живое выступление председателя Союза композиторов Грузии А. М. Баланчивадзе. Одной из пиковых высот Фестиваля стало выступление оркестра под управлением Эдуарда Серова, который сыграл «Фрески Софии Киевской» Валерия Кикты. Нашей дружбе с Валерой к тому времени перевалило за двадцать пять лет, и конечно, в калейдоскопе тех музыкальных впечатлений я выбрал именно этот концерт. Прошло всё поистине триумфально, «Фрески» имели оглушительный успех. Я от души поблагодарил и поздравил счастливого автора, пребывавшего в кругу восхищённых поклонников и поклонниц, и хотел скромно удалиться, — не тут-то было. До сих пор помню крепкую хватку Кикты, которой он удерживал меня под локоть, пресекая неоднократные попытки удрать. Он ждал встречи с солисткой блестяще прошедшего исполнения, ученицей Веры Георгиевны, первой арфой оркестра Мравинского Татьяной Тауэр. Спасибо Чайковскому и Шиловскому, лучше не скажешь: «Она явилась и зажгла…»! Неординарная родословная всегда словно подсвечивала Таню, а тогда Таня просто сияла в лучах успеха, виделась феей, и буквально с «лёгкой» руки Кикты мы вдруг неожиданно легко нашли друг друга. Таня оказалась заряженной на расширение арфового репертуара. И вскоре исполняла мои сочинения: в Ленинграде, Москве. Вначале это был «Кортеж Орфея» для тенора и арфы. Потом я посвятил ей «Античную сюиту» для флейты и арфы. На одно из этих своих выступлений во Всесоюзном (тогда) Доме композиторов Таня пригласила своего педагога, Веру Георгиевну Дулову. После концерта, представленный Таней, я почтительно сказал что-то подобающее моменту: «Был бы счастлив, если бы услышал свою музыку в Вашем исполнении», — Вера Георгиевна моментально упразднила церемонность:
— Я люблю быть первой.
И я получил её координаты.
А потом и буклет с её творческим портретом с трогательным автографом.
(А «Античную сюиту» вскоре превосходно играла и другая выдающаяся арфистка, ученица Веры Георгиевны, подруга Тани Тауэр — солистка оркестра Большого театра и, как видно, по примеру Веры Георгиевны, супруга баса-cantando Ира Пашинская.)
Первое, что я предложил Вере Георгиевне, — это романс со стихами Блока «Ночь» для высокого голоса, флейты и фортепиано с абсолютно арфовой
