Читаем без скачивания Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы - Виктор Поротников

– Чему удивляться, брат, – покачал головой Владимир. – Мамай не хочет твоего чрезмерного усиления. Его обеспокоили твои победы над тверичами и рязанцами. Мамай небось уже пожалел, что помог тебе отвоевать у литовцев верхнеокские города.

– А как обращается ко мне в своем письме этот плешивый узкоглазый недоросток! – возмущенно воскликнул Дмитрий, ткнув пальцем в свиток. – Прочти, брат. Оцени надменный слог Мамая!

Владимир развернул письмо, от которого исходил еле уловимый запах амбры. Текст Мамаева послания был написан кириллицей.

«Здравствуй, Митька-князь, раб мой! – писал Мамай. – За всеми делами твоими я зорко слежу, скажу прямо, не все мне в твоих делах нравится. А посему шлю тебе, князек московский, свои указания и предостереги. Не ходи впредь с ратью на рязанские земли, уступи Лопасню Олегу. Не смей и с Тверью воевать без моего на то дозволения! И за новгородцев перед тверским князем заступаться не смей, их вражда тебя не касается. Митька, смири гордыню свою! Это перед соседними князьями ты – великий князь, а для меня ты – холоп и данник. Стоит мне захотеть, и ты будешь сапоги мои лобызать и низко мне кланяться. Одним взмахом руки я могу наслать на Москву бесчисленную татарскую конницу, которая превратит твое княжество в пепелище. Помни об этом, Митька-князь. Помни всегда!

Не спрячешься ты от меня ни за лесами, ни за каменной стеной московской, коль захочу я до тебя добраться. Ты князь и господин, пока мне это угодно. Поэтому, Митяй, воле моей не перечь, дань доставляй в мою ставку исправно и не смей соваться во владения тверского и рязанского князей. Раз уж ты без моего ведома породнился с Ольгердом, значит, и с ним мир поддерживай. Все ваши межкняжеские склоки я сам разбирать стану…»

– В конце письма Мамай называет себя гурленем, это чин или должность? – поинтересовался Владимир, сворачивая бумажный лист в трубку.

– У татар всякого вельможу или военачальника, женатого на ханской дочери, величают гурленем, – ответил Дмитрий. – Гурлень – это ханский зять, имеющий права на большие почести, но не имеющий прав на ханский трон. Ханами в Золотой Орде становятся лишь выходцы из «золотого рода Чингисидов» по мужской линии.

– Выходит, Мамаю не стать ханом при всем желании, – заметил Владимир. – Чего же он тогда добивается? На что рассчитывает?

– Мамая вполне устраивает и то, что он сам меняет ханов как хочет, – пожал плечами Дмитрий. – У него и так безграничная власть в Орде. Зачем ему ханский трон?

Неожиданно разговор между Дмитрием и Владимиром перешел совсем в другое русло. Дмитрий с горечью поведал Владимиру о том, что Федор Ольгердович, пользовавшийся его доверием, уехал обратно в Литву.

– Ну и дела! – удивился Владимир. – И Остей в Литву подался?

С той поры, как Остей взял в жены боярышню Кристину, дочь Федора Воронца, Владимир старался не общаться с ним. Хотя после женитьбы Владимира на Ольгердовой дочери его неприязнь к Остею совершенно исчезла. Белокурая Альдона излечила Владимира от сердечных страданий по красавице Кристине.

– Остей не поехал с отцом в Литву, – промолвил Дмитрий. – Тем самым Остей доказал мне свою преданность. За это я перевел Остея из Можайска в Звенигород, пусть будет поближе к Москве.

Дмитрий собирался в следующем году начать войну с Ольгердом в союзе с Псковом и Новгородом. Он хотел снова отбить у литовцев Ржеву, а также отнять у них Торопец и Великие Луки. Кроме этого Дмитрий рассчитывал перетянуть на свою сторону смоленского князя.

Смоленский князь Святослав Иванович тяготел к Северо-Восточной Руси, но был вынужден поддерживать Ольгерда, поскольку литовские владения обступили его княжество с запада, севера и юга.

– У Святослава Ивановича дочь на выданье. Говорят, ладная девица. – Дмитрий многозначительно взглянул на Владимира. – Хочешь, я сосватаю ее за тебя?

– Бог с тобой, брат! Я ведь уже женат! – оторопел Владимир. – Альдона сына мне родила. Я люблю ее.

– «Люблю ее…» – сердито передразнил брата Дмитрий. – Твоя Альдона тайно языческим богам молится, креста на шее не носит. Имя свое христианское она презирает. Думаешь, я ничего не ведаю!

– Ты сам засылал сватов к Ольгерду, брат, – с кривой ухмылкой обронил Владимир. – Сам принудил меня взять в жены Альдону. Федор Ольгердович и ездил за ней в Вильно. Чего уж теперь?..

– Каюсь, виноват! – Дмитрий вскочил и нервно заходил из угла в угол. – Не все я тогда как следует обмыслил. Не все верно взвесил. Прости, брат! Но ведь всякую оплошность можно исправить. – Задержавшись подле сидящего на стуле Владимира, Дмитрий положил свою ладонь ему на плечо. – Я поговорю с митрополитом Алексеем. Он расторгнет твой брак с Альдоной. Спровадим эту язычницу к ее отцу-язычнику – и дело с концом! Что скажешь, брат?

– Я не хочу расставаться с Альдоной, – хмуро ответил Владимир, сбросив руку Дмитрия со своего плеча. – Уж извини, брат.

– Я понимаю, в тебе говорит обида, брат, – заговорил Дмитрий, продолжая ходить взад-вперед. – Но ты все же подумай на досуге, пораскинь мозгами. Зачем тебе эта литовка? Ты же не знаешь, что у нее на уме! Как дойдет у нас до войны с Ольгердом, Альдона волчицей на тебя смотреть станет, брат. Эта язычница может и яду тебе подсыпать.

Владимир не пожелал продолжать этот разговор.

Тогда Дмитрий перешел к самому главному, ради чего, собственно, он и вызвал Владимира в Москву.

– Перед тем как затевать войну с Ольгердом, сначала нужно с Олегом замириться, дабы рязанцы нам в спину не ударили, – сказал Дмитрий, вновь усаживаясь за стол. – Поедешь в Рязань, брат. Скажешь Олегу, что он получит назад Лопасню, коль освободит из неволи Владимира Ярославича и вернет ему Пронск. Будешь стоять на этом твердо, брат. Уразумел?

Владимир молча кивнул.

Глава вторая. Олег

Владимир порадовался в душе, увидев, какой холодный прием оказал Дмитрий посланцу Мамая. Сары-Ходжа не получил от Дмитрия ни одного подарка. Свиту Сары-Ходжи гридни московского князя не допустили в тронный зал. Сидящий на троне Дмитрий разговаривал с Сары-Ходжой надменным и неприязненным тоном, словно перед ним находился не ордынский посол, а провинившийся слуга. Дмитрий заявил Сары-Ходже, что отныне Мамай и «ублюдочный хан Мухаммед-Булак» не получат от него даже ломаной серебряной монеты. Еще Дмитрий добавил, что ему плевать на запреты Мамая и на его угрозы.

– На тверского князя я обнажу меч когда захочу! – сказал Дмитрий. – И с литовским князем я долго поддерживать мир не собираюсь! Коль ордынская конница в мои пределы сунется, встречу ее копьями и стрелами!

Сары-Ходжа внимал Дмитрию, раскрыв рот от изумления. Он совершенно не узнавал московского князя! Куда девались его угодливые улыбки, его льстивые речи и заискивающий тон? В ставке Мамая Дмитрий был совсем не таким! Там он очаровал всех татарских вельмож своей щедростью и обходительностью! Даже Мамай, настроенный поначалу враждебно к Дмитрию, растаял и подобрел, беседуя с молодым и таким остроумным московским князем. Когда Дмитрий уехал обратно на Русь с ярлыком на Владимирское княжение, то Мамай еще долго пребывал под впечатлением от общения с ним.