Читаем без скачивания Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

— Вы видите, государь, — сказала она королю, — что, сама зная, как смела моя просьба, и ожидая отказа, я не занялась моим туалетом.

— Ваше величество ошибается, — сказала герцогиня де Шеврез, — король позволяет.

— Вы позволяете, государь? — спросила королева.

— Я, кажется, сказал это вашему величеству, — отвечал кардинал.

— Ах, государь, как вы добры! — вскричала Анна Австрийская, которая, не привыкнув к такой внимательности со стороны короля, сочла своей обязанностью поблагодарить его с тем большим излиянием. Это излияние, показавшееся ревнивому Людовику XIII следствием пылкого желания королевы поскорее встретиться с красавцем Букингемом, чуть было не заставило его разразиться гневом. Но, сдерживаемый взглядом Ришелье, который не спускал с него глаз, он удовольствовался тем, что неучтиво повернулся спиной к своей молодой жене, сказав ей высокомерным тоном:

— Благодарите кардинала. Он делает все что хочет.

Он вышел, не оборачиваясь и сделав Ришелье знак, который приказывал ему следовать за ним.

— Надеюсь, кардинал, — сказал он, как только они вышли в коридор и никто не мог их слышать, — что теперь вы отдадите мне отчет в вашем поведении.

— Охотно, государь, — ответил кардинал.

— Вы заставили меня отвергнуть просьбу королевы, выставив причины самые сильные, какие только могли подействовать на мой ум, а как только мы очутились в ее присутствии, вы заговорили совсем другое и от моего имени дали дозволение, которое я не должен был давать ни за что на свете.

— Государь, — сказал Ришелье, — то, что вы слышали, так же как и я, за портьерой королевы, изменило все мои планы. Мы знаем не все, а прежде чем действовать, нам надо узнать все. Оставим этого Букингема любоваться, сколько он хочет, в публике ее величеством. В публике у нас будут глаза и уши, чтобы все видеть и слышать, не изменив должному уважению, которое мы должны оказывать английскому посланнику. В публике, пока он остается посланником великого короля, особа его священна. Но если по неосторожности он сложит с себя свое официальное звание и сделается обыкновенным волокитой, тогда он перестанет быть герцогом, первым министром и посланником короля Карла I.

— Я понимаю вас, кардинал, — глухо сказал король.

Кардинал бесстрастно поклонился.

— Но эта женщина, кардинал, — продолжал Людовик XIII после минутного молчания, — эта женщина, которая употребляет свое пагубное влияние на королеву и старается свести ее с этим дерзким англичанином, вы это слышали сейчас?

— Герцогиня де Шеврез? Да, государь, слышал.

— Ну?

— Ну, государь, эта женщина очень искусная, очень остроумная и очень ловкая.

— И это все, что вы мне скажете?

— Нет, не все. Я намерен, государь, когда-нибудь дать подписать вашему величеству приказ об изгнании герцогини.

— Дайте, кардинал, моя подпись не заставит себя ждать.

— Теперь еще слишком рано. Герцогиня де Шеврез жена вашего посланника у короля Карла I, который сделается вашим зятем; герцог де Шеврез будет венчаться вместо него с принцессой Генриэттой Французской, вашей сестрой. Пусть совершится брак, государь, прежде чем мы займемся герцогиней. Я вспомню, когда наступит пора, что у нее есть имение в Турени и что ей нужно пожить в Туре.

— Полагаюсь на вас, кардинал.

— И хорошо делаете, государь, потому что, с гордостью могу сказать, у вашего величества нет более верного слуги.

Между тем, пока два знаменитых сообщника удалялись, королева и герцогиня де Шеврез остались поражены изумлением от последних слов и от ухода короля и кардинала.

— Ну, Мария, что вы думаете? — сказала Анна Австрийская, как только осталась одна со своей фавориткой.

Королева любила называть герцогиню де Шеврез Марией в минуту задушевной короткости. Иногда она говорила ей «ты», иногда нет, смотря по расположению своего духа.

— Я думаю, ваше величество, — весело ответила герцогиня, — что вам нельзя терять ни минуты, а надо призвать горничных и одеваться. Хотите, я их позову?

— Нет еще, герцогиня. Дайте мне оправиться от волнения, в которое вы меня привели и которого присутствие короля не уменьшило. О чем мы говорили, герцогиня?

— О герцоге Букингеме, ваше величество, — ответила герцогиня де Шеврез с тонкой улыбкой.

— Это правда, — сказала королева. — Боже! Если его величество слышал нас!

— Если бы король нас слышал, он не дал бы вам позволения видеть герцога сегодня, он неумолимо отказал бы вам.

Как видно, герцогиня ошибалась. Лукавство кардинала превзошло ее хитрость.

— Это правда, — сказала Анна, подумав. — Ах, Мария! — прибавила она тоном упрека. — Для чего вы так часто говорите мне об этом человеке, для чего вы описываете мне его таким красивым, таким обольстительным, таким великолепным? Зачем вы внушили мне желание видеть его скорее, чем требуют приличия двора, как будто заранее, и не зная его, я должна принимать в нем участие? Герцогиня, мысли, внушенные вами мне, мысли дурные, не согласующиеся с моими супружескими обязанностями, и я сержусь на вас за то, что вы внушили их мне.

Анна Австрийская говорила это искренно. Ее инстинкты честности и целомудрия, ее гордость как женщины и испанки возмущались против вредного влияния герцогини. Но герцогиня была слишком опытна в любви для того, чтобы не оценить как следует последние упреки полупобежденной совести, вес которой, как она знала сама по себе, должен быть очень легок на весах в решительный день битвы. Она не пугалась порывов внезапного гнева, которые время от времени одушевляли Анну Австрийскую против нее. Она была уверена, что будет прощена вполне, когда королева вкусит наконец счастливую любовь, которой до сих пор она не знала и которую решилась наконец узнать.

Много было рассуждений о вопросе, что заставило герцогиню де Шеврез бросить Анну Австрийскую в объятия Букингема, потом герцога де Монморанси и, наконец, графа де Морэ, единственного незаконного сына Генриха IV, который походил на своего отца. Разрешение этого вопроса, однако, не представляет больших затруднений. Герцогиня, очевидно, действовала под влиянием двух совершенно различных чувств: дружбы к Анне Австрийской и ненависти к Ришелье. Было доказано, что она искренно любила королеву и так же искренно ненавидела кардинала. Она родилась для любви, которой приносила беспрестанные жертвы. Понятно, как женщина, видевшая в любви счастье и цель жизни, она должна была огорчаться и сожалеть о молодой и пылкой королеве, которую любила и которая была лишена этого счастья. К этой причине присоединялась другая, не менее могущественная. Зная планы Ришелье относительно королевы, она хотела не только разрушить их, но и найти ему счастливого соперника. Приезд в Париж герцога Букингема доставил ей этого соперника. Она знала герцога и даже была недолго его любовницей во время поездки в Лондон к герцогу де Шеврезу, своему мужу, который занимал там место посланника. Она знала, что герцог молод, красив, волокита, предприимчив, как человек, никогда не нападавший на непреклонных, то есть что он соединял все качества, какие самая разборчивая женщина может пожелать для своего любовника. Она выбрала его и поклялась, что он понравится королеве.