Читаем без скачивания На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917 - Валентин Левицкий

Около 11 часов огонь артиллерии противника стал усиливаться, а около двенадцати он повел наступление, встреченный беглым огнем наших батарей. Два раза выходящие из леса цепи, не выдержав огня, возвращались назад. К часу дня огонь артиллерии с обеих сторон начал стихать. Все клонилось к тому, что сегодня противник больше нас не будет тревожить. Но во втором часу вновь показались его цепи, стремясь главной своей массой к Орлиному гнезду. Вновь десятки, сотни снарядов полетели навстречу врагу. Противник с трудом был заметен в густом дыму разрывов, но все же видно было, что он безостановочно приближался к своей цели.

– Ваше благородие, молоко ползет, – сказал мне кто-то из людей.

Этот солдатский термин был мне хорошо знаком. Под ним понимались густые ползучие туманы, казавшиеся издали молочного цвета. Это природное явление случалось здесь зимой довольно часто и было признаком предстоящей перемены погоды. Я взглянул влево по направлению Износа. Из ущелья полз наподобие лавины густой туман. Он быстро приближался к нам, скрывая все за собой. Через несколько минут мы окажемся в густой непроницаемой для глаза мгле, чем воспользуется наступавший противник. Надо быть готовым ко всяким случайностям. Вскоре затем скрылись от нашего взора Верхний Сарыкамыш, Воронье гнездо, Орлиное гнездо, цепи противника и, наконец, Турнагельский лес.

Артиллерия с обеих сторон прекратила огонь. Настала тихая жуткая минута, после которой должна произойти отчаянная схватка. Казалось, что сама природа, убоявшись грядущего момента, решила закрыться от нас густым покровом, чтобы ничего не видеть. Да и мы ничего не могли видеть, но услышали вскоре по всему фронту сильный ружейный и пулеметный огонь и те же хорошо уже знакомые крики «ура» и «алла». В воображении или же наносимое дуновением ветра, но нам казалось, что это море звуков приближалось к нам. Но вот туман стал редеть, уносясь куда-то на восток.

На горизонте появились вершины Турнагеля, за ними его леса и еще ниже отступавшие цепи противника, преследуемые частым ружейным огнем. Вновь заговорили наши пушки, нанося до самого леса поредевшим рядам новые губительные потери. К 4 часам дня бой по всему фронту утих. Последнее наступление противника, на которое возлагал столько надежд Энвер-паша, нами было с большим успехом отбито.

В сумерки я получил от полкового адъютанта записку, где мне приказывалось с пулеметами отправиться в Верхний Сарыкамыш в распоряжение находящегося там старшего начальника. Пройдя лощину между Кубинским лагерем и Батарейной горой и перейдя по мосту злосчастную речку, я к 6 часам вечера прибыл в Верхний Сарыкамыш.

Наступление 18 декабря для противника закончилось снова полной неудачей. Войска его не только не могли выполнить возложенную на них задачу, но, понеся громадный урон, поспешно отошли на свое исходное положение. О победе не могло быть больше и речи. Цифровые данные о состоянии корпусов к 19 декабря заставляли желать много и много лучшего. Начальники трех дивизий оказались раненными. Потери в боях превосходили всякую норму. Эвакуации как таковой не было, и тысячи раненых оставались в продолжение уже нескольких дней под открытым небом, среди суровой зимы.

Признав операцию проигранной, Энвер-паша решил покинуть пределы русской территории. Отступательный марш должен был быть прикрыт энергичными наступательными действиями 11-го корпуса вдоль линии нашего фронта: Гель – Кара-урган – Меджингерт. Учитывая, что русские не замедлят перейти в наступление, Энвер-паша отдает приказ упорно удерживать занимаемые позиции с целью обеспечения планомерности отхода, причем 9-й корпус должен был отступать по дороге Бардусский перевал, село Бардус, а 10-й в направлении села Делик-Ольты. Чтобы лично руководить операциями 11-го корпуса, Энвер-паша в ночь на 19 декабря отправляется через Бардус к штабу корпуса, предварительно отослав с надежными унтер-офицерами все знамена и регалии. Имея значительно меньше шансов на успех, чем когда-либо, Энвер-паша 18 декабря атакует русских, очевидно, слабо разбираясь в надвигающейся опасности, а именно потери путей отступления.

Промахи Энвер-паши были учтены командующим Карамышской группой генералом Пржевальским раньше, чем им самим. Вслед за последним выстрелом 18 декабря генерал Пржевальский отдает приказ войскам о немедленном переходе в наступление по всему фронту. В ночь на 19 декабря перегруппировка частей должна была быть совершена с таким расчетом, чтобы с рассветом части могли атаковать Бардусский перевал со стороны Верхнего Сарыкамыша и с левого фланга с Гуссен-Ага-Юрта. Цель этой задачи была – как можно скорее захватить перевал и отрезать путь отступления противнику.

Как и следовало ожидать, Верхний Сарыкамыш носил на себе следы большого разрушения. В нем в продолжение почти недели шла упорная борьба за обладание каждой пядью земли, каждой уличкой и даже саклей. Эта небольшая деревушка в эти дни играла большую роль для обеих сторон. С одной стороны, оставь мы ее, противник получал возможность свободного доступа в котловину Сарыкамыша, с другой же, владея им, мы приближались к Бардусскому перевалу, столь важному для противника.

Оставив команду в нескольких разрушенных саклях, я отправился через улицу к полковнику Нагорскому. Полковник сидел за большим столом с офицерами 2-го батальона и других частей. Обсуждался вопрос атаки противника, прикрывающего перевал у опушки леса. Наши цепи находились в сторону перевала в 500 шагах от села. Решено было с рассветом атаковать перевал тремя батальонами и, в случае неудачи, просить артиллерию подготовить вторичную атаку.

Заметив отсутствие офицеров 1-го и 3-го батальонов своего полка, я спросил о них. Мне ответили, что батальоны, согласно приказу, с час тому назад пошли по направлению восьмой версты и дальше к Гуссен-Ага-Юрту, откуда на рассвете вместе с туркестанцами должны будут наступать на перевал с запада. На мой вопрос полковнику Нагорскому, остаться ли мне со 2-м батальоном или же нагнать ушедшие 1-й и 3-й батальоны, мне приказано было остаться в Верхнем Сарыкамыше. Это распоряжение меня удивило, так как оба ушедших батальона имели всего один взвод пулеметов. Спустя час после моего возвращения к команде я получил новое приказание: мне следовало с четырьмя пулеметами своего полка и четырьмя пулеметами Кабардинского полка занять для обороны высоту северо-западнее Верхнего Сарыкамыша, причем это я должен был сделать к рассвету до перехода наших частей в наступление. Как после я убедился, эта высота, имея отличный обстрел, прикрывала подступы к Верхнему Сарыкамышу и к Вороньему гнезду. Кроме того, на случай прорыва противника у Верхнего Сарыкамыша мне легко было его взять под огонь по направлению шоссе и котловины. В конце приказания мне указывалось, что как только противник будет сбит с первой линии, я с пулеметами должен был выдвинуться к наступающему второму батальону.