Читаем без скачивания Большая и маленькая Екатерины - Алио Константинович Адамиа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мысли Какубери: «Он еще утром сказал мне, что приехал не для того, чтобы повидаться с отцом, а потому, что у него ко мне неотложное дело. Уже полдень, а он и словом не намекнул, что ему надо. Если это секрет, то ведь у меня в кабинете мы одни были, и на улице нам никто не мешал. Мог бы и сейчас, в машине, сказать, так нет, молчит».
— Как идет ваша научная работа? — больше для того, чтобы нарушить затянувшееся молчание, спросил Константинэ.
Реваз понимал, что его не столько интересовала эта «научная работа», как он хотел перевести разговор в определенное русло.
— Решил бросить, — с неохотой сказал Реваз.
— Что бросить? — удивленно спросил Константинэ.
— Научную работу.
— Уходите из института?
— Да, — так же неохотно подтвердил Реваз и протянул Константинэ сигареты.
Мысли Какубери: «Странно. В позапрошлом году защитил докторскую, получил звание профессора. Из заведующего кафедрой стал директором Научно-исследовательского института шелководства и теперь все бросает? Что, не клеится работа, товарищ Реваз? Если можно, объясните своему старому другу, почему это Реваз Чапичадзе решил оставить научное поприще».
— Причина?
— Я соскучился по практической работе, — спокойно сказал Реваз и, чиркнув спичкой, дал закурить Константинэ, а потом затянулся сам.
А машина все мчалась по асфальтированному шоссе, и впереди оставалось еще километров десять пути. Константинэ и Реваз, удобно устроившись на подушках, молча курили, вот-вот готовые задремать, как вдруг машина выехала на ухабистую дорогу, которая начинается сразу за мостом через Сатевелу, и они очнулись.
Мысли Какубери: «Между нами никаких обид не было. Я всегда гордился Ревазом Чапичадзе и радовался, что мой земляк так смело прокладывает себе путь в науке. После защиты диссертации я хвастался — вот, мол, каких людей растит наш район».
Но Константинэ чувствует, что Реваз недоволен им и старается не показать этого. Да, Реваз Чапичадзе человек замкнутый… Раньше он всегда звонил из Тбилиси перед тем, как приехать, — будешь ли, мол, на месте. И Константинэ встречал его на вокзале и вел прямо к себе домой, где жена готовила им завтрак — за едой и дружескими разговорами быстро летело время.
Машина на подъеме сбавила скорость.
«К своему отцу везет», — подумал Чапичадзе.
Да, к себе домой едет Какубери, доставит удовольствие другу и родителей обрадует. Для сына и гостя Лонги Какубери откроет непочатый кувшин вина. Стол, конечно, накроют на веранде, потому, что это сейчас самое прохладное место в доме Лонги, да и вид оттуда открывается хороший — все Итхвиси как на ладони. Там, где кончаются деревни, видно, как местность постепенно переходит в равнину. Далеко на западе в солнечном свете плывет Колхида, а на севере встает громада Кавкасиони.
— Мы уже на территории совхоза, — чтобы разбудить снова задремавшего было Реваза, сказал Константинэ.
Мысли Чапичадзе: «Если бы совхоз организовали в Хемагали, дороги там были бы такие же крутые и извилистые, но земли под виноградники — куда больше. Здесь выращивают только цоликаури, потому что другие сорта винограда не приживаются. Наверху, где живут Какубери, проводят эксперименты с цицкой… А в Хемагали прекрасно растет и каберне, и черный мгалоблишвили, а о цоликаури и говорить нечего. Но совхоз все-таки основали в Итхвиси. Заключение специалистов из Тбилиси было иным, но оно как-то повисло в воздухе. Это не произошло само собой. Все решил райком, представив дело так, что инициатором являлся райсовет. Было сказано, что в Хемагали нет дороги и что там мало жителей. В Тбилиси отправился представитель райисполкома. Неделю он буквально разрывался между трестом совхозов и Министерством сельского хозяйства, но желаемого результата не добился. Тогда в Тбилиси поехал Константинэ Какубери, представил «дополнительные материалы», и дело выгорело — проект частично изменили и вместо Хемагали в нем стало фигурировать Итхвиси».
И вот с того дня между друзьями словно черная кошка пробежала.
Они не виделись четыре года. А сегодня при встрече Реваз даже не поинтересовался, как поживает его друг, как его домашние, и прямо, с места в карьер — у меня к «вам» дело. Сам же за столько времени и словом о нем не обмолвился, с безразличным видом сидит в машине и то ли просто прищурил глаза, то ли дремлет.
Мысли Какубери: «Замкнутый человек Реваз Чапичадзе. Он умеет затаить в сердце обиду, но уж если для дела потребуется, все припомнит, так разойдется, что… Но, дорогой Реваз, имейте в виду, что Константинэ Какубери — человек предусмотрительный: райисполком обосновал выгодность организации совхоза именно в Итхвиси…»
С тех пор много воды утекло. Константинэ как будто забыл об этом, и вот неожиданный приезд Реваза всколыхнул прошлые обиды. Константинэ чувствует, что у его старого друга душа по-прежнему болит за совхоз… Да, своими прищуренными глазами Реваз смотрит прямо в душу Константинэ, смотрит и вспоминает все до мельчайших подробностей, читает, как в книге. А как же ты думал, Константинэ Какубери? Видит, все хорошо видит Чапичадзе, и Константинэ весь напрягается, на сердце у него становится неспокойно, но он бодрится — все-таки история эта давняя; конечно, Реваз обо всем забыл.
Сначала Константинэ повезет старого друга к себе домой, а совхоз осмотреть он еще успеет.
— Рафиэл, — тихо говорит он шоферу, — к дому моего отца.
Подъем кончился, и машина мягко подкатила к воротам одного из Какубери. Здесь у всех во дворах густая трава, добротные дома крыты красной черепицей. Вокруг — первозданная тишина, даже ребятишек не слышно. Они попрятались в тени, но, услышав шум мотора, приникли своими бритыми головами к щелям в заборе. Местной детворе знакома эта райкомовская «Волга». Мальчишки знают, что в ней сидит дядя Константинэ, и не решаются свистеть ей вслед, только те из них, которые посмелее, помашут руками и тоже молча проводят машину глазами.
…На веранде дома Какубери за столом сидят старые друзья: Реваз Чапичадзе, Константинэ Какубери и директор Итхвисского совхоза Леван Какубери.
Леван учился в институте вместе с Ревазом и после окончания сразу оказался на практической работе. Некоторое время он был директором Хергского сельскохозяйственного техникума, потом вернулся в свою деревню и лет десять, не меньше, работал главным агрономом Итхвисского колхоза.
— Обедаем здесь, а ужинать — ко мне! — с улыбкой сказал Леван.
— Я попозже вечером хочу подняться к отцу! — сказал Реваз и взглянул на часы.
— А как ты сможешь добраться в Хемагали? — удивился Константинэ.
— Леван даст мне лошадь. У тебя есть лошадь, Леван?
— Конечно, есть. Только я тебя никуда не
