Читаем без скачивания В южных морях - Роберт Стивенсон

Словом, на всем протяжении Южных морей ни один человек не может порицать другого. Полукровки и чистокровные, добродетельные и распутные, умные и глупые — все верят в призраков, у всех с недавно принятым христианством сочетается вера в древних островных богов и страх перед ними. Так в Европе олимпийские божества постепенно выродились в деревенских духов; так в настоящее время шотландец-богослов, прячась от глаз священников нонконформистской церкви, приносит жертвы возле священного источника.

Я стараюсь дать здесь полную картину из-за одной характерной черты паумотских суеверий. Правда, я слышал о них от человека, обладавшего талантом к таким рассказам. Сидя вечером у зажженной лампы, мы под долетавший до нас грохот прибоя жадно, восторженно слушали его. Читателю, находящемуся за тридевять земель оттуда, придется старательно прислушиваться к легкому эхо.

Источником всех этих мистических историй служили похороны и женские заклинания. Я был неудовлетворен тем, что слышал, без конца задавал вопросы и наконец услышал вот что. Родственники покойного располагаются у могилы с захода солнца до четырех часов утра — это время блуждания духов. В любое время ночи внизу должен раздаться звук, означающий освобождение духа, а ровно в четыре часа другой, более громкий, отмечает миг его возвращения, в промежутке между ними дух совершает свои злонамеренные странствия. «Ты когда-нибудь видел злого духа?» — спросили как-то у паумотца. «Один раз видел». — «В каком облике?» — «В облике журавля». — «А как ты узнал, что журавль — это дух?» — «Расскажу», — ответил он, и вот суть его неубедительного рассказа. Его отец лежал в могиле почти две недели; близкие стали сидеть возле его могилы, но на заходе солнца он оказался у могилы один. Еще не успело стемнеть, едва исчезло зарево заката, когда он увидел на могильном холмике белоснежного журавля; вскоре прилетели еще журавли, белые и черные, потом они исчезли, и он увидел на холмике белую кошку, к ней присоединилась компания кошек всех мыслимых расцветок; потом они тоже исчезли.

Это был не очень страшный рассказ. Сравните с ним происшествие с Руа-а-маритеранги на острове Катиу. Ему нужен был панданус, и он пошел к морскому пляжу, где эти деревья пышно растут. День стоял тихий, и Руа с удивлением услышал в чаще какой-то треск, а затем падение большого дерева. Должно быть, кто-то строил каноэ, и Руа пошел в лес, чтобы найти этого случайного соседа и провести с ним время. Треск слышался все ближе, потом Руа увидел, как поблизости среди древесных вершин что-то движется. Оно висело вниз головой, как обезьяна, поэтому руки были свободны для убийства; существо подвешено было на тончайших прутиках, приближалось оно с невероятной скоростью, и вскоре Руа узнал в этом предмете труп, ставший отвратительным от времени, внутренности его свисали. Молитва была оружием христианина в Долине Теней, и Руа-а-маритеранги приписывает молитве свое спасение. Поспешное бегство не помогло бы.

Этот демон определенно был из могилы; однако обратите внимание, что восстал он из нее среди дня. И хотя такое может показаться несовместимым с ночным бдением и многочисленными ссылками на восход утренней звезды, это не единственное исключение. Я не смог найти других людей, которые видели бы призрака днем на деревьях, но другие слышали падение дерева, кажущееся сигналом к его появлению. Мистер Донат как-то искал жемчуг на необитаемом острове Хараики. Стоял совершенно безветренный день, на архипелаге такие сменяются днями сильных ветров. Ныряльщики занимались посреди лагуны своим делом; повар, мальчик лет десяти, хлопотал в лагере над кастрюлями. Кроме них там был еще один туземец, пошедший с Донатом в лес искать яйца морских птиц. Минуту спустя в тишине раздался звук падения большого дерева. Донат хотел пойти туда, чтобы найти его. «Нет, — воскликнул его спутник, — это не дерево. Там что-то неладное. Пошли обратно в лагерь». В следующее воскресенье ныряльщики отправились на поиски, тщательно осмотрели всю ту часть острова, и никакого упавшего дерева не оказалось. Немного позднее мистер Донат видел одного из своих ныряльщиков бегущим от такого же звука в таком же неподдельном страхе на том же острове. Но никто ничего не хотел объяснять, и лишь впоследствии, встретясь с Руа, он узнал причину их страхов.

Однако, ночью ли, днем, цель мертвецов в этой гнусной деятельности одна и та же. На Самоа мой собеседник не имел представления о пище обитающих в кустах духов; в разуме паумотца такой неясности не может быть. На этом голодном архипелаге как живым, так и мертвым приходится трудом добывать пропитание; и поскольку этот народ в прошлом каннибальский, духи до сих пор остаются каннибалами. Когда живые едят мертвых, пугливое ночное воображение делает ужасающий вывод, что и мертвые могут есть живых. Несомненно, они убивают людей, несомненно, даже увечат их, просто по злобе. Маркизские духи иногда вырывают глаза у путников; но даже это, может быть, практичнее, чем кажется, потому что глаза — это каннибальский деликатес. И разумеется, главное занятие мертвецов, во всяком случае на самых восточных островах, рыскать в поисках пищи. Та женщина назвала на похоронах Доната лакомым кусочком. Есть еще духи, которые охотятся не за телами, а за душами мертвых. Смысл этого ясен из одной таитянской истории. Ребенок заболел, самочувствие его быстро ухудшалось, и в конце концов появились признаки смерти. Мать поспешила к жившему по соседству колдуну. «Еще не поздно, — сказал колдун, — дух только что пронесся мимо моей двери, держа душу ребенка завернутой в лист пурао; но у меня есть более сильный и быстрый дух, он догонит того духа раньше, чем тот успеет съесть душу».

Или взять случай с мистером Донатом на острове Анаа. Стояла ветреная ночь с сильными шквалами; его ребенок был очень болен, и отец, хоть и лег в постель, не спал, прислушиваясь к ветру. Вдруг какая-то птица с силой ударилась о стену дома. Решив, что забыл загнать ее в курятник вместе с остальными, Донат поднялся, нашел птицу (петуха) лежащей на веранде, отнес ее в курятник и крепко запер дверь. Через четверть часа история повторилась, только на сей раз, ударясь в стену, петух кукарекнул. Донат опять вернул его на место, тщательно осмотрел курятник и нашел его в полном порядке; во время этого занятия ветер задул у него лампу, и ему, немало потрясенному, пришлось ощупью добираться до двери. Однако петух в третий раз ударился о стену; теперь Донат посадил его, чуть живого, рядом с курами и едва вернулся в комнату, на дверь словно бы налег разъяренный сильный мужчина, и дом огласился громким, как паровозный гудок, свистом. Скептический читатель может обнаружить здесь предвестника бури; однако женщины решили, что все пропало, и, причитая, скорчились на постелях. Ничего не последовало, и я должен предположить, что ветер слегка ослабел, так как вскоре к ним пришел вождь. Он был смелым, раз вышел из дома так поздно, но прихватил зажженный фонарь. И наверняка был членом совета, поскольку, узнав подробности этих беспорядков, смог тут же объяснить их природу. «Ваш ребенок, — сказал он, — определенно должен умереть. Это злой дух острова готовится съесть дух только что умершего». И стал распространяться о странности поведения духа. Обычно дух, объяснил вождь, не нападает открыто, но молча ждет, сидя на крыше в облике птицы, пока люди в доме ухаживают за умирающим, оплакивают мертвого и не думают об опасности. Однако едва наступил день, дверь открылась, и мужчины вышли, а кровавые пятна на стене свидетельствовали о трагедии.