Читаем без скачивания Четвертое уравнение - Александр Леонидович Пономарёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он отрубил тебе руку и порезал лицо! – вскричал профессор.
На самом деле Богомолов пальцем не тронул Крапленого. За него это сделали изорги. Он вернулся в прошлое спустя секунду после того, как Шаров обманом отправил его в один из своих хронопластов[3]. Обручи трансмиттера еще вращались, а по клетке Фарадея скользили остаточные молнии, когда он материализовался из воздуха позади профессора и оглушил его ударом кулака по затылку.
Шаров рухнул на консоль без чувств, раскинув руки, будто хотел обнять ее. При этом он глубоко рассек кожу на лбу, и Богомолов почувствовал сильную боль, как при ожоге. Прижал пальцы к зудящему от загадочно возникшей боли месту и нащупал длинный рубец. Он мог поклясться: раньше его там не было.
Из оцепенения Богомолова вывели злобное рычание изоргов и грохот стрельбы. Получив от него прежнего мысленный приказ, измененные бросились на неподвижно сидящих за столом Хранителей и стоящих возле дверей близнецов. Оглушенный профессор не успел включить ультразвуковые излучатели, так что верным слугам Богомолова ничто не помешало исполнить волю хозяина.
Близнецы встретили бегущих к ним тварей огнем. Пули терзали тела лично преданных Богомолову, частично утративших человеческий облик в результате мутаций и жестоких экспериментов бойцов. И хотя они обладали невероятной живучестью, несколько измененных упали на пол с выбитыми из черепушек мозгами.
Богомолов вернулся в прошлое отчасти из-за того, что нуждался в собственной армии и не хотел напрасно терять и без того ограниченное число поистине универсальных солдат. Они обладали не только способностью к быстрой регенерации поврежденных тканей, но и высоким болевым порогом, невероятной физической выносливостью и могли долгое время обходиться без сна. А еще им не грозил голод. Измененные употребляли в пищу трупы поверженных врагов без нравственных страданий, чувства брезгливости или отвращения. Для них это была точно такая же еда, как кусок аппетитного, хорошо поджаренного мяса для обычного человека.
Богомолов закричал, отвлекая на себя внимание, и, когда один из близнецов повернулся к нему, в два счета взял его под ментальный контроль. Комон, а это он посмотрел на Богомолова, за что немедленно поплатился утратой воли, сделал Эврибади подсечку. Не ожидая подобной подставы, военстал беспомощно взмахнул руками, когда пол ушел у него из-под ног, и рухнул на спину, продолжая стрелять. Пули широким веером прошлись по изоргам, стене и потолку, выбивая кровавые брызги с кусочками плоти из тварей и оставляя цепочку черных отверстий на штукатурке и панелях потолочной облицовки. Комон удобнее перехватил автомат, наклонился и что есть силы засветил брату прикладом по лбу.
– Молодец! – похвалил военстала Богомолов, когда Эврибади выронил оружие из безвольной руки. – Свяжи его. Я не хочу от него неприятностей, когда он очнется.
Комон присел на колено, достал из кармашка тактического жилета пластиковый наручник. Перевернул брата на живот, стянул его руки за спиной, выпрямился и замер, глядя в одну точку перед собой стеклянным, лишенным осмысленного выражения взглядом.
Раненые изорги расселись на полу перед лежащим в отключке сталкером и принялись, как собаки, зализывать раны. Они могли бы так не делать: пулевые отверстия затягивались с поразительной скоростью, но продолжали слизывать кровь, получая от этого удовольствие.
Тем временем другая половина изоргов продолжала терзать парализованных Хранителей. Они опрокинули их вместе со стульями, на которых те неподвижно сидели за накрытым профессором столом, неосторожно отведав специально приготовленной им настойки. Одни слуги Богомолова рвали тела кричащих жертв похожими на когти хищных птиц скрюченными пальцами. Другие вонзали зубы в податливую плоть и, сжав челюсти, выдирали куски мяса с прилипшими к ним клочками окровавленной материи. Третьи делали разом и то и другое.
– Довольно! – рявкнул Богомолов, перекрывая рычание истязателей и крики мучеников.
Изорги зароптали, но все же не осмелились перечить хозяину. Отползли от истекающих кровью жертв и уселись на четвереньки рядом с лежащим без сознания Эврибади. Зализывающие раны собратья покосились на них и продолжили приводить себя в порядок. Комон по-прежнему стоял бесчувственным чурбаном, не замечая ничего вокруг.
Богомолов подошел к Хранителям.
Скиталец тяжко дышал. Нижняя часть его лица превратилась во влажно хлюпающее месиво. Вырванная с мясом борода косо прилипла к располосованной груди и напоминала перепачканную алой краской паклю. На месте левого глаза зияла глубокая дыра с черными неровными краями, правый закрывал огромный кровоподтек. Рядом с ним, скрючившись, как эмбрион, лежал на боку Болотный Лекарь. Он тоже был пока еще жив, но, судя по багряной луже под ним и вывалившимся из распоротого живота кишкам, ему недолго осталось. Меньше всех пострадал Крапленый. Да, он лишился кисти правой руки, и его залитое кровью лицо в разных направлениях пересекали глубокие рваные раны, но в целом он выглядел неплохо.
Богомолов наклонился над ним:
– А ты везунчик, как я погляжу. В будущем я убил твоих друзей и всего лишь ранил тебя. Сейчас они снова при смерти, а ты опять отделался легким испугом. Ну ничего, я исправлю эту несправедливость, но сперва ты мне кое-что отдашь.
Он наклонился еще ниже и глубоко втянул в себя воздух. Из приоткрытого рта Крапленого показался белый парок, как будто температура окружающего воздуха резко понизилась. Богомолов пил этот пар маленькими глотками, как холодное молоко. С каждым таким глотком глаза Хранителя тускнели и вскоре стали невзрачными, как потертые наждачной бумагой стеклянные шарики. Липкое от крови лицо тоже изменилось и приобрело свойственное людям с низкими умственными способностями выражение тупой апатии.
Богомолов выпрямился и растянул губы в довольной улыбке. Он чувствовал себя не в пример лучше Крапленого. Вместе с нагло похищенным разумом Хранителя он приобрел и все его знания о Зоне. Больше тот был ему не нужен.
Игорь Михайлович вытянул руку по направлению к двери. Ему не требовалось говорить или смотреть в глаза взятым под ментальный контроль людям. Достаточно было подумать о том, что он хочет получить, и они выполняли его волю. Комон загромыхал экзоскелетом, приближаясь к хозяину. Вытащил из нагрудной кобуры пистолет Ярыгина, снял с предохранителя и лязгнул затвором, досылая патрон в патронник.
Ощутив холодную тяжесть оружия
