Читаем без скачивания Загадки истории России - Николай Непомнящий

Случилось так, что в Кременчуг приехал император Николай Павлович и тоже остановился у Остен-Сакенов. Александра Никифоровна была ему представлена и, по-видимому, тоже завладела его симпатией. Император долго беседовал с ней, расспрашивал о Сибири.

Покидая Кременчуг, Николай Павлович посоветовал графу дать девушке записку-пропуск — на случай, если она выразит желание поехать в Петербург.

— Если будешь в Петербурге, — сказал он сибирячке, — заходи во дворец, покажи записку, и нигде тебя не задержат.

Александра Никифоровна, впрочем, в Петербурге так и не побывала. Пожив еще некоторое время у Остен-Сакенов, посетив несколько монастырей, она вернулась в Сибирь.

(Несмотря на, казалось бы, анекдотичность, этот рассказ совершенно правдив, так же как и его продолжение, к которому мы еще вернемся.)

Вот как описывает Александра Никифоровна свою встречу с Федором Кузьмичом (цитируем по книге Г. Василича «Император Александр и старец Федор Кузьмич»):

«Долго обнимал меня Федор Кузьмич, прежде чем приступить с расспросами о моих путешествиях, и все-то я рассказывала ему, где была, что видела и с кем разговаривала; он слушал меня со вниманием, обо всем расспрашивал подробно, а потом сильно задумался. Смотрела я на него, смотрела, да и говорю ему спроста:

«Батюшка Федор Кузьмич! Как вы на императора Александра Павловича похожи!» Как я только это сказала, он весь в лице изменился, брови нахмурил, да строго так на меня: «А ты почем знаешь? Кто тебя научил так сказать мне?» Я испугалась. «Никто, говорю, батюшка, это я так просто сказала. Я видела портрет императора Александра Павловича у графа Остен-Сакена, мне и пришло на мысль, что вы на него похожи, и так же руку держите, как он». На это старец ничего не ответил, а вышел в другую комнату, заплакал и утирал слезы рукавом рубахи».

В конце 1857 года Федор Кузьмич снова отправил свою любимицу — на богомолье в Россию. Она объехала многие губернии, побывала даже на Валааме, и в Киево-Печерской лавре. В Киеве она познакомилась с офицером, майором Федоровым, за которого вскоре и вышла замуж. Прожив с мужем пять лет, овдовев, «майорша Федорова» вернулась на родину, но старца Федора Кузьмича в живых уже не застала. Она поселилась в Томске, где и скончалась в преклонном возрасте, оставив после себя воспоминания.

Федор Кузьмич вел обширную переписку с разными лицами и постоянно получал всякие известия о положении дел в России, но тщательно скрывал чернила и бумагу. Вставал он очень рано, но как проводил свободное время, никто не знал, так как келья была заперта. В молитве? В писании писем? Видимо, было и то и другое…

По рассказам современников, знавших Федора Кузьмича, он обнаруживал прекрасное знание петербургской придворной жизни и этикета, а также событий конца XVIII — начала XIX века, знал всех государственных деятелей и высказывал довольно верные характеристики их. С большим благоговением он отзывался о митрополите Филарете, архимандрите Фотии, рассказывал об Аракчееве и его военных поселениях, вспоминал о Суворове и Кутузове. Примечательно, что он никогда не упоминал имени Павла I…

В 1857 году старец познакомился с состоятельным томским купцом Семеном Феофановичем Хромовым, который настолько увлекся старцем, что построил на своей заимке (в четырех верстах от Томска) отдельную келью и убедил Федора Кузьмича переехать туда.

31 октября 1858 года старец распростился с Зерцалами, где в общей сложности прожил более двадцати лет, и переселился к Хромову.

Накануне он перенес из своей кельи в часовню образ Печерской Божьей Матери (привезенной ему одной из его учениц — Натальей Яковлевной Поповой) и Евангелие. В день отъезда в Томск он заказал молебен, на котором присутствовали местные крестьяне, а после молебна оставил в часовне раскрашенный вензель — букву А с короной над ней.

— Храните этот вензель пуще глаза своего, — сказал он крестьянам.

А вот некоторые подробности жизни Федора Кузьмича у Хромова (также со слов современников).

Чиновница Бердяева приехала в Томск искать себе квартиру в семейном доме. Ей указали на дом купца Хромова. Придя туда, Бердяева встретилась со старцем и, вскрикнув, упала в обморок. Федор Кузьмич сказал хромовским работникам: «Приберите эту женщину». Ее унесли и привели в чувство. После этого старец попросил Хромова: «Не надо пропускать эту женщину сюда». Впоследствии Бердяева рассказывала, что в старце она узнала Александра I.

Великий князь Николай Михайлович специально дважды за свой счет посылал в Сибирь молодого человека, Николая Аполлоновича Лашкова, бывшего чиновника особых поручений при новгородском губернаторе. Там, в Сибири, Лашков навел подробные справки и составил весьма интересный доклад о всех сказаниях, толках и рассказах о Федоре Кузьмиче. Кроме того, Лашков посетил несколько монастырей в центральных губерниях России, расспрашивал о старце. Трудностей при этом хватало, духовенство оказывало сопротивление (указание Победоносцева!), — оно либо не доверяло данным великим князем полномочиям, либо опасалось неприятностей при осмотре Лашковым монастырских архивов.

Томский мещанин Иван Васильевич Зайков рассказывал Лашкову следующее.

В пятидесятых и шестидесятых годах в Томске жил советник губернского суда Лев Иванович Савостин. Он часто посещал старца и раза два приводил к нему Зайкова.

«Старец был глуховат на одно ухо, — сообщал Зайков, — потому говорил немного наклонившись. При нас во время разговора он либо ходил по келье, заложив пальцы правой руки за пояс, как это делают почти все военные, или стоял прямо, повернувшись спиной к окошку. Придя в келью и поздоровавшись со старцем издали, мы молча садились. Старец первый начинал разговор, предлагал вопросы, а Савостин отвечал на них. Во время разговора обсуждались всевозможные вопросы: государственные, политические и общественные… Говорили иногда на иностранных языках и разбирали такие вопросы и реформы, как всеобщая воинская повинность, освобождение крестьян, война 1812 года, причем старец обнаруживал глубокое знание всех событий, и сразу было видно, что он был одним из главных действующих лиц…»

Старшая дочь Хромова, Анна Семеновна Оконишникова, любимица Федора Кузьмича, рассказывала Пашкову: «Когда Федор Кузьмич жил в селе Коробейникове, то мы с отцом приехали к нему в гости. Старец вышел на крыльцо и сказал: «Подождите меня здесь, у меня гости». Мы отошли в сторонку и стали ждать у лесочка. Прошло около двух часов; наконец из кельи, сопровождаемые Федором Кузьмичем, выходят молодая барыня и офицер в гусарской форме, высокого роста, очень красивый, похожий на покойного наследника Николая Александровича. Старец проводил их довольно далеко и когда они прощались, мне показалось, что гусар поцеловал ему руку, чего он никому не позволял. Пока они не исчезли друг у друга из виду, они все время друг другу кланялись. Проводивши гостей, Федор Кузьмич вернулся к нам с сияющим лицом и сказал моему отцу: «Деды-то как меня знали, отцы-то как меня знали, дети как знали, а внуки и правнуки вот каким видят».

А вот что рассказывал Иван Григорьевич Чистяков, знавший старца:

«Старец хорошо владел иностранными языками, ему известны были политические события… Рассказывая крестьянам или своим посетителям о военных походах, особенно о войне 1812 года, он как бы перерождался: глаза начинали гореть ярким блеском и он весь оживал; сообщал он такие подробности, вдавался в описание таких событий, что казалось — был их участником. Например, рассказывал он о том, что когда Александр I въезжал в Париж, под ноги его лошади постилали шелковые платки и материи, а дамы бросали на дорогу цветы и букеты, что Александру было очень приятно. Во время этого въезда граф Меттерних ехал справа от Александра и имел под собой на седле подушку… Когда в России появилась ложа масонов, Александр сделал заседание из высших духовных и светских лиц с целью обсудить вопрос: следует ли допустить эту ложу в России или нет. «Александр, — заметил старец, — не был ни еретиком, ни масоном».

В этом рассказе Чистякова любопытна, между прочим, следующая деталь: знаменитый австриец Меттерних известен вообще под своим княжеским титулом, и только лицо, действительно хорошо знакомое с событиями и лицами начала XIX столетия, могло — в глухом местечке, где-то в Сибири! — знать, что Меттерних носил титул графа, хотя, впрочем, при вступлении союзников в Париж он уже был возведен в княжеское достоинство.

Некто Скворцов, который жил невдалеке от кельи старца, рассказывал:

«Жили у него два ссыльных, бывшие царские истопники. Один из этих истопников заболел, и второй пошел к старцу просить его молитвы. Войдя в келью старца, истопник бросился перед ним на колени и, опустив голову и дрожа от страха, начал рассказывать о цели своего прихода. Старец слушал его, стоя к окну спиной и лицом к истопнику, не перебивая его. Окончив свой рассказ, истопник смолк и слышит, что старец приближается к нему, и чувствует, как он обеими руками поднимает его с колен, и одновременно слышит знакомый ему голос: