Читаем без скачивания Зеркало Триглавы - Людмила Безусова

В глубине каждой из колонн засияло по огоньку. Тусклые вначале, они зажглись ярче самых ярких звезд и вырвались на волю колкими алыми лучами, скрестившимися в центре зала. Непонятая Баюном «дрянь» замерцала, поднялась над полом серым облаком, зависла неподвижно. Нечеткий силуэт, что проявился изнутри кокона, одним взмахом разогнал пелену мелкого праха и шагнул на свет, громко лязгнув костями ступней по каменному полу.

Клац…клац…клац…

Звук взорвал тишину, как первый выстрел из дуэльного пистолета.

Людмила обернулась — "Баюн чудит?", да так и замерла, полуприсев, с окаянным мечом в руках, который она силилась оторвать от пола. К ней, раскачиваясь незнамо как скрепленным остовом, торопился оживший скелет: желтоватые кости слегка постукивали друг о друга, напоминая задорные перестуки ложкарей. Вот только ведьме было не до веселья. Она будто наяву услышала голос Ильги: — "В одночасье погибнешь…Там твой дар силы не имеет, там иной промысел нужен". Какой промысел, какой? Кащей мертв, других врагов Людмила вроде не нажила. Может, эти ходячие мощи помощи какой-то от неё ждут? Женщина настороженно ждала, сосредоточивая силу, но все равно припозднилась. Черные провалы глазниц на миг вспыхнули фосфорно-зеленым светом, отвлекая внимание. Людмила и не заметила короткий взмах костлявой длани, лишь дернулась назад, когда всю её, с ног до головы, облепила непроницаемая пленка. Ведьма застыла хладной статуей, правда, ещё живой. Она все видела будто через мутное стекло, да и соображала пока. Но лучше бы она сразу умерла.

"Догнала, злодейка… доля горькая… Сразу бы убил, что ли, чего мучить…" — обездвиженная Людмила понимала, что в этот раз избавления не будет. Она с унынием (а что делать? не отвернешься никак) наблюдала за тем, как на костях мало-помалу нарастает плоть. Наливаются пока ещё бескровные мышцы, бьется внутри грудной клетки пульсирующий сгусток, проявляется такая до боли знакомая фигура — худосочная, серая, словно вывяленная на солнце рыба.

"Если такой умелец, что ж из себя красавца писаного не сделал? — думала ведьма, — глядишь, полюбился б кому, может, и стал бы человеком. Нет, этот бы не стал… — Финальным аккордом возрождения Кащея стал звучный багряный выплеск изо рта. Бессмертный деловито вытер кровавый ореол вокруг губ, размазал остатки ногой по полу и провел руками по телу, проверяя, всё ли на месте. — Да всё, всё там… и главное достоинство тоже… — злилась Людмила, — видел бы себя со стороны. Гол, как сокол… Посмешище…"

Из-за колонн высунулся котофей с навьюченной на спине ношей. Мигом оценил обстановку и отступил назад, намереваясь тихо дать деру. Да только тихо не удалось — его многострадальный хвост зацепился за копытца Птаха. Баюн дернулся. От резкого рывка щуплое тело бесенка, которое и без того едва держалось на спине кота, окончательно сползло к полу. Бум… Голова глухо стукнулась о каменные плиты.

Реакция Кащей была мгновенной.

— Аааа, вот и искатель приключений, — прошипел бессмертный. На ладони его, только что принявшей окончательную форму, черным цветком распустился сгусток мрака. Лепестки его затрепетали, хищно принюхиваясь, потом один из них протянулся к коту, пружинисто подхватил гуляку, поднял почти до потолочного свода и с размаху швырнул вниз.

— Не надо меня, я уник… — "…альный" заглушил сочный шлепок о верхнюю ступень того самого постамента, до которого кот ещё не добрался.

— Всего-то и уникального, что мозги диорийца, да немного мастерства Триглавы, — пробурчал Кащей, небрежно сминая в кулаке свое творение, — еще силу на тебя тратить. Я тебя создал, я тебя и убью… И так на свете зажился, счастье твое, раньше мне на глаза не попался.

Распластанный, словно камбала, кот вздрогнул, закашлялся, попытался приподняться. Короткая конвульсия, от которой шерсть поднялась дыбом, свела на нет его усилия. Кащей пинком ноги перевернул Баюна мордой кверху, заглянул в глаза. Мутная поволока затягивала их.

— Готов, — ухмыльнулся злыдень, — смерть уже набросила на него пелену, а она из своих объятий никого просто так не отпускает…

Судорожный вздох кота, который ну никак не планировал околеть в самом расцвете лет, перебил монолог Кащея.

— Надо ж, какая тварь живучая получилась, — он покачал удивленно головой, — ладно, гляну ещё. Потом… — многообещающе добавил бессмертный. — Очухаешься, может, и оставлю себе на потеху.

"Почему? Почему так? — Рассудок не мог постигнуть случившееся. Эмоции бурлили, не найдя выхода, непролитыми слезами оседали на сердце, застывшем стылой глыбой. — Баюн…Птах… Антон с Тимофеем, наверно, тоже… Все, все… все. Зачем и кто нас собрал вместе, оторвал нас от всего родного, привычного? И не спросил, хотим ли мы…".

— Точь-в-точь Триглава… как это у них получается — листка одинакового в лесу не сыщешь, а они, ишь ты, через поколения повторяются, как отпечаток одного лица. Кровь… — Кащей, подойдя вплотную, разглядывал ведьму. — Дождался… — удовлетворенно протянул он. — Как же старалась Непобедимая дочь свою спасти, жизнь не пожалела. Что, милая? — бессмертный подмигнул ледяной статуе, — несладко? А мне каково было, пока я додумался, как тебя сюда заманить?

Была бы воля, Людмила разорвала б его голыми руками — за всё. И за всех, погубленных Кащеем, за все злодейства, что успел натворить за века этот злыдень. От ярости мозг плавился, как шкварки на раскаленной сковороде: — "Ловушка, обычная западня, где приманкой стал Антон… А кто мне виноват, сама хотела одним махом от закавыки избавиться. Что он тут мне несет, елдык разговорчивый? Куда это он пошел? Куда он Птаха потащил?" — тщательно подавляемая волна паники захлестнула ведьму. Чувствование-то этот гад ей оставил, вот и бросало ведьму из одной крайности в другую.

Услужливый мозг тут же переключился от вечного вопроса "кто виноват?" на живописания адовых мук (это у него всегда хорошо получалось — творческая личность). Оно ведь как всегда бывает — любая угроза всегда страшна своей неопределенностью, а когда уже видишь и понимаешь её сущность, тогда и находятся способы, как с ней бороться, с бедой-то негаданной. А пока…

Воображение работало на всю катушку, да так красочно, что Людмила не обратила внимания, как Баюн приоткрыл один глаз — недобро блеснувший, ярый — и тут же захлопнул, старательно делая вид, что он коврик, просто безобидный коврик для ног, здесь, у массивного кресла, похожего на трон. Но, видно, почуяв, что явной опасности нет, котофей распахнул оба глаза, надсадно, с хрипом, втянул воздух. Потом конвульсивно дернул всеми лапами, нелепо задранными вверх, плавно перетек со спины на живот, полежал чуток, отдыхая, да и дал деру. Куда? Да хоть куда, лишь бы не валяться на помосте, открытом любому взгляду.

"Бежать. Бежать, не медля ни мгновения". — Кот был настроен решительно, но, выглянув из-за спинки кресла, передумал. Ледяная статуя недалеко от постамента посверкивала фиолетовыми искрами, которые силились изнутри разбить мерзлый панцирь. Полусогнутая фигура ведьмы, так и не выпустившей из рук зачарованный меч, застыла в несуразном развороте-полуприседе. Прерывистые слабые проблески делали её похожей на свечу — свечу, трепетный огонь которой старается задуть проказник ветер, а она изо всех сил сопротивляется его бесшабашному задору. Баюн просто не мог бросить её здесь. Он забился в уголок между основанием трона и полом, мелочно, как скряга, принялся взвешивать всё «за» и «против». Получалось — пятьдесят на пятьдесят, как ни крути. Баюн в отчаянии стукнул башкой о заднюю панель кресла. Что-то негромко хрустнуло. Кот прислушался к своим ощущения — вроде все, как было, голова не отвалилась. Сказать, что он совсем здоров, конечно, нельзя. Кащей хорошо приложил его, но заживет. Когда-нибудь…

Слабый сквознячок дотронулся до шерстки кота, слегка приподнял её и пощекотал кожу. Котофей ознобливо передернулся, недовольно развернулся и подпрыгнул от неожиданности. "Эти глаза напротив… — вот о чем пела Людмила, когда ей было особенно тоскливо", — сообразил Баюн. Из узкой щели на него уставились круглые немигающие глазищи, изумрудными звездами сияющие в темноте. Потом трон бесшумно поехал в сторону, расщелина немного раздалась, и из-под пола вылезло низенькое сутулое существо, сплошь заросшее густой длинной шерстью. Волосатый «холмик» подобрался поближе к отползающему назад котофею (не любил он таких вот сюрпризов, вот не любил, и все), ухватил Баюна за ухо, с невероятной силой подтащил к себе упирающегося кота:

— Тихо, тихо, — басовито прошептало существо, — меня Хозяин наш просил вам помочь.

— Кккаккккой хххозяин? — пролепетал котофей.

— Вы его Лешим кличете.

— Аааа, — протянул кот, хотя все равно ничего не понял, — а ты кто?

— Какая тебе разница? — существо выглянуло в зал и тут же спряталось. — Ух… Леший просто сказал обратную дорогу показать, если заблудитесь вдруг. Я ждал, ждал, решил сам вас найти, а тут… — он ловко юркнул в щель, прогудев напоследок, — разбирайтесь сами. Я сюда больше не ходок.