Читаем без скачивания Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Орихенес ускорил ритм. Движения Фрисии стали резче. Схватившись за края рубашки, она через голову сняла ее и, оставшись совершенно нагой, продолжила танцевать перед Орихенесом, открывая ему всю себя. Паулина смотрела в оба глаза. Она стала свидетелем того, что видеть была не должна. Не хотела. Ее вдруг осенило: если Фрисия ее заметит, то никакие мольбы о прощении ее не спасут; тогда Паулину охватило глубокое беспокойство, превратившее страх в самый настоящий ужас.
Когда Паулине казалось, что дальше уже некуда, Фрисия задвигалась еще яростней. Орихенес читал, стиснув челюсти; слова разбивались о его крепкие зубы. Разумом Фрисии овладела некая потусторонняя сила, вынуждавшая ее тело совершать подобные движения.
Через несколько минут, не переставая причитать, Орихенес отложил барабан и поднялся. Надменный и сильный, словно вытесанный из гагата бог, он исчез где-то в тени и мгновение спустя вновь вышел на свет, ведя за руку какую-то чернокожую девушку, одетую в одни перепачканные нижние юбки. Она была совсем юна и выглядела изможденной. Ноги ее, едва способные удержать собственный вес, подкашивались. Как у большинства негритянок, волосы у нее были короткие и кудрявые; выпученные глаза смотрели в никуда. Неуклюжими, валкими движениями рук и ног она походила на пьяных мужиков на народных гуляниях в Коломбресе.
Здесь, подумала про себя Паулина, она явно лишняя.
Она находилась в серьезной опасности и в сердцах выругала себя: кого, в конце концов, она из себя возомнила? Выругалась она заодно и на Санти, но вскоре опомнилась и попросила у него прощения. И помощи – выбраться из этого ужаса целой и невредимой.
Орихенес отпустил девушку и снова сел, зажав коленями барабан. Фрисия задвигалась еще исступленней и, заскрежетав зубами, жутко зарычала. Пытаясь сдержать крик, Паулина заткнула ладонями уши и с силой сжала губы.
Стоявшая между ними девушка била руками по воздуху, будто бы защищаясь от нападавших на нее со всех сторон невидимых врагов. Рассудок ее был затуманен; ее поглотило известное лишь ей одной видение, с каждым разом заставлявшее ее все сильнее и яростнее кричать от обуревавшего ее страха.
Что происходило у нее в голове? Что видел ее разум, вынуждавший ее так себя вести?
Не в силах оторвать глаз, Паулина видела, как Фрисия подошла к жертвенному столу и взяла какой-то предмет, сверкнувший в свете свечей янтарным блеском. Нож. Фрисия держала его угрожающе крепко, словно бы намереваясь использовать его против кого-то.
Затем подошла к девушке.
Отвела руку назад…
Паулина вытаращила от изумления глаза. И резко вздохнула, готовая закричать что есть мочи.
Но достигший крайней степени испуг угас в чьих-то жестких, словно ветви каштана, пальцах, зажавших ей рот. В груди зарождался всепоглощающий ужас, как тогда, в детстве, когда из глубины Сумеречной долины до нее долетал волчий вой. Ухом она ощутила чье-то теплое, прерывистое дыхание, давшее ей понять: кто бы то ни был, дышалось ему тоже непросто.
Сумев немного повернуть голову, Паулина различила в темноте черную кожу лица, сливавшегося с инфернальным мраком подвала. Она вырывалась, отбивалась, извивалась, но тот, кто удерживал ее, схватил ее за руки и, без труда оторвав ее от земли, понес во тьму тоннеля.
– Господи, – взмолилась Паулина, ощутив, как с головы сорвался чепец. – Если мне суждено умереть, то пусть безболезненно.
С этими мыслями ее прерывистое дыхание слилось в единый выдох, погрузивший ее в беспамятство.
Глава 26
Веки налились свинцом.
Открыв глаза, Паулина увидела над собой две темневшие на фоне неба пальмовые кроны. Они колыхались под порывами ночного ветра, точно огромные пучки перьев в невидимых руках Господа. Малыми вспышками света мерцали звезды. Уверенная, что душа ее покинула тело, она вытянула руку, желая коснуться их подушечками пальцев. Как вдруг между ней и небосводом возникли черные глаза.
Паулина подскочила, вжавшись пальцами в землю. В попытке закричать она открыла уже было рот, как чья-то рука вновь его зажала. Рядом с ней сидел Виктор. И рот ей закрывал именно он. Паулина только и сумела, что широко распахнуть глаза в знак удивления. И страха. Она была жива.
– Тс-с-с.
Виктор поднял перебинтованную руку и поднес вытянутый палец к губам. Затем ослабил хватку.
Не зная, как быть и что думать, Паулина поглядела на них обоих в упор. Мансу Мандингу она узнала не сразу. В волнении она осмотрелась по сторонам. Вокруг – сплошные заросли. Освещавшие батей газовые лампы остались где-то далеко, за много вар, что говорило об одном: они находились за пределами асьенды.
– Почему мы здесь? Зачем я вам понадобилась? – встревожилась Паулина, не доверяя никому.
– Говори тише, – посоветовал Виктор. – Тебе очень повезло. Если бы Фрисия тебя заметила, боюсь представить, что бы с тобою сделала. О чем ты думала?
Паулина едва сдерживала слезы.
– Почему мы так далеко от особняка? – спросила она, чуть не плача.
Манса пробормотал что-то невнятное, что, судя по его красноречивому взгляду, полному осуждения и укора, разъяснений не требовало.
– В подвале есть подземный тоннель, выходящий на самое кладбище. Его построили специально, чтобы в случае восстания было куда бежать. Еще давно мы обнаружили его совершенно случайно. Он спрятан зарослями и обнесен забором.
– Тогда как вы попали внутрь?
– Не говолите ей, – нахмурился Манса, обратившись к Виктору.
Опустив руку ему на плечо, Виктор попросил Мансу посторожить окрестности, а он тем временем займется всем остальным. Паулина наблюдала за Мансой Мандингой. Он подался вперед и поднялся. Пугал он ее так же, как Орихенес: между ними она не видела никакой разницы и в присутствии обоих испытывала стеснение.
– Вы увелены, что она никому не расскажет, масте? Я не хочу кончить висельником на сейбе.
– Я никому не расскажу, клянусь, – тут же прошептала Паулина.
Тогда она готова была поклясться и Богом, и чертом.
– Не волнуйся, – ответил Виктор. – Положись на меня.
Манса Мандинга погрузился в сомнения; уходить он как будто не собирался. Даже в темноте Паулина сумела разглядеть его сжатые губы, с силой втянутые внутрь. Манса прохрипел и, подбоченившись, впился в нее взглядом, словно бы ему претило само ее присутствие. В конце концов он удалился, не нарушив тишины ни единым звуком. И лишь тогда Паулина заметила, что его одежда, как и одежда Виктора, была совершенно черной.
– Ради Бога, – начала Паулина, когда они остались одни. – Объясните, что здесь происходит? Я видела Фрисию… Как она… Нож… Господи… Она убила ту девушку?
– Она жива, по крайней мере, пока.
