Читаем без скачивания Десять покушений на Ленина. Отравленные пули - Николай Костин

Каплан ослепла не раньше и не позже — 9 января, в четвертую годовщину "кровавого воскресения". Она и прежде теряла зрение, но не надолго — на два-три дня. На этот раз ее прозрение длилось почти три года. Тюремные врачи потерю зрения Фаней Каплан связывали с резкими головными болями, которыми она жестоко страдала на каторге.

После отбытия каторги Вера Тарасова некоторое время находилась за границей. Вернулась в Россию в июле 1917 года. С Каплан встретилась случайно, весной 1918 года в Москве, в трамвае. О подготовке покушения на Ленина она ей не рассказывала.

… Я вернулась из-за границы в июле 1917 года. Фанни Каплан… встретила в этом году /в 1918 — Н.К./, не ручаюсь за память, в апреле или около этого в вагоне трамвая "Б", кажется, у Каретно-Садовой. Я к ней подошла и имела с ней весьма короткий разговор. Это был обычный разговор про наших каторжанок, как кто поживает и т. д. Я не могу категорически утверждать, что не встречала до или после этого у Пигит…

Мне неизвестно, чтобы Фанни Каплан когда-либо носила другую фамилию.

Допрашивал В.Кингисепп.

Вооруженный сведениями, добытыми Кингисеппом у Веры Тарасовой, Петерс снова вызвал Каплан на допрос. На этот раз она разговорилась. Рассказала о себе. Назвала свое имя. Вообще держалась проще, раскованней.

Да, она Фанни Каплан. До 16 лет носила фамилию Ройдман. Родилась на Волыни. Семья в 1911 году уехала в Америку. У нее — четыре брата и три сестры.

Допрос шел ровно, без осложнений, тщательно записывалось все сказанное. Каплан неохотно, но все же рассказала о своем детстве и о семье, о вступлении в киевскую организацию анархистов, где она впервые приобщилась к террору. И не сообщала ничего вразумительного о своем участии в покушении на В.И.Ленина. Как она узнала о митинге михельсоновцев? Кто ею руководил и помогал вести слежку? Кто снабдил ее деньгами и оружием? Об этом — ни слова.

— Где вы остановились в Москве? — спросил Петерс, пододвинув к себе лист бумаги.

— У знакомой каторжанки Анны Пигит. Мы с ней вместе приехали в Москву из Читы.

— Где проживает Пигит?

— Большая Садовая, дом десять, квартира пять…

Я заявляю, что предъявленная мне для опознания содержащаяся под стражей во Всероссийской Чрезвычайной Комиссии женщина, называющая себя Фанни Каплан, есть действительно Фанни Каплан…

КАПЛАН: У Анны Пигит жила не больше месяца. Потом уехала в Евпаторию. В санатории политических амнистированных находилась два месяца. Потом срочно выехала в Харьков на глазную операцию и прожила там до февраля 1918 года…

Каплан замолчала. Петерс не удивился. Террористка вела себя на допросах абсолютно непредсказуемо. Петерс и Каплан пристально рассматривали друг друга. Присутствовавший на допросе начальник секретного отдела Скрыпник не подавал голоса. Его будто и не было в комнате. Растворился в воздухе. А между тем он внимательно следил за поединком.

Эти двое напоминали ему кобру и мангуста. Скрыпник таким и запомнил Петерса. Белая косоворотка. Спокойное усталое лицо. Густая грива аккуратно причесанных волос со снежно-сизоватой проседью. Чуть заметный наклон головы в сторону Каплан. Негромкий голос. Ни угроз. Ни обещаний. Ни заигрывания. Пытливый, пронизывающий взгляд.

— Кто был ваш отец по профессии?

Каплан встрепенулась. Вопрос был неожиданным и никак не вязался с ее террористическим прошлым и настоящим. Петерс уловил, что какая-то искорка света мелькнула в ее глазах.

— Отец мой был еврейским учителем.

Петерс одобряюще улыбнулся, приглашая Каплан к продолжению разговора. Террористка заявила, что окончательно оформила свои идейные взгляды на политическую борьбу в тюрьмах и на каторге.

КАПЛАН: В Акатуе порвала с анархистами и стала социалисткой-революционеркой. Убеждения изменила потому, что попала на каторгу очень молодой. Плохо разбиралась в политических группировках. Увлеклась анархизмом, а потом в нем разочаровалась. Твердо стала на позиции эсеровского народовластия. По течению в партии больше примыкала к Виктору Чернову.

Курский: Связан ли ваш социализм со Скоропадским?

Каплан: Отвечать не намерена.

Курский: Слыхали ли вы про организацию террористов, связанную с Савинковым?

Каплан: Говорить на эту тему не желаю.

Курский: Есть ли у вас знакомые среди арестованных Чрезвычайной Комиссией?

Каплан: Не знаю.

Курский: Как вы относитесь к теперешней власти на Украине?

Каплан: Отрицательно.

Курский: Как вы относитесь к Самарской и Архангельской власти?

Каплан: Не хочу отвечать.

Курский: Почему вы стреляли в Ленина?

Каплан: Стреляла по убеждению.

Курский: Сколько раз вы стреляли в Ленина?

Каплан: Не помню.

Курский: Из какого револьвера стреляла?

Каплан: Не скажу. Не хотела бы говорить подробности.

Курский: Были ли вы знакомы с женщинами, разговаривавшими с Лениным у автомобиля?

Каплан: Никогда их раньше не видела и не встречала. Женщина, которая оказалась раненой при этом же событии, мне абсолютно незнакома.

Петерс: Просили вы Биценко провести вас к Ленину в Кремль?

Каплан: В Кремле я была один раз. Биценко никогда не просила, чтобы попасть к Ленину.

Курский: Откуда у вас деньги?

Каплан: Отвечать не буду.

Курский: У вас в сумочке обнаружен железнодорожный билет до станции Томилино. Это ваш билет?

Каплан: В Томилино я не была.

Петерс: Когда вы видели последний раз Биценко?

Каплан: Встретила ее на улице около месяца тому назад.

Петерс: Где вас застала Октябрьская революция?

Каплан: Октябрьская революция застала в Харькове, в больнице. Этой революцией я осталась недовольна. Встретила ее отрицательно. Большевики — заговорщики. Захватили власть без согласия народа. Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за него.

Петерс: Где вы учились? Где работали?

Каплан: Воспитание получила домашнее. Занималась в Симферополе. Заведовала курсами по подготовке работников в волостные земства. Жалованье получала /на всем готовом/ 150 рублей в месяц.

Петерс: Как же все-таки вы оцениваете Самарское правительство? Курскому вы не ответили.

Каплан: Самарское правительство принимаю, всецело и стою за союз с союзниками против Германии.

Петерс: Стреляли в Ленина вы? Подтверждаете?

Каплан: Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг еще в феврале. Эта мысль созрела в Симферополе. С тех пор готовилась к этому шагу.

Петерс: Жили ли вы до революции в Петрограде и Москве?

Каплан: Ни в Петрограде, ни в Москве не жила.

Скрыпник: Назовите полностью свое имя, отчество и фамилию?

Каплан: Меня зовут Фанни Ефимовна Каплан. По еврейски мое имя Фейга.

Скрыпник: Кто был ваш отец по профессии?

Каплан: Отец мой был еврейским учителем.

Скрыпник: Что вы скажете по поводу членской карточки профсоюзов конторских служащих, обнаруженной у вас?

Каплан: Правление союза этой карточки мне не давало. Эту карточку я просто нашла. Воспользоваться ею не думала. Она лежала в кошельке. Не придавала ей значения.

Скрыпник: Подпись в профсоюзном билете поддельная?

Каплан: Не знаю. Я случайно его нашла.

Скрыпник: Когда вы приобрели железнодорожный билет Томилино-Москва?

Каплан: Не помню.

Протоколы допросов, составленные Я.Х.Петерсом и Н.А.Скрыпником 31 августа 1918 года, арестованная террористка подписала:

"Ф.Е.Каплан".

1 и 2 сентября 1918 года Я.Х.Петерс продолжал убеждать Каплан признаться, рассказать обо всем чистосердечно и этим самым смягчишь свою непомерную вину перед рабочим классом и социализмом. Террористка или плакала, или зло ругалась. Решительно отказалась давать какие-либо показания. Она глядела на Петерса с вызовом. Глаза ее лихорадочно блестели ненавистью. Одетая в длинную черную юбку и пеструю клетчатую кофту, нахохлившись, молча сидела и нервно комкала в руках черный жакет, который почему-то не надевала.

Петерс, обладавший железной выдержкой, сорвался:

— Расскажите всю правду. Я не могу поверить, что вы это сделали одна!

Худые плечи Каплан затряслись. Она зарыдала и несколько раз крикнула:

— Уходите! Уходите! Я ничего не скажу!