Читаем без скачивания Награда для Иуды - Андрей Троицкий

– Может перенесем разговор на следующий день?

– Нет. Послезавтра утром я улетаю в Турцию. И не знаю, когда вернусь. Последняя возможность поговорить – завтрашний вечер.

– Идет, – кивнул Мальгин. – Я буду ровно в девять.

Мальгин положил трубку в карман, повесил пиджак на спинку стула и повалился спиной на кровать. Окно выходило во двор, через открытую форточку доносились детские голоса и собачий лай. Мальгин лежал, подложив ладони под голову, и ни о чем не думал. Скрипнули петли, в дверном проеме показалась сухонькое личико Сергуненкова.

– Чаю не желаете? – спросил старик елейным голосом. – Или легкий ужин?

– Ничего не имею против, – ответил Мальгин.

Глава шестая

Вечер был ясным и теплым, на улице еще не зажглись фонари, когда Виктор Барбер переступил порог ресторана «Серебряный аист». Он остановился перед аркой металлодетектора, снял очки с полупрозрачными затемненными стеклами, чтобы громилы, осуществляющие фейс-контроль, могли всмотреться в его лицо, увидеть глаза. Один из охранников одобрительно кивнул головой, мол, все в порядке. Барбер вытащил из кармана связку ключей, положил их на столик, рядом поставил объемистый кожаный портфель, расстегнул замок. Вышибала, досматривающий вещи гостей, наклонился к портфелю и удивленно хмыкнул.

Три двухсотграммовые банки кофе, квадрат, вырезанный из сантиметрового пластика размером сорок на сорок, тюбик крема для кожи, небольшое махровое полотенце, очки для подводного плавания, три аптечных пузырька с какой-то жидкостью и тонкая папка с деловыми бумагами. Странный набор вещей. Люди, посещающие ночные рестораны, не носят с собой банки кофе и очки для подводного плавания.

Барбер перехватил взгляд охранника, доброжелательно улыбнулся.

– Ночью уезжаю за город, – сказал он. – Пока погода хорошая, надо ловить момент.

– Милости просим. Оставьте портфель в гардеробе.

– Нет, я возьму его с собой, – Барбар поправил узел галстука.

– Еще не было случая, чтобы у нас пропадали вещи.

– Не имею права оставлять портфель, уважаемый, – сурово покачал головой Барбер. – Здесь документы государственной важности.

Охранник пожал плечами: вольному волю. Он действовал по инструкции, а там и слова нет о том, что человек, хранящий в своем портфеле банки кофе и аптечные склянки, не имеет права пройти в зал. Барбер миновал арку металлодетектора, сгреб со столика ключи, застегнул замок портфеля и, остановившись возле кассы, заплатил за вход, получив от кассира красные игральные фишки похожие на пуговицы.

Метрдотель хотел усадить посетителя, по виду одинокого прилично одетого бизнесмена, искавшего приключений, за столик возле эстрады, где, разогревая публику, бренчал на фортепьяно пианист в розовом костюме и рубашке с белыми рюшками. На этом бойком месте ненавязчиво предлагали свою компанию местные девочки, которых дважды в неделю проверял гинеколог, но Барбер выбрал дальний столик у занавешенного окна. Верхний свет в зале потушили, на столиках зажглись светильники в оранжевых матерчатых колпаках. Барбер сдал игральные фишки официанту и, сделав заказ, стал осматривать зал. Несмотря на будничный день, посетителей набилось довольно много.

У противоположной стены за длинным столом, заставленным закусками и цветами, устроилась веселая компания. Человек тридцать мужчин и женщин чествовали хозяина заведения Васю Полуйчика, отмечавшего свой юбилей. Гости собрались недавно, поэтому за столиком еще царило общее оживление и неразбериха. Коробки с подарками официанты относили в специальную комнату, запиравшуюся на ключ. Счастливая супруга именинника Галина Чинцова, не присев ни на минуту, снова между гостями, давала команды официантам. Она носилась в комнату, где лежали подарки, бежала обратно к столу, наступая на подол своего длинного, осыпанного серебряными звездочками платья, и, казалась, вот-вот должна была грохнуться на ковер. Тамада, высокий мужик восточного типа, толкнув тост, присаживался на стул, но тут же подскакивал, озаренный новой идеей, начинал что-то азартно говорить, словно поставил перед собой задачу споить всех гостей засветло, в течение первого же часа посиделок.

Сам виновник торжества казался грустным и отрешенным, он улыбался через силу, невпопад кивал головой, часто поглядывал на наручные часы, словно ждал кого-то. Вливая в пасть очередную рюмку, по рассеянности забывал закусить и все больше мрачнел. Его взгляд останавливался на лицах гостей, на пару секунд задержался на Барбере и снова стал блуждать по сторонам. Мордастый охранник, сидевший не за общим столом, а за спиной хозяина, изредка наклоняясь вперед, что-то шептал ему в ухо. Скорее всего, уговаривал много не пить. Время тянулось медленно. Теперь Барбер, изучив обстановку, лишь изредка посматривал в сторону Полуйчика. Неторопливо расправлялся с закуской, он сосредоточил внимание на эстраде, где появилась худая девица в полупрозрачном платье на бретельках. Она запела тонким, как милицейская сирена, голосом о своей чистой неразделенной любви, которую теперь некуда девать, хоть на помойку выбрасывай. Страсти кипели в девице, как варево в котелке туриста. Грудь высоко поднималась, на бледном лице проступили пятна нездорового чахоточного румянца.

Барбер думал о том, что сегодня играет ва-банк. Задуманную операцию рискованной не назовешь, она просто сумасшедшая. Именно поэтому должна кончится его победой. Впрочем, и другого случая свести счеты с Полуйчиком может не представиться. О том, чтобы замочить его подъезде, в лифте, при входе в ресторан, а затем, каким-то чудом оставшись в живых, незамеченным смыться… Об этом можно лишь помечтать на досуге. Кругом камеры слежения, мордовороты с пушками, а у Барбера нет даже помощников, поэтому шансы его ничтожны. Не годится вариант с использованием снайперской винтовки. Выстрел с большого расстояния – это сомнительно. Барбер не промахнется с двадцати метров. Но снайперский выстрел, один выстрел – одно попадание, это не для него.

Еще глупее, еще наивнее вступать в переговоры с Полуйчиком, требуя вернуть украденные миллионы, хотя бы половину этой суммы, хотя бы четверть… Во-первых Барбер не из тех людей, кому болтовня заменяет реальные действия. Во-вторых, торгуясь с Полуйчиком, нельзя надеяться ни на какие уступки. Легко представить, что произойдет дальше, когда Барбер заявит права на свои бабки. Ресторатор забьет стрелку, на которую приедут его люди, чтобы изрешетить Барбера из автоматов, затем труп бросят в придорожную канаву, обольют бензином и сожгут, как полено. Или пропустят тело через промышленную мельницу, которая превращает кости в муку. Переговоры о возврате денег кончатся только его унижением и кровью. И потом, деньги деньгами, но кто вернет друзей, расстрелянных по наводке Полуйчика в талдомском доме? Кто возвратит годы, что пропали в СИЗО, в пересыльных тюрьмах, на зоне под Иркутском? Каким аршином измерить эти потери?

Глотнув минералки, он подхватил портфель, через весь зал прошел в холл, свернул в мужской туалет. Встав перед зеркалом, дождался, когда уйдет единственный посетитель, какой-то старикан, вырядившийся, как молодой петушок. Открыл дверцу средней кабинки, залез на стульчак и, подняв руки, дотронулся до вентиляционной решетки, приоткрыл нее, дернул влево и снял с петель. Барбер спрыгнул на пол, поставил решетку к стене, установил портфель на крышке унитаза. В туалете было прохладно, но Барбер чувствовал, что стало жарко и душно. Сняв пиджак, повесил его на крючок, привинченный к перегородке. Одну за другой он доставал большие банки кофе, снимал крышки, ставил банки на пол.

В двух банках содержалась химическая смесь, которая при возгорании выделяет дым темно серого, почти черного цвета, по густоте и едкости не сравнимый с дымом, который дают стандартные армейские шашки. В богатых крестьянских хозяйствах эту штуку используют для спасения урожая при поздних заморозках. В третьей банке, пересыпанные питьевой содой и щедро политой керосином, стояли три стограммовых флакончика со сжиженным слезоточивым газом в фабричной упаковке. Барбер вытер ладонью горячую испарину, он почувствовал, как в воздухе поплыл керосинный дух. Достал из брючного кармана аптечную склянку, наполненную черным порохом, вытащил затычку, равномерно тонким слоем рассыпал порох поверх содержимого банок. Бросил пустую склянку в унитаз и спустил воду.

И неожиданно замер, прислушался.

Хлопнула дверь, по керамическим плиткам простучали каблуки. Посетитель туалета выбрал соседнюю кабинку. Барбер, замерев, стоял, слушая, как в двух шагах от него мочится незнакомец. Человеку может не понравиться запах керосина. Чего доброго, бдительный гражданин сообщит о своем открытии одному из охранников кабака. Тогда пиши пропало. А если в соседней кабинке справляет нужду не посетитель, а кто-то из мордоворотов Полуйчика? Барбер расстегнул пуговицу на левой манжете рубашки, закатал рукав. Здесь, прикрепленный к предплечью двумя резинками был спрятан нож из прозрачного плексигласа. Рукоятка обмотана лейкопластырем на матерчатой основе, на ее поверхности не остаются отпечатки пальцев. Широкий обоюдоострый клинок шириной в четыре сантиметра заточен так, что войдет в человеческую плоть, как в масло. Сняв резиночки, Барбер сжал рукоятку ножа пальцами. Если человек подергает дверцу его кабинки, жить ему останется несколько секунд.