Читаем без скачивания Герцог полуночи - Элизабет Хойт

— Прекрасно. — Он повернулся и повел ее по коридору. — Вот это — комнаты моей сестры. — Он указал на светло-зеленую дверь. — А здесь — розовая комната. Феба хочет, чтобы вы именно в ней остановились.

Дверь этой комнаты была приоткрыта, и из нее торопливо вышла служанка, присевшая перед Максимусом. Артемис же заглянула внутрь. Стены комнаты были обиты муаровым шелком темно-розового цвета, а по обеим сторонам кровати с балдахином стояли резные столики со столешницами из желтого мрамора. Камин же был облицован розовым с прожилками мрамором.

— Тут чудесно! — искренне восхитилась Артемис и оглянулась на герцога. — Ваши комнаты тоже на этом этаже?

— Дальше по коридору, — кивнул он, и они, свернув за угол, пошли в заднюю часть дома. — Вот это — голубая гостиная, которой любит пользоваться Феба, а там — мои комнаты. Герцог указал на двери темнозеленого цвета с черными украшениями. — Сюда, пожалуйста. — Он подвел ее к маленькой двери, отделанной так, что она не отличалась от соседних деревянных панелей. За дверью находилась узкая винтовая лестница, — очевидно, для слуг, — которая вела вниз, в темноту, но Артемис без страха последовала за герцогом.

Спустившись на два этажа и пройдя через дверь в каменной стене, Максимус остановился перед еще одной дверью и пристально посмотрел на свою спутницу.

— Никто не должен знать, что он здесь, ясно? Мне пришлось похитить его, переодевшись Призраком. Его разыскивают.

Артемис молча кивнула, и герцог отпер дверь и отворил ее. За дверью же оказалось длинное и низкое подземное помещение.

— Наконец-то, ваша светлость… — проговорил слуга, которого Артемис видела во время демонстрации поединков на шпагах. Он поднялся со стула, стоявшего возле койки, а на койке…

Не замечая ничего вокруг, Артемис бросилась к брату. Аполло лежал совершенно неподвижно, его лицо было почти неузнаваемым из-за синяков и опухоли, а кожа, оставшаяся нетронутой, казалась ужасно бледной.

Артемис опустилась на колени рядом с койкой и дрожащей рукой откинула волосы со лба брата.

— Крейвен, — произнес Максимус у нее за спиной, — это мисс Грейвс, сестра нашего больного.

— Добрый вечер, миледи, — кивнул ей слуга.

— Вы послали за доктором? — спросила Артемис, не сводя глаз с лица брата. Поискав пульс, она убедилась, что Аполло еще жив.

— Нет, — ответил Максимус.

— Но почему? — Обернувшись, она пристально посмотрела на него.

— Я уже сказал, что никто не должен о нем знать, — спокойно ответил герцог.

Артемис еще некоторое время смотрела на него, потом снова повернулась к Аполло. Максимус был прав. Да, конечно, он прав. Нельзя рисковать, — ведь Аполло могли обнаружить. И тогда его, возможно, заставили бы вернуться в Бедлам.

Но все же видеть его в таком состоянии и не иметь возможности помочь ему — о, это ее убивало!

— Я ухаживал за его милостью, мисс, — кашлянув, заговорил Крейвен. — а доктор мало чем смог бы помочь.

— Благодарю вас. — Артемис бросила на слугу быстрый взгляд. Она собиралась еще что-то сказать, но к горлу подкатил комок, а в глазах защипало.

— Никаких слез, гордая Диана, — шепнул Максимус. — Луна этого не допустит.

— Конечно, — согласилась Артемис, решительно утирая щеки. — Еще нет причин для слез.

На мгновение показалось, что она почувствовала на плече руку герцога.

— Можете ненадолго остаться здесь, — сказал он. — Крейвену в любом случае нужна передышка.

Артемис кивнула, но не обернулась — не посмела.

Мужские шаги стали удаляться, а потом закрылась дверь; при этом пламя свечи заколыхалось, а затем снова сделалось неподвижным — неподвижным… как Аполло.

Положив голову на руку брата, Артемис предалась воспоминаниям. Их детство прошло в семье, разрушенной безумием и благородной бедностью, и они часто оставались без присмотра родителей, у которых были другие заботы. Артемис вспоминала, как бродила с братом по лесу. Брат тогда ловил лягушек в высокой траве у пруда, она же искала птичьи гнезда в тростнике. А тот день, когда Аполло отправили в школу, был самым плохим днем в ее детской жизни. Она осталась с больной матерью и отцом, обычно занимавшимся «делами» — каким-нибудь из своих диких планов по восстановлению их состояния. Когда Аполло вернулся на каникулы, она обрадовалась — несказанно обрадовалась, и он никогда больше не оставлял ее.

Наблюдая, как поднималась и опускалась его грудь, Артемис вспоминала детство и размышляла… Ее лишили всего, что было у нее в жизни, — лишили Аполло, любви Томаса и родителей… лишили будущего. Никто никогда не считался с ее мнением, никто не интересовался ее желаниями и потребностями. С ней что-то происходило, но происходившее от нее не зависело; с ней обращались как с куклой на полке — ее передвигали, ею пользовались и бросали. Но она ведь не кукла…

Увы, все то, что она когда-нибудь могла бы иметь — дом, мужа и собственную семью, — теперь было ей недоступно, у нее никогда ничего этого не будет. Но это не означало, что она не могла решиться получить что-то другое и сделать свою жизнь такой, как ей хотелось. Да-да, наверное, ей не следовало оплакивать то, чего она лишилась, — ведь можно было создать себе новую жизнь, новую реальность.

Свечи уже догорали, когда Крейвен, открыв дверь, проговорил:

— Мисс, уже поздно. Я могу остаться с лордом Килборном на ночь, когда вы пойдете спать.

— Благодарю вас. — Встав, Артемис почувствована, что замерзла, сидя на холодном каменном полу. — Вы дадите мне знать, если что-то изменится?

— Да, конечно, — ответил слуга, и в его голосе Артемис почувствовала доброту.

Она погладила Аполло по щеке и, повернувшись, пошла вверх по лестнице — прочь от неуверенности и отчаяния.

Глава 11

Сто лет продолжалась безумная охота короля Херла, и все те, кому доводилось видеть призрачных всадников на залитом лунным светом небе, крестились и творили молитву, потому что за этим видением часто следовала смерть.

В одну — только в одну-единственную ночь в году — король Херла и его охотники обретали плоть, и это происходило в ночь полнолуния — перед днем осеннего равноденствия. В эту ночь все, кто мог, в ужасе прятались, потому что король Херла иногда увлекал смертных в свою бешеную охоту, обрекая их на бессмертие.

И вот в одну такую ночь король Херла похитил юношу по имени Тэм…

Максимус запечатывал письмо у себя в гостиной, когда вдруг услышал, что дверь его спальни отворилась. Крейвен уже ушел вниз — присматривать за Килборном, а остальным слугам было строжайше приказано не беспокоить хозяина с десяти вечера до шести утра.