Читаем без скачивания Hydrargyrum - Коваль

в здравом уме. Иначе вся история о духе, который полгода находился среди сотен детей в теле национального героя, станет известна широкой публике, а Дамблдору это гарантированно не нужно, раз он до сих пор замалчивает правду, подавая все сведения как полученные через неких «информаторов». Правда, тогда нельзя исключать, что Беллатрикс уже схвачена, но теперь её уже никогда не найдут. Ни подтвердить, ни опровергнуть данную теорию он сейчас не мог.

Однако против неё говорило срочно принятое (заготовленное заранее) распоряжение Фаджа, обязавшее Министерство удалить все записи о магглорождённых ведьмах и волшебниках, не достигших семнадцати лет, за исключением имён и необходимой информации об учёбе в Хогвартсе или вне его. А также стереть все сведения об их родственниках, не имеющих дара. И складывалось ощущение, что за этим стоит уже нечто большее, чем данное Блэку обещание директора защитить Грейнджер, Тейлор, Мерфи и их близких от мести «Тёмного лорда» или его оставшихся подручных. Официально это решение должно было оградить магглорождённых от встречи с особо опасной пожирательницей смерти и её возможными союзниками (об участии в побеге из Азкабана Реддла или Поттера никто и не думал сообщать публике). Однако на деле минимум полторы сотни волшебников и ведьм получили потенциальные проблемы с обращением к Министерству, регистрацией каминов для перемещения, лицензиями на аппарацию и множеством других аспектов жизни магического сообщества. А недовольство людей, и так не слишком громкое, Фадж ухитрился перевести на отдел правопорядка и аврорат, по чьей вине Беллатрикс оказалась на свободе и стала настолько большой угрозой, как до того и Сириус Блэк.

На фоне побега и поисков ближайшей соратницы «Тёмного лорда» новости о прошедшем турнире и о школе в целом отошли на второй план, но люди ещё не утратили к ним интерес полностью. Историю с «саботажем», отнявшим у британской команды почти гарантированную победу, продолжали обсуждать. Издание Лавгуда-старшего поддерживало версию Поттера о проклятье и героическом спасении, пускай и разбавив её какой-то безумной конспирологией (хотя и менее безумной, чем реальное положение дел). «Пророк» свёл всё к зашедшей слишком далеко шалости школьников, добавив рассуждения о падении дисциплины и слишком поспешной отмене телесных наказаний в пользу мало кого устрашающих отработок. Директор в своём интервью расплывчато подтвердил наличие определённых проблем, но заверил, что ситуация находилась под плотным контролем, и хотя благородный порыв студентов, не оставивших друга в беде, заслуживает похвалы, однако ситуация бы разрешилась и без него. С учётом «официальной версии» зашедшего слишком далеко розыгрыша, появились даже слухи, что распоряжение министра связано с желанием защитить участников от мести волшебников, раздосадованных поражением Британии или потерявших немало денег на неофициальном тотализаторе.

Что заинтересовало Кайнетта в свежем выпуске «Пророка», это большая статья заместителя министра Амбридж (либо просто подписанная её именем и составленная кем-то из секретарей), где она выражает восхищение новым поколением юных талантов, однако сразу же высказывает категорическое осуждение «жестокости» и «агрессивности», проявленной в ходе второй половины соревнования. Тур по мотивам восстаний гоблинов, игра в средневековых охотников на чудовищ, поединок в качестве финала турнира — всё это, по её мнению, было недопустимо и подавало очень плохой пример будущим студентам. В той же мере, как и восстановление в школе дуэльного клуба, и наём в качестве преподавателя Защиты одиозного аврора, который сразу же начал собирать вокруг себя ещё один крайне сомнительный круг студентов… В конце статьи приводились многочисленные рекомендации по преподаванию ЗОТИ, как предмета «со сложной репутацией». Маг только презрительно усмехнулся, дочитав их: уменьшить количество практики, сократить арсенал изучаемых заклинаний, вообще отказаться от тактики магических сражений в пользу методов избегания и мирного разрешения конфликтов… Складывалось ощущение, что Министерство хотело её руками изменить сам подход британцев к магии на более «цивилизованный», снизив до минимума их боевой потенциал, оставив право на насилие лишь за аврорами. Такими темпами скоро речь зайдёт и о запрете дуэлей.

Не менее интересной оказалась и статья о слушаниях в Визенгамоте по очередному закону. Вслед за предыдущим распоряжением министра было предложено вообще запретить не обладающим даром родственникам магглорождённых волшебников посещать закрытые территории, как частные, так и общественные места вроде вокзала, Министерства и Косой аллеи. Исключительно ради их безопасности, разумеется. На следующее рассмотрение, если верить уже появившимся слухам, будет выдвинуто новое предложение — изменить порядок приёма студентов из обычных семей в школу. Если указание будет принято и навязано Хогвартсу, при первом визите к магглорождённым студентам помимо письма о зачислении деканы обязаны будут передать для подписи форму с отказом от претензий к школе в случае вызванных магией травм и ранений (краткий список прилагается). А также проинформировать детей и их родителей о наиболее значимых опасностях, кратко рассказать о всё ещё сохранившихся предрассудках в отношении статуса крови и предубеждении против неодарённых людей в целом.

Всё это исключительно в интересах будущих волшебников и их родителей либо опекунов, которые смогут сделать выбор о зачислении в школу, опираясь на факты, а не одни обещания. К чему подобная трогательная забота может привести, понять, в общем-то, нетрудно. И хотя Арчибальд по-прежнему считал, что будущий маг (или волшебник) должен ясно понимать, на что он соглашается и куда идёт, и никого потом за свой собственный выбор не винить, однако в рамках существующей системы это может дать лишь один эффект. На который, очевидно, и делают расчёт продвигающие эти идеи представители чистокровных семей, громче всех говорящих про заботу о будущем поколении волшебников и ведьм и о защите новичков в магическом мире.

Встав из кресла и отложив газету, маг подхватил новую чашку с чаем, затем медленно приблизился к окну. Всё прочитанное его не радовало. Если эти тенденции наберут силу… С одной стороны, дальнейшие ограничения и увеличение власти Министерства, монополия на насилие и превращение магического сообщества в загон для мирных обывателей. С другой — мягкое, но оттого не менее действенное ограничение на приток новых людей. Сам Кайнетт не мог бы при всём желании назвать себя любителем магов в первом-втором поколении, обычно слишком слабых и почти бесполезных, однако даже в Ассоциации понимали, что таких надо воспитывать и тщательно выращивать, делая частью своего общества. А не просто отсекать им путь к магии, как заведомо не имеющим перспектив, за что, прикрываясь самыми лучшими намерениями, выступали Люциус Малфой и его единомышленники в Визенгамоте. В Часовой башне Арчибальд, как глава своей семьи, всегда был на стороне аристократии, однако в местной политике придётся выбирать более разумную сторону, сколь бы странно это ни звучало.

Если адепты всех этих идей возьмут власть в