Читаем без скачивания Age of Madness и Распадаясь: рассказы - Александр Назаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оглядываясь, замечаю несколько теней, которые мелькают в переулках. Это игра моего воображения? Или это ночные призраки, заблудшие души, охочие до наших жизней? Надо меньше пить по ночам. Зачем я вообще пошел в этот бар. Ребенку бы помогли и без меня. А если бы не помогли? Так. Довожу ребенка до дома и вызываю такси, чтобы доехать до дома самому.
В это время часы на Иггдрасиле отбивают двенадцать раз. Полночь. Звон часов небоскреба для меня как погребальный звон. Это звонят по мне. Я уже уверен. Что делать ребенку ночью у бара? Такой бледный, такой спокойный и уверенный. Он вообще живой? Меня прошибает холодный пот. Кажется, эту ночь я не переживу. Может, оно и к лучшему? Пацан время от времени бросает на меня взгляд, как бы проверяя, хочу ли я продолжать идти за ним. У него глаза работника скотобойни.
В это время на противоположной стороне улицы появляется старичок с ретривером. Славно, хоть одна живая душа. А можешь он тоже призрак, да и его собака тоже? Я не могу быть уверен ни в чём. Остается только идти вперёд. Когда мы с ребёнком проходим мимо старика с собакой, мальчик резко останавливается.
— Дяденька, а можно погладить собаку? — вдруг спрашивает мальчик. Впервые с его лица пропадает безразличное выражение, появляется заинтересованность. Однако, секундой позже он снова смотрит на меняя, приобретая былую холодную решимость.
— До, конечно, — ласково отвечает дедушка, а потом обращается ко мне, — гуляете с сыном на ночь глядя? Полезно для здоровья. Хотя я не стал бы слишком уж допоздна гулять, здоровый сон не менее важен. Да и зима нынче. Не простудитесь.
Заинтересованный собакой ребенок на секунду отпускает мою руку. Нет. Все-таки это обычный ребёнок. Зоря я так загнался по его поводу.
Не тут-то было.
Все происходит буквально за одну секунду. Вдруг ребенок резко смотрит куда-то в сторону, в переулок. Затем он еле заметно кому-то кивает. Бросаю взгляд туда же и вижу, как очередная тень скрывается за поворотом.
Сердце моё ёкает. Все как в тумане. Кажется, я себя уже не контролирую. В голове только одна мысль:” Спастись, бежать, спастись, спастись”. Ноги сами несут меня прочь. Что я делаю, я бросаю ребенка? Это не ребенок. Это смерть? Еще рано. Еще слишком рано. Но ведь жить так тяжело, быть может лучше принять руку смерти? Тогда кто останется с Этель.
Что это было? Что за мысль у меня в голове. Как давно я это не чувствовал. У меня есть ради кого жить.
Город проносится мимо меня, а холодный воздух рвет мне легкие. Я буквально запрыгиваю в бар, из которого вышел до этого.
— Мы тут скоро закрываемся, — говорит мне бармен, — сами знаете, после чумы мы ограничены по времени.
Я же просто прикован страхом к барной стойке. Он вернется за мной. Он придет и заберёт меня. Я не знаю, куда меня утащат, но я туда не хочу. Страшно даже смотреть на улицу, не то, что выходить туда.
— С тобой все в порядке? — спрашивает бармен.
— У тебя есть телефон? Дай мне позвонить.
Я прилипаю к трубке телефона и дрожащими пальцами набираю номер. Ответь, давай же, прошу тебя ответь. Гудки словно отбивают мне тот похоронный звон, что я услышал ранее на улице. В итоге она все-таки берет трубку.
— Забери меня. Прошу тебя забери меня.
— Кто это? Забрать откуда?
— Этель, это я, Фред. Мне нужна твоя помощь. Мне кажется, я сейчас умру. Умру точно, если ты мне не поможешь. Если не заберешь меня. Я только что бросил ребенка посреди улицы. Ночью. Но я боюсь этого ребенка, он хочет забрать меня в ад. Забери меня. Я в баре, где мы первый раз встретились. Я не могу идти один, он заберет меня.
Через полчаса двери бара открываются, на пороге появляется Этель. Я подхожу к ней. За эти тридцать минут я понял, насколько бредово и ужасно поступил. Бармен, благо, на улицу меня не выгнал, подождал со мной. Видимо, его смутило мое состояние. Подхожу и обнимаю Этель.
— Прости меня, я зря тебя потревожил. Но спасибо, что пришла.
Пока мы шли по улице я рассказал ей, что случилось.
— И правильно сделал, что убежал, — сказала она после моего рассказа.
— Что, почему? Я же ребенка бросил!
— Ага. А если бы не бросил, сейчас бы по кусочкам лежал в контейнерах. Я знаю, что это был за ребенок. Он из Алайсиаги.
— Это разве не миф? — удивляюсь я.
— Не думаю. Они появились в первые дни чумы и существуют до сих пор. Кровавые преступники, что разбирают людей на органы. Они используют детей. Подбирают сирот и выращивают, наставляя на их путь. Ну и не всегда сирот. Знаешь, иногда у матери рождаются “ненужные дети”, так вот, они и таких забирают. Если бы я родилась во времена чумы, я бы могла стать одной из них. Они учат детей заманивать людей в отдаленные части города, чтобы либо убить (в лучшем случае), либо распилить на органы.
— Ты уверена, что этот ребенок был из таких?
— Да. А если нет, то ему наверняка помог тот старик, у которого ребенок остановился. Считай, та собака, с которой старик шел, спасла тебе жизнь. Дети есть дети. Даже если они работают на хладнокровных убийц. В страшное время живем.
— Ага, а жили в еще более страшное. Война, чума и одновременно Алайсиаги. Хотя не сказал бы, что в то время я испытывал такой уж смертельный страх. Это сейчас, оглядываясь назад, мы понимаем, в какой тьме жили.
В это время впереди нас появляются две фигуры, что идут нам навстречу. Они кажутся мне знакомыми, а когда они приближаются, я узнаю в них Никс и Кера, электрооккультисты и умелые танцоры.
— Оу, привет, — говорю я им, — давно не виделись
— Ага. Гуляете?
— Ну да, а вы?
— Мы тоже, вы не спешите домой?
Я смотрю на Этель, он качает плечами, а затем отрицательно качает головой.
— Отлично, — восклицает Кера, — хотите погадать на картах?
— Узнать свою судьбу? Я в это не верю.
— А мы и не на судьбу гадаем, — прерывает меня Никс.
— Да, — поддерживает её Кера, — на самом деле мы гадаем на душу. Мы открываем душу человека. Её сущность, что думаете?
— Почему нет, — говорит Этель, — давно хотела узнать, что у меня за душа. Хотя мне кажется, что
