Читаем без скачивания Чёрный атаман. История малоросского Робин Гуда и его леди Марианн - Ричард Брук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так пятую годину его немае… – Юрко все смотрел в прореху между занавесями. – Може, случилось що з Нестором Иванычем, треба на допомогу бежать?.. А мы тута сидим, чаи распиваем…
Оглянулся, с осуждением глянул на Ванька Лепетченка, что как раз подливал себе из самовара уже пятую чашку. Тот заржал как конь, затряс лохматой башкой:
– Тоже мне, помогальщик выискался! Подрастешь, знайдешь себе девку – видразу поймешь, що з нашим братом «случается» через красунь… Ну а покуда сиди, пей чаёк. Хороший он у буржуев…
С удовольствием отхлебнул, прищурился, закинул в рот чудную цукерку из коробочки, что сам же и тиснул в буржуйской кофейне, да проговорил важно:
– Ось возьмем с батьком Катеринослав – реквизуем все припасы в пользу трудящего люда… а пока давайте, хлопцы, налетайте!
– Та коли мы ще его возьмем… – проворчал Каретник, неохотно сполз с дивана, подсел к столу. – Большевики эти мутные, товарищи из ревподполья – ну кажный в свою дуду дудит, не разберешь, де у них правда, де брехня… Нестору бы з ними зараз договорить, а не за юбкой бегать…
Лепетченко шикнул на него, метнул взглядом на Юрко – мол, поосторожнее с такими заявлениями, при хлопчике-то, но Каретник, пес верный да строгий, отмахнулся: врать был не приучен, всегда что думал, то и говорил. За то и любил его особо батька Махно, потому и доверял свою жизнь…
Будь иначе, Семен сейчас бы сидел не в меблированных комнатах, взятых внаем на двое суток, как раз напротив Панночкиного дома, а пил бы водку с большевиками на конспиративной квартире, в компании Чубенко и еще парочки гуляйпольских «дипломатов», прибывших на переговоры о возможности «совместных действий» с большевистским ревкомом. Переговоры и были солидным, весомым поводом для вылазки в Катеринослав: кому хочешь предъявляй, затыкай рты досужим сплетникам.
Семен и затыкал, но сам с собою, да в компании самых доверенных «сынков», мог и поворчать, что Махно не об том думает. Надо германцев добивать, гнать с батькивщины, подальше от махновской столицы, да выстраивать оборону против беляков, да решать, что делать с Петлюрой (заключать союз или бить нещадно), а самое главное, понять, как быть с большевиками, забиравшими все большую силу и власть…
Дел невпроворот, только поворачивайся, враг жмет отовсюду, и вот – вольно ж Нестору башку потерять от любви, да бегать за своей Панночкой, точно кобелю в гоне!
Ох, нехорошо это было, не ко времени, опасно, неразумно. И слова ему поперек не скажи: рискуешь получить пулю между глаз, и одного не бросишь, потому что ну как же атаману – рисковому да бедовому – с неприкрытой спиной?
Жинночьи тряпки, понятно, шпиков отвлекают, путают, да все ж не броня, от пули не защитят.
Семен крякнул, покрутил головой, налил себе чаю, позвал Юрко:
– Подь сюды, хватить в окно таращиться…
– Ни… Я вже лучше покараулю…
От такого упрямства Каретник вконец осерчал:
– Подь сюды, говорю! Никуда батя не денется, чай, не хлопчик зеленый, да и дом этот мы цельные сутки пасли – теперь уж знаем, где шо. Ежели допомога потребуется, даст сигнал, и уж тогда не оплошаем.
– Да… Не оплошаем.., – протянул Лепетченко, откинулся на стуле, руки за голову заложил – хорошо им троим сиделось, в тепле, да под яркою лампою, рядом с самоваром, тянуло посплетничать о том, о сем:
– Ну а з ранку-то що делать будем?
– Как що? – не понял Каретник. – Ноги в руки, да тикать на поезд поскорее, с Чубенкой да иншими хлопцами на вокзале разделимся, так порешили…
– Ну а якщо вин решить Панночку скрасть и везти до Гуляй Поля?
– Та не решит…
– Чому? Как сюды за ней прийихав, так и видвезти захоче… Ты ж, поди, тож слышал от Юрка, що Нестор Иваныч на ней ожениться задумал? Эй, Юрко! Ну-ка, повтори товарищу Каретнику, а то он не верит: чув ты, що Нестор Иваныч хоче Панночку в дружины взять?
Юрко нехотя обернулся, но под тяжким взглядом Каретника все же покинул свой пост у окна, подошел к столу, сел. Руки сложил на коленях, кивнул, как на допросе:
– Чув я… Хоче атаман, щоб дружиною вона йому була, а не просто коханкою… дюже любить он ее, дюже…
– Так твою растак! – Семен ладонью широченной по столу хлопнул, блюдце подпрыгнуло, перевернулось. – Це що ж такое выходить – Нестор Иваныч не на побачення с коханкою приехал, а наречену красть?.. Вин же на Гале збирався одружитися… Галя так гордая ходить… с самых Несторовых именин…
Лепетченко развел руками:
– Да вот оно как… Какая панночка ни будь, а все равно яё ябуть… Значить, батьку Махне панночка белая милее да слаще учителки чернявой! Я ж о том и гутарю – одружитися-то он може, та як з такою нареченною с Катеринославу утечь?.. Сестра-то ее, бачили, с кем дружбу водит? С офицерьем да вартовыми…
– Бачили… блядь буржуазная… – Каретник отер взмокший лоб, разом представив, сколько вартовых да солдатни кинется по их следам, если Нестор в самом деле умыкнет свою красавицу, что была вовсе не крестьянкою, и не телефонисткою, и не учителкою, даже не анархисткою, как бешеная атаманша Маруся – а панночкою, и не просто панночкою, а верно, графского али княжеского роду…
– Та не наше это дело! – горячо встрял Юрко, хоть его и не спрашивали. – Нестор Иваныч сам знает, що ему робыть… та на ком женитися… а наше дело слухать его!
– Эвона, слухать! Ты, Юрко, молод еще рассуждать… Нестор нам командир в бою, про то спору немае, а так-то – такой же чоловик, як мы… – Лепетченко шумно отхлебнул чаю. – Мы все за него горой, но ежели он неладно робыть, так может и нас послухать! Я ось думаю, что краще ему будет на Гале ожениться…
– Та ну тебя… хорош языком трепать! – Каретник чуял, что лучше бы им этой темы не касаться вовсе, но Ванька было не остановить – видать, накипело, наболело у человека:
– Не, ну а шо я такого сказал? Галина Андревна женщина тверезая, серьезная, самая для нас матушка!
– Ни, Олександра Миколаевна лучше… – возразил Юрко. – Добрая она, сердечная… и Нестора Иваныча любить… дюже любить! А от Галины холодом веет.
– Та шо ты розумеешь, малой! Панночка – она ж панночка и есть, только до беды доведет! Раз в степу сбежала, два сбежала, вот и третий порскнет, как пить дать! И шо? Опять ее ловить по всей Екатеринославщине?..
– Погоди ты еще ловить… – проворчал Семен – умом он соглашался с доводами Лепетченка, но сердце было на стороне Юрка, что за Панночку говорил. – Нам бы сперва отсюда самим убраться, живым и невредимым… Так що лучше бы Нестор Иваныч не спешил и еще подумал, а Панночка его пока в Катеринославе посидит…
Каретник помотал головой, поморгал глазами, прогоняя вдруг накатившую дремоту, и распорядился:
– Хватит чаи гонять! Спать треба… ты, Юрко, давай, ложись, и я тоже лягу – а ты, Ваня, давай-ка, сам покарауль… да смотри в оба! И послушивай, щоб чаво не пропустить… Через два часа растолкаешь, я тебя сменю.
***
Чайная чашка в тонкой Сашиной руке дрожала. Не удержала – поставила на блюдце. Отломила кусочек пирога, но есть не стала, положила рядом с чашкой.
Нестор глянул, свою чашку отодвинул, к любимой подсел поближе, обнял:
– Сашенька, ну що такое?.. Не плачь, нема про що плакать…
Она губы сжала, глаза зажмурила, уткнулась ему в плечо:
– Не плачу, не плачу, желанный мой… Просто думаю – как буду без тебя?..
– А ты не думай, любушка… Вот же он я, здесь, с тобою…
– Так ведь уйдешь скоро, до света еще… Нестор!.. – всхлипнула, обеими руками обхватила, прижалась – у атамана сердце пропустило удар, горло царапнуло, обожгло болью… так любил ее сейчас, что тонул в нежности, хотелось грудь себе рассечь, сердце вынуть – вот, смотри, Панночка, кровавым нарезом имя твое впечатано, суженая моя, единственная! Вздохнул коротко, к себе покрепче
