Читаем без скачивания Соната незабудки - Монтефиоре Санта

— Думаю, Панацель будет рад компании. Ты можешь помочь ему подметать листья на лужайке, если есть силы.

Алисия наморщила носик.

— Убийство цыпленка меня слишком утомит. Не думаю, что смогу помочь ему.

Сисли засмеялась и налила в стаканы лимонного сока со льдом.

— Мы познакомимся с цыганами? — спросила Леонора. — Я никогда их не видела.

— Конечно.

— А у Панацеля есть жена? — спросила Одри, наблюдая за собаками, которые, подобно голодным акулам, носились по кухне.

— Да, ее зовут Маша, и она готовит невероятно вкусные фруктовые торты. Я попрошу к чаю несколько кусочков, потому что Марсель их тоже очень любит. — Она сделала паузу и посмотрела вдаль затуманенным взглядом. — Jʼadore les gateaux, mon amour[11], — пробормотала она себе под нос с плохим французским произношением.

— А я всегда считала, что у цыган должна быть куча детей, — сказала Одри, беря предложенный Сисли стакан с холодным лимонным соком.

— У них есть старшая дочь по имени Равена, которая предсказывает судьбу. Она говорит, что унаследовала эту способность от своей бабушки, но они все так говорят, правда? — Сисли откинулась в кресле и сделала глоток.

— А вам она когда-нибудь предсказывала судьбу? — спросила Алисия.

— Да, много раз, и никогда не угадывала. Но я плачу бедняжке, ведь ей же нужно на что-то жить. Она периодически стирает для меня, но боится собак, поэтому я не очень люблю, когда она подолгу находится в доме.

— По-моему, они голодные, — предположила Леонора, поглаживая одну из немецких овчарок, которая уткнулась носом ей в локоть.

— А чем вы их кормите? — спросила Алисия. — Должно быть, они едят много.

— Да. Кстати, почему бы вам, девочки, не помочь мне их накормить? Так вы быстрее научитесь, и это будет одной из ваших обязанностей. Вам тоже нужно учиться зарабатывать деньги, как и цыганам. — Сисли широко улыбнулась племянницам, а у Одри екнуло сердце. Когда Сисли так улыбалась, она становилась потрясающе похожа на Луиса.

Пока близнецы наполняли собачьей едой восемь огромных металлических мисок, Одри рассматривала Сисли. Она была красивее, чем оба ее брата. У нее были голубые глаза, только более раскосые, которые сверкали, как у кошки, длинный и ровный нос, как у Сесила, а рот такой же, как у Луиса, — большой, с чувственными пухлыми губами. Когда в комнату вошел Марсель, Одри впервые задумалась над истинной подоплекой их отношений, потому что уголки губ Сисли изогнулись точно так же, как губы Луиса, когда тот впервые ей улыбнулся.

— Марсель, — воскликнула она, просветлев, — хочу познакомить тебя со своей невесткой, которая приехала из Аргентины.

Марселю было двадцать восемь лет. Кожа оливкового цвета, густые темные волосы с кудряшками… Он говорил с сильным французским акцентом и почти не улыбался. На нем был надет короткий фартук художника с карманом, полным кисточек, что делало его похожим на карикатуру. Не говоря уже о большом крючковатом носе, который позволял ему безошибочно отличать хорошее вино от плохого. Единственное, чего ему не хватало для завершения портрета, так это берета и связки лука.

— Enchanté[12], — сказал он низким сиплым голосом, беря руку Одри и неспешно целуя ее. Затем повернулся к Сисли и взглянул на нее из-под челки: — Mon amour[13], чтобы творить, мне нужно поесть. Топливо в моем теле иссякло, а без него я не могу рисовать. Моя кисть сухая, а воображение просит привала. Когда я буду иметь шанс увидеть, откуда исходит такой вкусный запах?

Алисия хихикнула и указала на собачьи миски. Он нахмурился, запустил руку в волосы и неодобрительно покачал головой.

— Цыпленок будет готов через quinze minutes[14], Марсель. Почему бы тебе не присоединиться к нам и не выпить бокальчик vin?[15] — спросила Сисли, теперь уже почти кружась в танце по кухне.

— Oui, du vin[16], — согласился он и плюхнулся на стул.

Сисли поспешила к холодильнику и вынула бутылку вина Сансэр.

— Выпьешь с нами, Одри?

— С удовольствием, спасибо, — ответила она, глядя, как Марсель пытается принять царственную позу, пребывая в уверенности, что это придает ему важности. Он наблюдал за Сисли из-под густых бровей.

— Мы с Марселем познакомились в Париже, — сказала Сисли, и ее щеки зарделись. — Он рисовал на улице. Представляете, такой талант — и растрачивался так бездарно! Это убило меня.

— Сисли — мой патрон. Без нее я бы не выжил, — мрачно сказал Марсель, с недовольным видом надувая губы и качая головой.

— Чепуха, — перебила она и покачала стаканом в воздухе. — Его бы все равно кто-нибудь приютил. Такой талант не может остаться незамеченным. Но представьте, как повезло мне, что он согласился приехать работать сюда, в самую глубинку Дорсета!

— Отдать миски собакам? — перебила ее Леонора, которой стало скучно мешать еду.

— Да, да, пожалуйста, отдай. Просто вынеси миски за дверь, — рассеянно сказала Сисли, не отрывая глаз от своего юного возлюбленного.

— А как же Барли?

— Я заберу его из ветеринарной клиники после обеда, поэтому оставьте его порцию на холодильнике в буфетной. — И она указала на дальнюю часть кухни.

— Сисли одновременно моя муза и мой патрон, — продолжал Марсель, когда собаки последовали на улицу за близнецами.

Сисли взглянула на Одри и, словно извиняясь, улыбнулась ей.

— Я могу понять, почему, — искренне сказала Одри. — Сисли — очень красивая женщина.

— И очень привлекательная, nʼest-ce pas?[17] — сказал он, забирая из дрожащих рук Сисли бутылку и стаканы.

Одри наблюдала, как Марсель смотрит на ее золовку. На лице у него появилось мечтательное выражение, взор наполнился чувственностью и восхищением. Под этим взглядом Сисли превратилась в молодую девушку. В ее улыбке было столько страсти… Одри поняла, что перед ней — не та Сисли, которую знал Сесил. Встреча с Марселем изменила ее. На такие перемены способна только любовь…

Марсель нуждался в уединении, поэтому после обеда он вернулся в свою студию под крышей дома. «Шум для меня равноценен боли. Так о себе говорил Микеланджело», — мелодраматично сказал он. Одри вместе с близнецами и Сисли пошли в глубину сада к палисаднику, туда, где расположились цыгане. Сад был диким и заросшим. На лужайках беспорядочно росли цветы. Высокие деревья стояли с достоинством мудрых государственных деятелей, вот уже несколько веков наблюдая за поместьем и долиной, в которой оно было построено, символизируя способность природы бесконечно умирать и возрождаться. Небо было нежно-голубого цвета. Серые облака плыли по нему, подобно барашкам на море. Всякий раз, когда солнышко исчезало за тучами, свежий бриз становился все прохладнее. Одри в очередной раз была ошеломлена красотой этой местности. Она вдруг поняла, почему ее попутчики на «Алькантаре» так сильно любили свою страну. Она смотрела, как дочери в окружении собак пробираются сквозь заросли у забора, собирая ежевику, и спрашивала себя, смогут ли они когда-нибудь назвать это место своим домом. Возможно, Аргентина останется где-то далеко в нежных воспоминаниях, потому что, безусловно, годы отдалят их от детства и помогут приспособиться к этому новому миру. Это неизбежно…

На открывшейся взору полянке стояли ярко раскрашенные, старомодные, установленные на некошеной траве фургоны, двери которых были широко распахнуты. Несколько мускулистых лошадей лениво паслись на солнце. На веревке, протянутой от стены фургона к воткнутой в землю палке, сохло белье. Девочки перелезли через забор и побежали к лошадям, которые, не замечая их, продолжали что-то жевать.