Читаем без скачивания Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей - Тамим Ансари

Уничижение китайской империи Сун, тюркизация ислама, афганская экспансия в Северную Индию, Крестовые походы – каждая из этих драм сама по себе играет важнейшую роль в исторических нарративах Китая, Индии, исламского мира и Европы. Но, если окинуть их панорамным взглядом, становится очевидно, что все они были взаимосвязанными частями одной глобальной драмы, которая началась в Северной Европе, прокатилась по азиатским степям, отразившись мощными ударными волнами на всех городских цивилизациях по периметру этого региона, и в итоге привела к «наклону» гигантского стола, изменив баланс культурных сил от востока до запада Евразии. В следующие пять веков эта драма со всеми ее многочисленными последствиями продолжала разворачиваться на огромной мировой сцене.

12.

Европа на подъеме

(800–1300 гг.)

Перед тем как начался «великий наклон стола», Европа представляла собой лоскутное одеяло из феодальных поместий, сшитых нитью общего римско-католического нарратива. В ту эпоху большинство европейцев были крестьянами, главным образом крепостными. Производимой ими еды хватало только на то, чтобы прокормить самих себя, своих феодалов и церковных функционеров. У крестьян почти не оставалось времени и сил на производство излишков, будь то еда или вещи.

Но в IX в. ситуация начала очень медленно, почти незаметно меняться. Небольшие усовершенствования орудий труда и сельскохозяйственных технологий постепенно накапливались, и наконец наступил переломный момент. Появился тяжелый плуг, который мог погружаться во влажную глинистую почву на поросшем лесами севере Европы и прорубать пронизывавшие ее корни. Земли на севере обрабатывать гораздо труднее, чем песчаные почвы на юге, но при правильной обработке они могут превосходить последние по плодородности. Крестьяне добавили к плугам отвалы, которые переворачивали подрезанный лемехом пласт земли, таким образом объединив две трудоемкие операции в одну. Они также усовершенствовали конструкцию хомута, что позволило им запрягать в плуги вместо волов лошадей. Поскольку они двигались намного быстрее, это позволяло вспахать больший участок за меньшее время.

Раньше крестьяне каждый год оставляли под паром половину своей земли, чтобы дать почве отдохнуть и восстановиться. Но в какой-то момент они обнаружили, что почва вполне сохраняет плодородие, если давать ей отдыхать раз в три года. Так крестьяне начали ежегодно засаживать две трети своей земли вместо половины. Арифметика здесь проста: внезапно – без лишних усилий и инвестиций – они получили на целых 20 процентов больше земли, с которой можно было собрать урожай!

Больше земли для обработки, больше вспаханной земли за меньшее время – что все это значит? А это значит, что у людей появилось больше еды и больше свободного времени. Теперь крестьяне могли производить больше продуктов ручного труда для повседневного пользования – тканей, одежды, горшков, посуды и много чего другого. Излишки они везли к ближайшему перекрестку дорог, где в определенные дни их можно было обменять на другие полезные вещи у крестьян из соседних деревень.

Эти рынки на перекрестках процветали, и вскоре многие из них стали постоянными. В последующие века какие-то из них превратились в узловые торговые центры, вокруг которых в конце концов выросли города. Некоторые такие города начали проводить сезонные ярмарки, привлекавшие множество торговцев. Большинство из них были местными жителями, но постепенно на ярмарки начали съезжаться и купцы из более отдаленных мест. Благодаря тому что в одно время в одном месте собиралось большое количество торговцев с разными товарами, за несколько ярмарочных недель заключалось огромное количество все более сложных сделок. Торговец мог привезти повозку льняной ткани, обменять часть ее на соль, затем часть соли на несколько мечей и мешков ячменя, причем в ходе этого процесса физические товары не перемещались от одного владельца к другому. Поскольку все участники находились здесь же, им нужно было только вести учет своих договоренностей. По окончании ярмарки торговцы сверяли свои записи и производили итоговые расчеты по своим сделкам, наконец-то обмениваясь товарами. Человек, привезший на ярмарку телегу одежды, мог уехать с нее с телегой зерна, хотя в ходе ярмарки он менял одежду на обувь, обувь на шапки и бог знает на что еще.

В конце концов ярмарки стали таким местом, куда торговцы приезжали не с реальными товарами, а с обещаниями: если вы сегодня поставите мне телегу удобрений, я поставлю вам десять телег ячменя через шесть месяцев. Такие договоренности, когда одна сторона обещала другой продать или приобрести определенное количество еще не существующего товара по заранее согласованной цене в определенное время, позволяли обеим сторонам обеспечить финансово предсказуемое будущее для своего бизнеса, что, в свою очередь, стимулировало развитие предпринимательства, потому что оно всегда больше ориентировано на завтра, чем на сегодня.

К XI в. викинги почти прекратили набеги и начали смешиваться с европейским миром. Огромные запасы золота и серебра, накопленные ими за годы разграбления монастырей и замков, стали возвращаться в европейскую систему денежного обращения. Между тем их русские кузены на востоке перенаправляли в Европу потоки серебра из исламского мира. Твердая валюта была лучшей смазкой для торгового механизма. Коммерция способствовала росту производства. Европейская экономика набирала обороты.

В прежние времена, когда практически все европейцы находились в крепостной зависимости от феодалов, их жизнь была трудной, но, по крайней мере, все они имели крышу над головой, работу и место в своей социальной группе, в своем маленьком мире – это придавало их жизни структуру и смысл. С ростом производительности труда, когда для создания еды, необходимой, чтобы прокормить все общество, требовалось все меньше рук, часть людей неизбежно стала лишней рабочей силой; проще говоря, они лишились работы. Более того, некоторые феодалы обнаружили, что гораздо дешевле нанимать рабочих в начале каждого сезона и увольнять в конце, когда вся работа выполнена, чем содержать бесплатных крепостных круглый год.

Таким образом, по мере роста производительности труда в Европе увеличивалось количество так называемых перемещенных лиц. Бездомные нищие бродили по дорогам, спали под открытым небом и умирали там же, никому не известные и ненужные. Некоторые объединялись в банды, охотились в принадлежащих феодалам лесах и грабили путников на дорогах. Вспомните истории о Робин Гуде и его шайке «веселых молодцев», только не заблуждайтесь насчет слова «веселые». Даже оседлые люди не были застрахованы от нищеты и от нищенской сумы.

В ответ на это католическое созвездие средневековой Европы породило новый религиозный институт: нищенствующие монашеские ордены. Они не владели никакой собственностью, и их члены – монахи – жили не в монастырях, а странствовали по городам и деревням, проповедуя и выживая на ту милостыню, которую им подавали люди. Этот институт впитывал в себя часть массы нищих и одновременно помогал европейскому обществу все глубже пропитываться католическим нарративом. Если папа римский был сердцем католической Европы, а церкви и монастыри – ее артериями, то нищенствующие монахи функционировали как капилляры, по которым спасение души пусть в самом примитивном виде, но достигало нижних слоев населения.

К 1000 г. европейцы, жившие между Балтикой и Атлантикой, начали осознавать себя как некое единое целое: термин «христианский мир» все шире входил в обиход, однако он обозначал отнюдь не всех христиан на планете, а четко определенное сообщество. В мире было множество других христиан, таких как персидские христиане-несториане, коптские христиане в Египте и т. д., которые оставались за пределами этого круга.

Если на то пошло, даже византийские православные не были частью христианского мира. Западные христиане все больше рассматривали своих восточных собратьев как… других. Конечно, те тоже были христианами, но… Между ними возникало все больше разногласий в богословских и организационно-иерархических вопросах: например, как следует служить литургию, использовать ли религиозные образы, какие фразы произносить во время важнейшего обряда, известного как евхаристия, что именно должно происходить во время этого обряда, а также, самое главное, какой язык использовать: византийская Церковь вела богослужения на греческом, а западноевропейская предпочитала латынь.

Все эти небольшие расхождения, складываясь, в итоге образовали пропасть. В 1054 г. спор между двумя церквями достиг кульминации, и епископы Рима и Константинополя (известные соответственно как папа и патриарх) отлучили друг друга от Церкви. Такое выяснение отношений наглядно показало кое-что принципиально важное: эти два человека не могли одновременно обладать правом отлучения – у Церкви должен быть