Читаем без скачивания Мемуары и рассказы - Лина Войтоловская

Но перед самым отъездом все как-то неожиданно переменилось: за несколько минут до отхода поезда подруга прибежала на вокзал и сообщила, что мужу перенесли отпуск на сентябрь, но она пусть спокойно едет – прошлогодней хозяйке отправлены письмо и телеграмма, ее ждут, все будет хорошо.

Поезд тут же тронулся. Она растерянно смотрела в окошко на уплывающий перрон, на что-то весело кричащую ей вдогонку подругу. Только устроившись уже на своей верхней полке, она испуганно подумала, что там, на острове, они с Георгием Николаевичем окажутся совсем одни среди чужих. Только вдвоем, он и она! На мгновение ей стало страшно, так страшно, что захотелось сойти на первой же станции и вернуться в Москву; но страх тут же сменился каким-то настороженным любопытством: как он поведет себя там, что будет говорить?…

Внезапно ею снова овладела тревога: а вдруг ее попросту обманули и все это подстроено? Подруга заранее сговорилась с Георгием Николаевичем и вообще никуда не собиралась ехать… Неужели она способна на такое? Как узнать, как узнать, правда ли это?… Что ж, вот и еще одна причина дождаться его приезда на остров…

Она не сошла на ближайшей станции…

Сейчас, когда она стояла одна на этом крошечном кусочке суши перед слепыми, враждебными окнами чужих домов, ей снова неудержимо захотелось тотчас же, сию минуту уехать обратно в Москву. Но как выбраться отсюда? Украсть одну из перевернутых у берега лодок и уплыть в этот серый, скользкий туман?

Ей захотелось плакать, кричать от страха, звать на помощь.

И тут она увидела, как от одного из домов отделилась высокая, темная фигура, и мягкий женский голос окликнул ее, нещадно коверкая русские слова:

– Что же ты стала, девушка? Иди в дом. Мы думали, ты на пароме, встречали, а ты…

В голосе женщины была доброта, улыбка. Забыв на песке брошенный рюкзак, она бросилась навстречу женщине, прижалась к ней и расплакалась.

– Я так испугалась! – всхлипнула она.

– Чего, глупая? – засмеялась женщина. – У нас нет ни зверя, ни злых людей. Мы мирные рыбаки и рады гостям. Идем, идем. Старик там жарит яичницу с колбасой. С домашней. Тебе понравится. Проголодалась с дороги?

– Рюкзак…

– А пусть лежит. Утром возьмешь. Сейчас надо покушать и спать. Под перину. Тепло…

Видно, это туман отмыл солнце до нестерпимого блеска. Все сверкало – небо, море, белые чайки, застрявшая в сетях рыбья чешуя, огромные ромашки на клумбах за домом, даже спина коровы, которую подле хлева доила старая хозяйка.

Хозяйка снизу вверх посмотрела на гостью, улыбнулась, блеснув на удивление молодыми зубами.

– Совсем ты девчонка, а мне писали – кончила техникум, с осени на работу. Да?

– Да. Меня зовут…

– А к чему мне твое имя? Девочка и буду звать. Мне ваши имена запомнить трудно. А я – хозяйка. А старик – хозяин. Вот и все имена. Поняла?

Поняла. Обе засмеялись.

– Можно мне поучиться доить?

– Ну, ну. Только моя Эли чужим не дается. Попробуй. Садись. Вот так надо.

Минуту старуха наблюдала за неловкими попытками девушки, но у той ничего не получалось, ни одной капли не могла она выдавить из тугого вымени.

Старуха легонько столкнула ее со скамеечки, уселась сама и, посмеиваясь, принялась доить.

– Долго учиться надо. Не успеешь. Иди лучше погуляй. На, попей парного. Завтрак не скоро – когда старик с моря вернется.

– Спасибо. Побегу искупаюсь.

– А ну, беги, беги. Не озябни. Море у нас холодное.

– Ничего. Я люблю.

Торопливо натянула купальник и босиком прошла к морю по обжигающему холодом песку. С наслаждением вбежала в воду, вовсе не показавшуюся ей такой уж холодной. Немного поплавала. А когда возвращалась, хозяин как раз сталкивал на воду баркас.

– Вам помочь?

Старик добродушно рассмеялся:

– А помоги, помоги.

Она протащила лодку до высокой воды, подождала, пока в нее залез хозяин, потом ловко перевалилась через борт.

– Можно, я на весла?

Старик насмешливо приподнял рыжие брови.

– Не надорвешься? Баркас тяжелый.

– Ничего.

Старый рыбак с удивлением смотрел, как ловко она разобрала весла, протабанила одним веслом, повернула неуклюжий баркас и легко, будто едва касаясь веслами воды, стремительно повела лодку в открытое море.

– Куда? – крикнула она.

– Греби, греби, пока силы. Я правлю.

– Не надо. Я сама. Скажите только куда.

– Вон вешки впереди. Дойдешь?

– Дойду.

– Не устала?

– Нет.

– А ты ничего. Маленькая, а сильная. Она только счастливо засмеялась в ответ. Подплыли к вешкам. Море, довольно бурное у берега, здесь было почти спокойно.

– Подгребай левым! – приказал старик, будто уже привык к помощнице.

– Он начал вытягивать сеть и вдруг яростно заругался по-эстонски.

– Что такое? – обернулась она.

– Чуть не порвал. Опять зацепилась. Второй раз эта же сеть! Черт ее!

– А как в первый раз ее вытянули?

– Не я, сосед. Стар я нырять – дыханья мало. Теперь оба соседа на сенокосе, раньше конца месяца и не жди!.. Резать? Новая! Жалко!

– И снова принялся со смаком ругаться по-эстонски.

– Как это зацепилась? За что она в море могла зацепиться?

Кто знает? Не видно. Может, старый якорь, может, острый валун или топляк.

– Знаете что? – подумав, сказала девушка. – Я попробую.

– Да ты что? – крикнул старик. – Умом решилась? Здесь глубина! Не смей!

Но она уже стояла на борту и вдруг, вся собравшись и комок, бросилась головой вниз, в воду.

Старому рыбаку показалось, что она взлетела, так легок и точен был ее бросок. Со страхом вглядывался он в глубину; еще секунду-другую видел он ее сжавшееся тело, потом оно распрямилось, словно у рыбы, и исчезло в зеленоватой темноте. Улетали секунды; старику они казались долгими минутами. Он был растерян, зол, взволнован. Ничего, ровно ничего не мог он разглядеть в плотной толще воды. И вздрогнул, когда за его спиной раздался веселый, чуть задыхающийся голос:

– И верно, ржавый якорь. В порядке. Можете выбирать.

Она взобралась в лодку, отжала сразу потемневшие волосы, разбросала их по спине и плечам, взялась за весла. Только тогда старик пришел в себя.

– Тебя, черт возьми! – сердито закричал он. – Я дуемая, ты потонула!

– Скажете тоже! Я волжанка. Только училась в Москве, а так – я с Волги.

Старик не очень разобрался в ее объяснениях. Но спокойствие и уверенность в ее голосе тут же снова превратили его в капитана.

– Суши правое. Левым, левым табань. Старайся баркас держать. Так… так… перевались больше влево. Да вот еще, возьми.

Он достал из подкормового ящика огромные резиновые сапоги, бросил ей.

– Надевай!

– Зачем?

– Зачем, зачем… Надевай, не разговаривай!

Она покорно всунула мокрые ноги в бахилы, едва не утонув в них целиком. И в ту же минуту почувствовала, как лодка накренилась, потом выровнялась, и на дно ее, прямо к ногам, хлынула тяжелая, сверкающая масса.