Читаем без скачивания Выйти замуж за бандита. Выжить любой ценой - Маргарита Климова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Рассказывай. Я жду, — занимаю место у окна, обхватываю себя руками. Дамир ещё не начал говорить, а меня уже трясёт от озноба.
— Давай прежде обработаем тебе спину, — оттягивает разговор.
— Спина потом, сначала ты расскажешь мне всё, что случилось с нашими детьми, — добавляю твёрдости и в ожидании смотрю на него.
— Мы искали две недели, — опускает голову Мир и тяжело садится на кровать, как будто его тело накачали чугуном. — Их собирались продать на закрытом аукционе для педофилов, поэтому не трогали и берегли. Мы вырезали всех до единого, и организаторов с извращенцами, и тех, кто вас похищал. Остались Аль-Саффар, но со временем и они получат своё.
— Почему Гарыч так ненавидел тебя? — выдавливаю сквозь слёзы. Руки дрожат, а в глазах расползается муть.
— Не поделили девчонку в школе, — криво ухмыляется муж. — Этих девок столько было, я даже не помню их, а у Гара переклинило.
— Господи, Мир, он больной! Это же было давно. Ни одна отбитая девчонка не стоит жизни детей.
Как? Как такое можно было сотворить из-за непонятного конфликта в школе, когда все отношения заканчиваются парой трахов в туалете? Что у человека должно быть в голове, если он отправляет на мучительную смерть маленьких детей и женщину?
Рыдаю в голос, сжимаясь от ужаса. Если бы Мир не нашёл детей? От мысли печёт внутри и разрывается от горя. Тварь. Какая же он тварь. Не замечаю, как муж подхватывает меня на руки, кладёт на кровать и укутывает собой. Засыпаю с жжением в глазах и пустотой в груди. Повезло, что ты сдох, мразь. Я бы не дала тебе так легко умереть.
Глава 43
Дамир
— Мир, я хочу сменить религию, — в сером мареве рассвета шепчет малышка. Она лежит ко мне спиной, подтянув колени к животу, и я совсем не вижу выражения её лица, но по напряжённой цепочке позвоночника понимаю, что разговор для неё непростой. — Принять ислам.
Ника замолкает, как будто спит, а её предыдущие слова были отголоском глубокого сна. Прощупываю себя, пытаясь понять, что сейчас чувствую. Хотел бы я принятия со стороны жены не только моего образа жизни, но и моих религиозных взглядов? Полгода, год назад — да. Сейчас? После всего произошедшего? Скорее всего нет. Не так, не под воздействием обиды, злости и разочарования. Для меня никогда не имело значение вероисповедание Вероники, главное, она со мной, счастлива, а большего мне и не надо.
— Это не спонтанно, Мир, — режет тишину, приходит в движение и разворачивается ко мне. — Я много думала и приняла решение.
— Почему? — держу эмоции под замком, стараясь не разрядить плотность спокойствия. — Почему сейчас?
— Я молилась. Много, постоянно и бесполезно. Мой бог не услышал, не помог. Совсем скоро разочаровалась, обозлилась, перестала верить в него. И знаешь, Мир, рядом со мной был Махмуд, которого жизнь нещадно била, но он всё равно верил в Аллаха.
— Махмуд с детства привык верить. Это единственное, что у него осталось, и его взгляды не повод менять что-то в себе.
Осторожно отговариваю и всё больше убеждаюсь, что так не хочу. Одно дело почитать книги, прийти к решению осмысленно, от сердца пожелав, другое вступить в противоречие — этот не помог, перейду к следующему.
— Да при чём здесь Махмуд? Он просто был рядом, не теряя веры, — шипит возмущённо жена. — Я хочу исповедовать одну веру с тобой и детьми. Хочу пройти обряд бракосочетания по твоим законам. Хочу быть целым во всём.
— Малыш, мы вернёмся к этому разговору позже, когда ты отдохнёшь, успокоишься, почувствуешь себя по-настоящему дома, — гашу её раздражение, прижимая к себе и укладывая голову на плечо. — Тебе надо почитать книги, ознакомиться с кораном, обдумать всё ещё раз. Я буду счастлив твоему переходу в ислам, но только если желание будет идти из сердца.
Ника расслабляется, льнёт ближе, а мне безумно не хватает её длинных волос, путающихся между пальцами, её обнажённой спины, опаляющей жаром ладони. Глажу по плечу, спускаюсь ниже, переплетаю пальцы и целую ладонь. Счастлив до одурения. От того, что лежит рядом, что могу прижать к себе, что позволено дышать с ней одним воздухом.
— Хорошо, — отвечает, подумав. — Вернёмся потом.
От размеренного звука сердцебиения, от нежных поглаживаний груди засыпаю, проваливаюсь в спокойный сон, первый за последнее время. Тёплое тело жены вытянулось вдоль меня и доверчиво закинуло ногу, придавив член, жаждущий касаний. Дай мне сил вытерпеть, подождать ещё несколько недель, пока организм Ники восстановится, а рубцы немного заживут.
Меня будят уверенные трепыхания малышки, пытающейся вылезти из-под моих лап, жадно сграбаставших и затянувших худышку на себя. Вероника издаёт жалобные, мяукающие звуки, борясь с моей тяжестью и часто дыша.
— Мир, я в туалет хочу, — отвешивает в безнадёжности шлепок, дёргаясь сильнее.
— И чего так нервничать? Сейчас отпущу, — притискиваю напоследок к себе и чмокаю в нос.
— Да, потому что не добегу. Забыл? Клозет в пятидесяти метрах от дома, — извивается всем телом, сползая с меня, накидывает халат и пулей вылетает из спальни, только пятки стучать по полу, да тихий скулёж доносится извне.
Одеваюсь, выхожу во двор, вдыхая хвойную влажность прохладного утра. Хмурое небо тяжестью давит на верхушки елей, солнце с трудом пробивает жирные облака, а воздух хрустит от свежести. Кудахтанье кур и редкое блеяние коз смешиваются с криками леса, а шум топора с заднего двора свидетельствует о том, что все давно встали. Иду на звук, сворачиваю за угол и вижу Егора, рубящего дрова. Сила уже не та, возраст берёт своё, и я задумываюсь найти ему помощника.
— Давай-ка, дед, я разомнусь, — закатываю на рубашке рукава. — Где дети?
— Глеб чистит клетки с кроликами, а Кира с Тоней кормят белок, — втыкает топор в большой пень и освобождает место. — Что-то вы разоспались.
— Пришлось ночью о многом поговорить, заснули под утро, — делюсь с ним, разрубая первое полено.
— Зря ты жалеешь Нику и скрываешь информацию
