Читаем без скачивания Охота на колдунов - Виталий Крыръ

  В конец перепуганная девочка не нашла ничего лучше, чем закричать в темноту:

  - Клевоц!

  Неожиданно, о чудо, ответный клич северянина раздался совсем близко, почти рядом. А через какую-нибудь сотню ударов сердца - показавшуюся Изабелле вечностью - Холмин уже помогал ей стаскивать мокрую одежду. Жрице оказалось не до стеснения. К тому же, еще только выкрикивая имя северянина в первый раз, она загадала - если спасет ее, быть им вместе.

  Клевоц завернул ренкинэ в меха, быстро расчистил участок земли где, рядом с девушкой разжег костер, над которым вскоре весело забулькал настой. Сам же, стянув верхнюю одежду, а сушку ее одеяний отложив на потом, пробрался в сверток, где Изабелла всё еще стучала зубами, никак не могла согреться.

  И поцеловал ее. Девушка сама потянулась навстречу, неумело пытаясь отвечать. Такая хрупкая, беззащитная. Лицо Изабеллы в сумраке показалось Клевоцу еще красивее, чем в ярком дневном свете: исполненное некой загадочности, будто утонченная девушка из сказки. И совсем не вспоминалось о том, что когда-то в бою она стоила десятков северян, что переправляла за грань его отца, что чуть не убила самого Клевоца.

  Они любили друг друга с перерывами до рассвета. И если в начале между ними происходило обычное сплетение ног, то затем Клевоцу захотелось опробовать рассказанное Вызимом. И будь перед ним южная вдовушка, понимающая толк в происходящем, пожелания Холмина оказались бы отклонены как недостойные. А Клевоц по первому разу не стал бы настаивать, ведь старики уже однажды, как он полагал, посмеялись над ним с корнем ртокрива, вдруг и сейчас в советах содержится подвох. Но Изабель не знала, что прилично, а что нет, потому у молодых всё получилось.

  После того как они поутру оделись и направились в лагерь, первыми словами, с которыми Изабелла обратилась к Клевоцу, оказались:

  - А ты будешь меня любить?

  - Буду, - не колеблясь ответил тот.

  Он толком не знал, что на юге называют романтической любовью между мужчиной и женщиной. А на Севере одни называли любовью отношение ко всем своим женщинам. Вторые, такие как отец Клевоца, как Дан и другие им подобные - к одной единственной. Третьи под старость выделяли в любимые пленницу или пленниц - нужно же как то утешить, говорили они, тех, чье селение зачастую разорено самими северянами и родня прорежена ими же. А Клевоц понимал вопрос так: любовь, с одной стороны, нечто большее чем нежность, а с другой - нерушимое обещание быть вместе.

  Но Изабелле его 'буду' было мало:

  - А зачем тогда тебе две женщины? Неужели нельзя обойтись одной?

  - Не вздумай такое при ком-нибудь еще сказать, - не то чтобы Клевоц был искренне возмущен, но выяснения отношений между Чеславой и южанкой хотелось избегнуть. - Из вас главная - Чеслава, она - моя законная жена. Если обходиться одной - то при мне должна остаться она. - Смысл слов несколько контрастировал с миролюбивым тоном северянина.

  - А вот у нас признается только одна спутница жизни, - обиженно пробурчала Изабелла.

  - И у нас многие так делают. Мой покойный отец, например.

  Изабелла вздохнула: принимала участие в убиении такого, как вышло на поверку, достойного человека.

  - Но, - продолжил Клевоц, - всех это коснется только тогда, когда прекратятся войны. Когда мужчин и женщин станет поровну.

  Но сам он не верил в то, что такое время когда-нибудь наступит без сверхъестественного вмешательства.

  Рэл' Юрий во время похода смог попристальней присмотреться к Изабелле, вызвавшей подозрения в своем жреческом происхождении еще в городе. Ее манеры, явная непривычность к происходящему, очевидная изнеженность. Это могла быть, конечно, одна из городских дворянок. Но южанин ранее внимательно слушал фойерфлахские сплетни - кроме вдовы городского имперского казначея никого из рэл'ли даже не подозревали в общении с северянами. А, по мнению южанина, обращению с пленницей не соответствовало поведение Клевоца и Изабель, целующихся явно по взаимному согласию. Правда, ночное бегство девушки Юрий прозевал.

  Да, Юрий Нижнегорский рассчитывал на 'помилование' от императора. Но пока клятва Похитителю всё еще была действительна. И он решился послужить северянину - упредить. Можно, конечно, сделать вид, что не заметил; не уверен, а потому смолчит. Но северяне честно защищали Империю, а жрецы последнее время находились у Юрия под подозрением.

  Кого-нибудь другого своим откровением Нижнегорский застал бы врасплох. Но северянин быстро нашелся с ответом, ведь Юрий не знал о том, что жрицу взяли в плен:

  - Тише, тише, - прошептал Холмин. - Если она услышит...

  Юрий искоса бросил настороженный взгляд на жрицу - и впрямь, если начнет швыряться заклинаниями, можно и не остановить.

  Но Клевоц его отчасти 'разочаровал':

  - Она с нами. Но если узнает, что ты проник в тайну, здесь будет жарко. Я тебе ничего не говорил, но знай: не все жрецы поддерживают увиденную тобой в Спорных землях и в Фойерфлахе предательскую линию. А рэл'ли недавно убедили присоединиться к нашим союзникам. Забудь об услышанном, не лезь в эти интриги - в глазах мирян жрецы хотят выглядеть едиными, потому бесславную смерть тебе может подстроить любая сторона.

  - А как же ты?

  - Они считают, - поморщился Клевоц, - что северянам самим по себе в любом случае не поверят.

  Теперь, когда с погоней разобрались, а последствия корня ртокрива сошли на нет, Клевоц расслабился. По утрам он начал придумывать для своей ренкинэ развлечения на северный лад. Такие, чтобы и ему было интересно. Они уходили в лес на лыжах, то обгоняя, то приотставая от отряда. Играли там в снежки и другие зимние игры. Он пересказывал сказания, которым Изабелла отказалась бы верить, не будь свидетелем отбитых штурмов Фойерфлаха и собственного пленения. Учил читать следы животных: заячьи прыжки; идущей след в след маленькой волчьей стаи; рысий, словно после кота-переростка; крупные следы лося; лисий след, похожий на собачий, но будто более аккуратный. Метки, оставляемые когтями, зубами, рогами. После обеда ренкинэ ехала, отдыхая, на телеге, а северянин отправлялся проверять охранение или же сам служить оным.

  Клевоцу хотелось быть нежным с Изабеллой, а ей оказалось интересно с ним и девушка впервые начала всерьез интересоваться чужим укладом, даже узнала, что до Войны присоединения на Севере были свои деревянные церкви. Однако с происшедшим во время боев уничтожением зданий, а также гибелью 'постигающих эта часть уклада канула в лету.

  Единственное, чего она теперь боялась, так это встречи с остальными северянами (и северянками) на Холме. Временами в сны Изабеллы вплетались воспоминания об утаенном содержании захваченных храмовых записей вкупе со словами Вызима: 'ее сжечь!'

  Два благообразных старца в очередной раз собрались в донжоне огромного замка обсудить дела насущные. Однако в отличие от предыдущих раз сегодня на выражение лица младшего из них наложили свой отпечаток раздражение и гнев:

  - Узнал, что именно было в похищенных свитках?

  - Тайнопись, обработанная волшбой. Наговор уже развеялся, последствия закрепились в мире и потому обезвредить его нельзя, пергамент теперь чувствителен к пребыванию вне храма, он постепенно рассыпется в пыль. А расшифровать ранее наверняка не успеют. И даже если догадаются снять копии, те не послужат доказательством в имперском суде.

  - Хоть это хорошо... Возьми столько 'высших жрецов, сколько посчитаешь нужным, прибавь к ним без счету рыцарей храма и простолюдинов-наемников и привези мне, наконец-то, Клевоца Холмина.

  - Но собрать отряд достаточный для похода на Север можно лишь предварительно спровоцировав объявление войны.

  - Тут я уже за тебя всё сделал, - при этих словах повелителя старший старик встревоженно вскидывается, неужели и впрямь война? - Императору подбросили идею о весеннем смотре северной рати и тому понравилось. Так что Клевоц сам явится. Но собери всех наших, кого можно, не скупись, придумаем отряду какой-нибудь официальный статус. Даже супругу с собой возьми.

  Гриффид молчит в ответ, но и его молчание красноречиво вещает о том, что жену вовлекать в поимку Клевоца нельзя - она его просто убьет. Тем не менее у владетельного тэл'а есть что возразить:

  - Объясни, что пленного Холмина потом позволим подольше помучить. Ей понравится. А до того пускай держит себя в руках.

  Обоим заговорщикам не терпится завершить уничтожение последних представителей рода, ставшего ненавистным в ходе недавних событий. Но преступать волю Похитителя нельзя, следует приложить все усилия, дабы выяснить, в чем она состоит. А если Клевоц в этом не поможет, то убьют его и будут действовать далее по плану: они же попытались познать волю Всеблагого, пускай теперь даст более ясную подсказку.