Читаем без скачивания Шанс дается лишь раз (СИ) - Алиса Чернышова

Хозяйка этого великолепия ожидала меня, стоя над небольшим искусственным водоёмом, наполненным сияющей голубой водой. Простоволосая, облаченная в мягко мерцающую изумрудную накидку, Эстатра была безмерно красива. Однако, я искренне недоумевала: зачем она пригласила меня в столь странное место?

— Пэри, Вы меня звали, — рискнула я подать голос. Эстатра неспешно повернулась ко мне и мягким движением отбросила волосы, упавшие на лицо.

— Омали, — кивнула она, — Рада, что Вы нашли время ко мне заглянуть.

Я едва удержалась от того, чтобы поморщиться. Ещё бы, пэри, я не нашла времени! Тем, кто отказывается от Ваших приглашений, приходится прогуливаться в сопровождении пары дюжих стражей из Дома Ящерицы…

Вслух, однако, я произнесла следующее:

— Я польщена, пэри. Ваше приглашение стало сюрпризом.

— Надеюсь, приятным? — с лукавой усмешкой уточнила Сиятельная.

— Ещё не определилась, — призналась я честно. Женщина рассмеялась.

— Умна! Впрочем, ничего иного я и не ожидала от Вас, моя девочка, коль уж Вы сумели завоевать уважение моей дочери и благосклонность самого Серебристого Змея. Про его крутой норов ходят легенды, и ни одна из лиссэс, пытавшихся добиться его внимания, не достигла успеха.

Мне показалось излишним комментировать слова Ящерицы; понять её мотивы не представлялось возможным, и это безумно нервировало. Эстатра же, как ни в чем не бывало, продолжила:

— Впрочем, это мы успеем обсудить, лежа в исцеляющей воде. Наследник проявляет беспокойство о Вашем здоровье, и я хочу сделать ему — и, конечно же, Вам, — приятное. Так что — прошу!

Приглашающе кивнув в сторону бассейна, женщина повела плечами, сбрасывая лёгкую ткань. Накидка шёлком скользнула по бархатистой коже, оставшись лежать у ног Ящерицы. Она, ничуть не стесняясь моего присутствия, принялась медленно опускаться по каменным ступенькам в мерцающую воду.

Я же, не ожидавшая такого поворота событий, стояла, не зная, как реагировать на приглашение пэри. Стоит ли воспринимать его всерьёз? Или, возможно, это была просто утончённая шутка, смысл которой мне не удалось уловить?

— Омали, вода очаровательна, — Эстатра уже успела окунуться в мерцающую жидкость с головой и теперь присела на специально выбитый в стене водоёма выступ, — Не игнорируйте моё предложение, очень прошу! Или, быть может, Вы меня стесняетесь?

Бросив на Сиятельную пэри прохладный взгляд, я неспешно сняла одежду. Ничего предосудительного в ситуации действительно не было, к тому же, особой стеснительностью я никогда не страдала. Если Эстатра желала смутить или дезориентировать меня таким способом, то тактику выбрала откровенно неправильную.

Ящерица внимательно следила за каждым моим движением, однако насмехаться над моей худобой или кожей, покрытой ссадинами, не спешила, за что, пожалуй, я была ей благодарна.

Сияющая жидкость, наполнявшая бассейн, оказалась тёплой и обволакивающей, словно масло. Опустившись на первую ступеньку, я буквально прикрыла глаза от наслаждения, ощутив, как вязкие потоки охватывают усталые ноги…

— Я слышала, что у муэти сверхчувствительная кожа, — задумчиво прокомментировала пэри Эстатра, — Думаю, Вы одна из тех, кто сможет оценить прелесть этой ванны в полной мере.

Я криво улыбнулась, опустив взгляд на почерневшие синяки на теле:

— Да, пэри. Моя кожа действительно такова.

Ящерица улыбнулась:

— К чему ирония? Многие лиссэс отдали бы всё состояние за возможность столь остро всё чувствовать… впрочем, отложим этот разговор. Окунитесь с головой, моя девочка, чтобы настой мог исцелить Ваше лицо. Поверьте, синяки и солнечные ожоги Вам совсем не идут.

Не отвечая на реплику женщины, я поспешила последовать её совету. Ощущения вязкие тёплые потоки дарили действительно ошеломляющие, и упускать возможность их испытать мне не хотелось. Не растягивая представление, я окунулась в сияющую голубизну с головой.

Вода тут же окутала меня, лаская кожу, перебирая волосы призрачными пальцами, невидимыми водоворотами огибая всё тело, убаюкивая и успокаивая. Казалось, что из меня вымывает всю ту усталость и боль, что мне довелось испытать, взамен оставляя звенящее чувство эйфории. Прерывать этот миг не хотелось; я вынырнула лишь тогда, когда лёгкие начали гореть огнём от недостатка воздуха.

— Вот, — оглядев меня, удовлетворённо улыбнулась пэри, — Сейчас, моя девочка, Вы окончательно стали похожи на любимую женщину Императора.

После этой фразы многое стало понятным, в том числе, столь щедрое предложение со стороны Сиятельной. Покривив губы в ироничной улыбке, я негромко отозвалась:

— Не хочу огорчать Вас, пэри, но Вы неправильно поняли ситуацию. Мы с Его Высочеством… как бы работаем вместе. Я не его любимая женщина.

— Ну, думаю, это вопрос времени, девочка моя, не более того.

Я присела на выступе напротив Сиятельной и положила голову на бортик бассейна, чтобы не смотреть в её мерцающие зелёные глаза. Было больно и неприятно, ведь в тот момент я была убеждена: Эстатра просто насмехается надо мною.

Клубы пара, окружившие меня, стали гуще и зашевелились. Разумеется, то было просто игрою моего воображения, но чётко и ясно, словно наяву, я увидела перед собой Госпожу Тасири. Чёрный призрак моего детства, почтенная вдова с двумя дочерьми, жившая по соседству с нами, которая впервые открыла мне глаза на правду, выступила из тумана и заговорила высоким, визгливым голосом, чеканя слова:

«Ты посмотри на себя, девочка. Кожа и кости, демоново отродье! Ты же не способна даже ведро поднять, куда тебе засматриваться на мужчин? Что такая, как ты, может дать мужу? Слабая, неумелая, некрасивая, одно достоинство — мозги, но кого они волнуют? Жаль мне Кимата, такую дочь до старости на горбу волочь…»

Тяжело сглотнув, я прикрыла глаза. Странно, мне было тогда всего шесть, а каждое слово врезалось в память, обжигая, словно калёное железо. Она говорила правду, и я это понимала.

Госпожа Тасири была совсем не похожа на мою мать: статная, крутобёдрая, полнолицая, шумная, она привлекала к себе взгляды мужчин, и мой отец не был исключением. Моя мать, хрупкая и невысокая, совсем не считалась красавицей, к тому же, имела образование; таких, как она, сельчане не любили. Неприязнь эта многократно усилилась, когда она родила меня, ни на кого не похожую отшельницу. Вот дочери Тасири, как и она сама, были здоровы, эмоциональны, желанны…

Я снова моргнула, и туман перед глазами немного развеялся.

— Омали? Омали, Вам плохо? — голос Ящерицы пробивался ко мне, как сквозь стекло. Моргнув несколько раз, я прогнала наваждение и посмотрела на собеседницу: