Читаем без скачивания Железная рука - Луи Буссенар

Санитар Каддур, старый ссыльный араб, немного не в своем уме, размахивал руками, чтобы помочь трубачу, хрипло выкрикивал, обращаясь к цыплятам, какие-то слова на своем языке.

Вытянувшись на шезлонгах, очень худые и бледные пациенты, которых ничто обычно не развлекало, смотрели на беготню араба и смеялись, как большие дети.

Мадьяна лежала, облокотившись на подушку, возле широко открытого окна. Она словно пробудилась ото сна после трепавшей ее лихорадки. К ней медленно возвращалась память. Внезапно на смену едва успокоившейся физической боли пришла мука душевная, еще более жестокая.

— Железная Рука! Поль! О, мой дорогой Поль!

В этот миг соседняя дверь широко распахнулась. Два человека несли носилки, рядом с ними шли четыре солдата, примкнув штыки; шествие замыкал надзиратель.

На носилках лежал больной, одетый в гражданские одежды, недвижимый, очень бледный, с закрытыми глазами. Он, кажется, был в агонии.

Мадьяна, увидев мрачный кортеж, тотчас же узнала умирающего и страшно закричала:

— Он! Это он! Поль! Ах, Боже мой…

Словно обезумев, она выбежала из своей комнаты и столкнулась с настоятельницей, которая попыталась остановить ее.

— Мадьяна, дитя мое, вернитесь…

— Матушка! Он умирает! Это его несут… умоляю вас… я должна его видеть.

— Правила предписывают… формально…

— О, нарушьте их ради меня. Дорогая матушка! Поль — мой жених. Он в агонии. Жестокое предписание здесь ни к чему. И потом, с вами…

— Хорошо! Будь по-твоему! Я пойду туда, в специально отведенное помещение. Чтобы устроить вашего дорогого больного, понадобится десять минут. И вернусь за вами. Успокойтесь. Я все возьму на себя.

Не слушая слов взволнованной благодарности, расточаемых девушкой, славная женщина поспешно удалилась.

Вернулась она через четверть часа. Мадьяна с глазами, полными слез, стояла на коленях перед иконой, вложив в молитву весь пыл своей наболевшей души.

— Пойдемте, дитя мое! — просто сказала монахиня.

Они прошли коридорами, пересекли двор и приблизились к отдельно стоящему зданию. Перед открытой дверью несли караульную службу двое часовых; увидев настоятельницу, они вытянулись и замерли. Женщины вошли в большую комнату, где окна были защищены решеткой.

Мадьяна, двигавшаяся как во сне, увидела на кровати умирающего больного… Над ним склонились с одной стороны врач с тремя нашивками[228], с другой — санитар.

Настоятельница властно сказала девушке:

— Сядьте здесь! И ни слова, ни вскрика, ни жеста… Так надо! Для вас, а особенно для него. Иначе вам придется уйти.

Затем она добавила:

— Доктор, моя молодая подруга Мадьяна де Сен-Клер — невеста этого несчастного. Я не смогла быть настолько жестокой, чтобы лишить девушку возможности увидеться с суженым. Буду вам очень обязана, если позволите ей остаться.

Врач почтительно поклонился и ответил:

— Мадам, я всегда рад исполнить любую вашу просьбу.

— Благодарю, доктор! Что вы думаете об этой странной и внезапной болезни?

— Я еще ничего не знаю. Температура низкая, конечности холодные, пульс слабый, но непрерывный… Все тело скованно, но рефлексы[229] сохранились. В общем симптомы, обескураживающие после первого осмотра, конечно, беглого и поверхностного. Я велел сделать инъекцию кофеина и буду продолжать наблюдение.

— Это очень опасно, доктор?

— Да, мадам, очень! Любой другой уже умер бы. Но этот больной обладает сверхчеловеческой выносливостью.

Мадьяна в ужасе слушала врача, предчувствуя близкую катастрофу. И все же, несмотря на мрачный хаос[230] мыслей, которые теснились в мозгу девушки, в конце разговора все-таки появилась слабая надежда. Ее жених не умер. Необычайная выносливость спасла его. Невеста еще раз отведет беду от друга, теперь с помощью науки.

Мадьяна уцепилась за эту надежду, немного приободрившись. Она обещала молчать и, верная данному слову, не проронила ни звука, обратив к врачу взгляд, полный горячей мольбы, который как бы говорил: «Верните ему жизнь!»

Тут она заметила санитара. Вид у него был недобрый: рот перекошен в злобной усмешке, глаза беспокойно бегают, иногда с любопытством останавливаются на больном… Девушка почувствовала к каторжнику инстинктивное отвращение, смешанное с чувством страха перед этой зловещей личностью.

Мадьяна сделала знак настоятельнице, отошла с ней в сторону и тихим, как дыхание, голосом сказала:

— Матушка! Вы столько сделали для меня… окажите еще одну милость.

— Говорите, дитя мое.

— Меня приводит в ужас этот санитар. Именем вашей дружбы ко мне и моей почтительности к вам умоляю: удалите его. Позвольте мне заменить санитара и не покидать больше жениха, быть ему преданным и внимательным стражем.

— Но у вас горячка.

— Она уже как будто прошла. Я сильна и полна бодрости, как никогда.

— Хорошо, будь по-вашему! Вы заставляете меня, дитя мое, делать все, что ни потребуете. Когда доктор уйдет, я отошлю санитара.

Вскрик врача прервал беседу.

Больной сделал легкое движение. Взгляд его оживился, губы что-то прошептали. Доктор наклонился, приблизил ухо к его рту и услышал слово, от которого он подпрыгнул:

— Яд!

— Яд? Это проясняет ситуацию.

Обессиленный минутным напряжением, Железная Рука снова стал неподвижным умирающим.

— Быстро, — приказал врач, — быстро! Рвотного… желудочную трубку… теплой воды.

— В чем дело, доктор? — спросила монахиня, когда санитар отправился искать требуемое.

— Больной сказал, что он отравлен. Надо, чтобы его вырвало. Нужно очистить и промыть желудок, выяснить природу токсического[231] вещества.

После своего недолгого возвращения к жизни Железная Рука опять стал пугающе недвижим. Казалось, он ничего не видел и не слышал. Дыхание было едва уловимо, хотя пульс все время прослушивался. Мадьяна сидела совершенно разбитая. Слезы жгли глаза, рыдания подступали к горлу и душили ее; она смотрела на Поля, беспомощная и отчаявшаяся.

Вернулся санитар с желудочной трубкой и медикаментами. Монахиня и доктор выбивались из сил, чтобы отнять больного у смерти. Тягостно текло время. Лекарство сделало свое дело. Операция, произведенная над больным, удалась. Но он не испытал облегчения.

Врач качал головой и думал:

«Яд уже проник в организм. Во что бы то ни стало нужно вернуть силы этому несчастному, его жизнь держится буквально на волоске».

Медик приказал сделать еще одну инъекцию и произнес:

— Необходимо отправить в аптеку продукты выделения, пусть сделают общий анализ. Мадам, я все время в больнице и буду наведываться к нему. В случае острой необходимости не откажите в любезности поставить меня в известность. А мадемуазель де Сен-Клер лучше, чем кто бы то ни было, станет ухаживать за пострадавшим, со всем старанием и преданностью, в которых он так нуждается. Она будет лучшая из сиделок.