Читаем без скачивания Загадки истории России - Николай Непомнящий

— Успокойся.

Встает, поднимает голову и, взглянув на старца, с криком, как сноп, валится на пол и теряет сознание: перед ним стоял и говорил с ним сам император Александр I со всеми его отличительными характерными признаками, но уже в виде седого старца с длинной бородой…»

А вот рассказ Ольги Максимовны Балахиной: «Однажды я пришла в келью старца Федора Кузьмича и увидела в ней Семена Феофановича Хромова, который из ящика с вещами старца вынимал какие-то бумаги. Взяв одну из них, он сказал мне: «Старца называют бродягой, а вот у него имеется бумага о бракосочетании Александра Павловича с императрицей Елизаветой Алексеевной». Бумага эта была синеватого цвета, толстая, величиной с целый обыкновенный лист. На бумаге некоторые слова были напечатаны, а некоторые писаны. Помню, что в этой бумаге Александр I назван еще великим князем. Внизу листа находилась черная печать с изображением церкви. Что это было так, я готова принять присягу хоть сейчас».

Наталья Яковлевна Попова (уже упомянутая выше) спросила однажды старца о его родителях, чтобы помолиться за них. Старец ответил: «Это тебе знать не нужно. Святая Церковь за них молится…»

М.И. Ткачева (урожденная Ярлыкова) приводит следующие слова Федора Кузьмича: «Когда в 1812 году француз входил в Москву, Александр приходил к мощам Сергия Радонежского и помолился ему со слезами и услышал голос угодника: «Иди, Александр, дай полную волю Кутузову, да поможет бог изгнать француза из Москвы».

Среди рассказов современников о Федоре Кузьмиче следовало бы отвести значительное место запискам самого Семена Феофановича Хромова. Но, к сожалению, девять десятых своих рассказов Хромов посвятил всевозможным чудесам, якобы совершенным старцем. Тут и дар «провидения», и «исцеления», и «пламя над домом в момент смерти старца», и «чудодейственная водица»… Наверняка Хромов добивался канонизации своего таинственного жильца, и основная цель его записок состоит в том, чтобы доказать необходимость причисления старца к лику святых.

Федор Кузьмич скончался в своей келье в 8 часов 45 минут 20 января 1864 года.

Перед смертью он сказал жене Хромова на ее просьбу «объявить хоть имя своего ангела»: «Это Бог знает», а самому Хромову завещал похоронить его скромно («Ты меня не величь!»), подтвердил, что он «не монах» и указал на маленький мешочек, висевший у изголовья кровати: «В нем тайна моя…»

Из вещей старца в келье остались черный суконный кафтан, деревянный посох, чулки из овечьей шерсти, кожаные туфли, две пары рукавиц из черной замши да черный шерстяной пояс с железной пряжкой.

Похоронен старец на кладбище томского Алексеевского мужского монастыря. Могила старца была обнесена решеткой — простой, деревянной, крашенной белой краской, по углам посажены были четыре кедра, крест белый, на кресте вывели надпись: «Здесь погребено тело Великого Благословенного старца Федора Кузьмича, скончавшегося 20 января 1864 года». По распоряжению томского губернатора Мерцалова слова «Великого Благословенного» замазали белой краской, но от времени краска слиняла и буквы проступили вновь…

Небезынтересны рассказы, относящиеся к смерти таинственного старца, а также к обстоятельствам, имевшим место в последующие за его кончиной годы.

Протоиерей Илья Иоаннович Изосимов рассказывал (со слов Хромова), что Федор Кузьмич всю жизнь тщательно скрывал ото всех свое настоящее звание, так что на прямой вопрос Хромова: «Молва носится, что ты, дедушка, не кто иной, как Александр Благословенный, правда ли это?» ответил: «Чудны дела твои, Господи, нет тайны, которая бы не открылась». Это было накануне смерти старца, а на другой день, то есть в самый день кончины, он сказал Хромову: «Панок, хоть ты знаешь, кто я, но ты меня не величь, схорони просто».

Тот же Изосимов, также со слов Хромова, рассказывал о свидании томского купца с министром двора графом И.И. Воронцовым-Дашковым.

«В зале (у графа Воронцова-Дашкова) вокруг стола сидели восемь генералов. На вопрос, правда ли, что старец есть император Александр I, я ответил им: вам, как людям ученым, это знать можно лучше меня. Потом между ними завязался спор. Одни говорили, что этого быть не могло, другие же, наоборот, доказывали, что все это могло быть. Спор был продолжительный, дошло даже до того, что один из генералов сказал мне: «Если вы, Хромов, станете распространять молву о старце и называть его Александром I, вы наживете себе много неприятностей». Много говорили, но ни к какому соглашению не пришли…»

Иван Денисович Митрополов, служивший в Синоде при К.П. Победоносцеве, получил в подарок от барнаульского мещанина Е.Ф. Сдобникова книгу с надписью — «Книжица, заключающая в себе акафист Воскресению Христову и сказание об антихристе». Книгу эту русскими буквами, но славянским слогом писаную, подарил, по словам Сдобникова, старец Федор Кузьмич одной благочестивой чиновнице в Томске. Чиновница, проживая затем в Бийске, перед своей смертью в 1876 году передала «Книжицу» одной своей знакомой, келейнице Таисии. А келейница, в свою очередь, передала ее Сдобникову… И.Д. Митрополов в С.-Петербурге в публичной библиотеке сличил эту рукопись с некоторыми писаниями Александра I. Оказалось, что некоторые буквы схожи. Был тут генерал Н.Ф. Дубровин, который сказал Митрополову: «Покажите мне эту «Книжицу», я знаю почерк Александра Павловича и тотчас же скажу, он ли писал это». Увидев первую страницу акафиста, генерал воскликнул: «Это писал Александр Павлович!» Затем смотрел подлинные письма, заметки и пр., писанные несомненно рукой Александра I, сличал некоторые буквы. Сходство было, но показалось, что в акафисте почерк изменен намеренно — одни и те же буквы писаны различно.

В. Барятинский, автор «Царственного мистика», задает вопрос: какой же беспристрастный вывод можно сделать из всего вышеизложенного?

«Во-первых, таинственный старец был безусловно человек очень образованный, воспитанный, прекрасно осведомленный в вопросах государственных, исторических (в частности, эпохи царствования Александра I); знал иностранные языки, когда-то прежде носил военный мундир, бывал при дворе, хорошо знал петербургскую жизнь, нравы, обычаи и привычки так называемого высшего круга.

Во-вторых, он самовольно принял на себя обет молчания относительно выяснения собственной личности; он удалился от мира в целях искупления какого-то тяжкого греха, мучившего его всю жизнь; не принадлежа к духовному званию, он был очень религиозен, но не в «церковном» смысле слова, не в обрядовом, а именно в мистическом.

В-третьих, ни одно показание людей, знавших его, не может служить возражением против догадки, что он был именно император Александр I; наоборот, все указания свидетельствуют в пользу такой догадки (я не говорю даже о тех, которые прямо без обиняков называют старца Александром).

В самом деле, наружность, рост, возраст, глухота на одно ухо, манера держать руки на бедрах или одну за поясом, привычка принимать посторонних стоя и при том почти всегда находясь спиной к свету (т. е. к окну) — все это указывает на несомненное сходство с Александром I.

В-четвертых, Федор Кузьмич вел с какими-то лицами обширную переписку, а с некоторыми даже шифрованную; стоит только вспомнить хотя бы историю Александры Никифоровны, ее пребывание у графа Остен-Сакена, ее встречу с Николаем I, подробные указания на разных лиц, данные ей старцем… Тут, кстати, следует заметить, что несмотря на несомненность факта, что Федор Кузьмич вел переписку, — ни одна строка из этой переписки не стала достоянием истории: все письма как-то таинственно исчезали. Так, например, детям графа Д.Е. Остен-Сакена достоверно известно, что отец переписывался со старцем и держал его письма в особом пакете, но пакет этот после смерти графа куда-то бесследно исчез, совершенно так же, как исчезли документы, касающиеся последних лет жизни Александра I.

Следует признать, что если тайна смерти императора была не особенно хорошо сохранена, то тайна жизни старца была скрыта очень хорошо!

В-пятых, нельзя не считаться с тем фактом, что четыре человека признали в старце императора Александра: солдат Оленьев, чиновница Бердяева, бывший придворный истопник и еще один солдат, шедший в партии ссыльных».

В. Барятинский подчеркивает, что, кроме этих пяти пунктов, обращающих на себя внимание, можно отыскать еще множество указаний, если внимательно вчитываться в имеющиеся документы. Но весьма интересным является следующее.

Слухи о том, что император Александр I не умер в Таганроге в 1825 году, возникли тогда же, когда тело умершего следовало из Таганрога на север. Но, как было отмечено выше, вскоре эти слухи заглохли — так же внезапно, как и возникли. О таганрогской драме забыли. И только через сорок лет возникают не просто слухи о ложной смерти Александра Павловича, но целая легенда о каком-то сибирском отшельнике, которого называют именем императора. Почему? Какие причины заставили где-то в Сибири потревожить давно забытую и похороненную тень?