Читаем без скачивания Русские генералы 1812 года - Яков Нерсесов

В следующей кампании против французов, 1806—1807 гг., на долю Багратиона снова выпало прикрывать отход русской армии. И вновь он выделялся искусством меньшими силами сдерживать наседающие большие. Так было на подступах к Эйлау, пока главные силы русских под началом Беннигсена занимали выгодные позиции для решающего сражения. Потом его арьергард успешно прикрывал отступление обескровленной армии Беннигсена после «ничейного» сражения при Прейсиш-Эйлау. После расформирования арьергарда Багратион остался не у дел и непосредственно в кровопролитной битве на Эйлауском поле участия не принимал, состоя при генерале Дохтурове как младший из наличных генерал-лейтенантов. Но он «на коне» и при Гутштадте (золотая шпага «За храбрость»), и при отходе к Гейльсбергу.

В драматически развивавшемся Фридландском сражении, ставшем в той войне последним, он командовал левым флангом русской армии. Сюда Наполеон направил главный удар Нея. Под прикрытием 36-пушечной батареи французскому маршалу предстояло врезаться в скопившиеся на узком участке берега русские войска и, не считаясь с потерями, опрокинуть их, выйти к мосту через реку Алле, а затем отрезать русскую армию от переправы. Лишь после этого главные силы могли перейти в общее наступление.

Войска Багратиона защищались очень храбро. Особенно прославились кавалергарды Кологривова: прикрывая отход своей пехоты, они бесстрашно врубились в пехоту Нея. Часть его солдат, построенных для атаки чрезвычайно плотно, была изрублена. От катастрофы их спасла вовремя подоспевшая драгунская дивизия Латур-Мобура.

И все же роковая ошибка Л. Л. Беннигсена погубила армию: сгрудившимся в городе войскам некуда было деться от жестокого огня французской артиллерии. Они стали прекрасной мишенью для безупречно действовавших в тот день наполеоновских артиллеристов.

Особо преуспели в обстреле отважно действовавшие канониры бригадира Сенармона из корпуса генерала Виктора. Они вручную стремительно, скачками передвигали свои 36 пушек вслед за медленно отступавшими русскими, давая залп за залпом с расстояния менее чем в 600 шагов. Вскоре французские пушки были уже на расстоянии 300, потом 150, а затем и 100 шагов. При этом они изрыгали смерть с монотонной регулярностью. Наконец вспотевшие артиллеристы подтащили свои дымящиеся орудия на расстояние 60 шагов до русской пехоты. Их страшные залпы почти в упор косили плотные массы неприятеля, словно траву: целые роты в течение секунд превращались в горы кровавого мяса. Брошенные на помощь русским пехотинцам казаки попытались было уничтожить эту вырвавшуюся далеко за линию фронта смертоносную батарею французов, но лишь разделили судьбу своих соратников.

В половине девятого вечера Ней с боем наконец вошел во Фридланд. После этого Беннигсен стал быстро отступать по единственно сохранившемуся мосту и через поспешно найденный брод.

Фридланд принес страшные потери русской армии: от 10 до 18 тыс. убитыми, пленными и ранеными, в том числе треть гвардии. За полтора года в ходе трех кровавых битв с французами – под Аустерлицем, Прейсиш-Эйлау и Фридландом – это элитное соединение не дало усомниться в своей ратной доблести, но понесло огромные потери.

Багратион сделал почти невозможное: выкашиваемый картечным огнем французской артиллерии Сенармона, противостоял со своими гренадерами численно превосходящим гренадерам Нея до последнего и, лишь полностью обескровленный, успел прорваться по единственному, уже подожженному мосту.

Кстати, весьма ревнивый к чужой славе Наполеон так высказался о Петре Ивановиче: «Генералов хороших у России нет, кроме одного Багратиона». Позднее он снова повторит эту сентенцию, но в несколько ином виде: «Лучше всех Багратион, он небольшого ума человек, но отличный генерал».

После кровавых войн с Наполеоном прославленный генерал – чуть ли не самый желанный гость во всех великосветских салонах обеих российских столиц. Начинается время его наибольших удач как на военном поприще, так и при дворе. Поэт Г. Р. Державин так тогда «уточнил» его фамилию: «Бог рати он». За царским столом он часто оказывается сидящим возле всесильного А. А. Аракчеева, и они… находят общий язык. Выясняется, что он не только блестящий военачальник, но и ловкий царедворец, умеющий завязать нужные знакомства среди сильных мира сего. Теперь нужные люди сами идут с ним на контакт. Он снимает то ли весь дом, то ли его часть у бывшей фаворитки покойного императора Павла I А. П. Гагариной. Как истинный сын Кавказа, он радушен и хлебосолен: у него бывает весь светский Петербург. Все хотят увидеть отечественного «Леонида», все хотят с ним дружить! Его гостьей бывает даже очень влиятельная Мария Антоновна Нарышкина – божественно красивая фаворитка императора Александра I. Рассказывали, что при виде Нарышкиной все мужчины просто ахали и потом долго помнили первую встречу. Она позволяла себе выйти к гостям без украшений и быть царицей бала! При этом эта несравненная красавица очень точно знала границы своего воздействия на государя и очень дозированно им пользовалась, никогда не переходя за рамки ей дозволенного: недаром же она почти полтора десятилетия удерживала прожженного венценосного ловеласа «хоть и на длинном поводке, но с жестким ошейником». Ее братец князь Борис Четвертинский был давним приятелем Багратиона. Подход к царю через его «альков» был обеспечен! Наконец, за него был брат царя Константин Павлович. После трагических неудач русскому обществу, помнящему славные времена блистательных побед Александра Васильевича Суворова, нужен был новый герой. В облике Петра Ивановича он виделся многим.

Багратион будет «в моде» до 1809 г. – пока не «перегнет палку» в отстаивании перед императором Александром I своих полководческих приоритетов во время войны с Турцией 1806—1812 гг. Боевой генерал, «так ловко прежде скользивший по придворному паркету», все же поскользнулся, что имело для него тяжелые последствия: император перестал доверять Багратиону, сделав ставку на других «коней». Его и раньше – в пору особой «моды» на героя Шенграбена – не приглашали на императорские военные советы (Александр I не видел в нем полководца-стратега), а теперь не будут и подавно.

Более того, ни для кого не секрет, что уже тогда у вознесшегося наверх Петра Ивановича Багратиона не сложились отношения со многими ровесниками и сослуживцами в генеральских чинах. Это вечная тема – во все времена недоброжелательство, зависть, ревность к чужим успехам по службе и на поле боя присутствовали в армиях и среди военачальников. После Аустерлица черная кошка пробежала между Багратионом и Кутузовым. Очень непростые отношения у Петра Ивановича были и с Барклаем-де-Толли. Эти два полководца все же превосходили князя Петра не только познаниями, но и мерой военного дарования. И в противостоянии с ними претензии на первенство Петра Ивановича выглядят не столь весомыми, как, например, с Милорадовичем.