Читаем без скачивания Чёрный атаман. История малоросского Робин Гуда и его леди Марианн - Ричард Брук

А Ланской глянул остро, внимательно… лицо стало холодным, строгим… и снова просияло улыбкой. Иван Петрович пошутил, заставил всех смеяться, снова пошутил, заговорил о другом – отвлеченном, легком… Саша же запомнила тот его взгляд; и сейчас, вынужденно принимая его заботы, вместе гуляя, сидя за столом бок о бок, ничем сокровенным делиться не хотела, и тайн своих деникинскому офицеру не доверяла. Думалось ей, что так будет лучше для всех… даже для самого Ивана Петровича. Меньше знает – дольше проживет.

Напрасно Ланской намекал, что не все потеряно, что она может в любой момент передумать, помириться с сестрой, и тогда он, Ланской, возьмет на себя все хлопоты, чтобы доставить ее в белый Крым, где «госпожа Елена Николаевна ожидает парохода»… и дает слово офицера, что сумеет обеспечить ей безопасный проезд до Ялты или Севастополя. Намеков Саша не понимала… не хотела понимать; но и он не хотел понимать ее намеков, что в скором времени Екатеринослав может стать опасным для каждого, кто носит золотые погоны.

***

Митинг закончился поздно, все устали… Галина очень хотела поехать домой, но задержалась в штабе, вроде бы за тем, чтобы на правах секретаря помочь Нестору Ивановичу разобраться с корреспонденцией – днем у атамана было столько дел и забот, что на возню с письмами, телеграммами и депешами, на разную писанину, оставались только ночи. На самом деле это была наилучшая возможность побыть с Махно наедине, поговорить спокойно и на трезвую голову, без вечных адъютантов и полевых командиров, поскольку днем или вечером любое штабное «совещание» с участием мужчин через полчаса превращалось в пьянку.

Галина не была слепа и понимала – Нестор нарочно уклоняется от нее, нарочно избегает встреч с глазу на глаз. После возвращения из Екатеринослава, куда метнулся с непонятной целью, безумно рискуя, хотя вполне мог бы отправить «посольство» и узнать через него все, что хотел, батька Махно и вовсе стал диким неприрученным зверем… Галина подступала и так, и этак, ловила и на ласку, и на хитрость, но он не давался в руки, и каждый раз, стоило ей начать беседу, не касавшуюся штабных или общественных гуляйпольских дел, Нестор Иванович произносил сквозь зубы, скороговоркой:

– Занят, занят, занят, Галя, часу немае, после как-нибудь… – и сбегал, оставлял ее ни с чем, кусать губы в бессильном гневе. Уж как она старалась, сколько трудилась, чтобы стать для него необходимой, незаменимой, и ведь смогла: пересидела и бешеную Никифорову, и тихую, но цепкую Овчаренко, и даже от опасной Панночки, околдовавшей атамана с первой ночи, сумела избавиться…

Волин ей восхищался, ручки целовал, уверял, что без нее агитпроп в Гуляй Поле не смог бы работать, и что только ей одной под силу разобраться в штабном хаосе и поставить нормальное делопроизводство. Но то Волин, милейший и горячий Всеволод Яковлевич, давний поклонник и шпион, а вот Нестор Иванович что-то не спешил с признанием заслуг. Он и простой благодарности не проявлял, словно не было ни именинного торта, испеченного в его честь, ни буйного танца, ни прилюдного поцелуя, под крики «Горько!», ни проведенной вместе ночи… а ведь тогда она тоже старалась, отдавалась рьяно, утоляла своим телом страсть, не ею зажженную, и ни словом не упрекнула за то, что, кончая, назвал чужим именем.

Все труды пошли насмарку после злосчастной вылазки в Катеринослав…

Галина догадывалась, в чем дело, а после того, как верная Гаенко донесла ей, что Махно сам ездил на почтовую станцию, получить не то письмо, не то телеграмму «до востребования» – знала точно. Нестор все-таки отыскал свою Панночку, и, как настоящий мужчина, тотчас позабыл, кому и что обещал, простил сразу всем женщинам, кому задолжал подарки или внимание…

Батькины «сынки», хлопцы из ближнего круга, тоже вели себя странно: были почтительны, но не заискивали, как раньше, не старались угодить во всем, с просьбами не подходили.

Галина прочь гнала уныние и грустные мысли, бодрилась – но чувствовала себя свергнутой царицей, и ничего не могла с этим поделать. Черная змея, шипя, разворачивала кольца, кусала за сердце, вливала яд, и напоминала о мучительном унижении, пережитом в дни юности, когда барон Корф разорвал помолвку с нею и вынудил с позором вернуться домой… Нет, она не позволит унизить ее во второй раз, она не позволит снова поступить с ней так подло, и если Нестору Махно суждено расплатиться за барона Корфа, то он расплатится. Расплатится по самому крупному счету…

Галина двери комнаты предусмотрительно плотно закрыла, заложила внутренний засов. Подошла к Нестору сбоку – он сидел в кресле, бледный, усталый, кутал плечи в бекешу, что-то бормотал себе под нос…

Со спины похож был на мальчишку-гимназиста: темные волосы вьются непослушными вихрами, спадают на стройную шею, угловатые плечи напряжены, скованы, левая рука повисла как плеть. Кисть тонкая, тоже мальчишеская, но Галина знала по себе, как обманчива Несторова хрупкость, какую лютую, звериную силищу носит он в своем теле. Пугающий, чужой, нелюбимый… но пылкий, неистовый, властный, во всем, что делал – от военных маневров до любовных утех – и очень нужный ей. Необходимый.

После неудачного побега с Корфом и отвратительной, грязной истории, связанной с самоубийством ее первого любовника, Елистратова, она сама побывала на краю, в шаге от того, чтобы наложить на себя руки… До конца дней своих нужно ей молиться за матушку и за отца, что простили, приняли блудную дочь – нищую, обесчещенную, нигде не пришедшуюся ко двору… Приняли, обогрели, напитали теплом родного дома, дали время зализать кровавые сердечные раны. После -поддержали, когда она снова отказалась скучать и чахнуть в Песчаном Броде, и вздумала поступить в женскую семинарию, закончить образование, стать учительницей.

Верная Феня Гаенко, подружка, сестра, однажды найденная в темных и душных коридорах семинарии, с тех пор тоже была всегда рядом, преданно служила, любила, смотрела в глаза, ловила каждое слова… но поклонения Фени и уважения ей подобных маленьких людей Галине было мало. Ученики в школьном классе, селянские детки, уважали, любили, и от их родителей тоже был почет, но все это – она чувствовала -не то, не то…

Галина не хотела быть внизу, она жаждала подняться. Стать не просто заметной, не просто величавой, красивой женщиной, не просто умненькой учителкой – но значительной. Значить, мочь, повелевать. Утверждать свою волю, наставлять, руководить… и не в гуляйпольской начальной школе, а в самом селе, и в близлежащем городе… в разных городах… может быть, в самом Киеве, а если получится – то и во всей Украине. Новой, незалежной, самостийной Украйне. Кто же мог помочь ей лучше, чем атаман Нестор Махно, кто мог поднять ее, если не он?…

Вот Волин же – нашел себе теплое место рядом с батькой, строчит статьи, пишет книгу, ведет обширную переписку, вникает во все дела, исподволь, незаметно, становится нужным Нестору, незаменимым. Он, Всеволод Яковлевич, книжный человек, ученый, и одним из первых понял, как ценит и бережет Махно таких умников. Это все не просто попутчики – помощники, соратники, что вместе с ним будут строить новый, небывалый мир, вольную республику, справедливую, где для каждого есть и дело по душе, и свободный труд, и отдых, и счастье, где каждый найдет то, что искал… Знания, ученость в Махнограде будут доступны всем, от мала до велика, а не лишь избранным, панам да попам… Все будут учиться, и учить друг друга…

Душа Галины отзывалась на подобную мечту. Вспоминались юношеские грезы, смутное, далекое, но столь желанное Царство Свободы, волшебная страна Беловодье27. Такую страну Нестор задумал создать на земле, и не когда-то в будущем, а прямо здесь, сейчас, начать с гуляйпольских улиц, площадей и садов, и с дикой степи вокруг, и с людей, населявших эту степь… все они были глиной, материей для сотворения, но не в руках Бога, а в руках земного вождя, и в руках его учеников, апостолов новой веры.

Феня называла ее Жанной д’Арк и в чем-то была права… не то чтобы Галина слышала небесные колокола и голоса ангелов, не то чтобы жаждала погибнуть в бою или сгореть на костре – нет, совсем нет… Но Жанну