Читаем без скачивания Зеркало Триглавы - Людмила Безусова

— Тихо, тихо, — басовито прошептало существо, — меня Хозяин наш просил вам помочь.

— Кккаккккой хххозяин? — пролепетал котофей.

— Вы его Лешим кличете.

— Аааа, — протянул кот, хотя все равно ничего не понял, — а ты кто?

— Какая тебе разница? — существо выглянуло в зал и тут же спряталось. — Ух… Леший просто сказал обратную дорогу показать, если заблудитесь вдруг. Я ждал, ждал, решил сам вас найти, а тут… — он ловко юркнул в щель, прогудев напоследок, — разбирайтесь сами. Я сюда больше не ходок.

Баюн начал протискиваться вслед за ним, но застрял на полпути: — "Значит, не судьба… Неверное решение, придется ведьму выручать".

"Что так печет? — взбунтовалась Людмила. Нестерпимый жар охватил руку, которая сжимала рукоять меча, по плечу добрался до головы, обручем жгучей боли охватил её. — Вот оно, начинается… За что?"

Занятый решением собственных проблем, Баюн увидел только завершение катарсиса. Искристый перелив внутри ледяной статуи набрал силу, миновав все стадии от светло-фиолетового до лилового, налился навьей мощью — грозной, неведомой самой ведьме. Никогда не обращалась она за помощью к силам Тьмы, хотя могла не раз. Знала, как легко попасть в подневольность своим неумеренным желаниям, понимала, чем могут закончиться игры с неведомым, иначе не была бы она Хранительницей Пути. Мало оградить мир от чужого вторжения, надо суметь уберечь его от себя.

Выплеск накопленной силы был настолько могучим, что панцирь, сковавший Людмилу, не устоял, поплыл тягучей мутной массой, растекся неряшливой лужей у ног ведьмы. Она, не понимая ещё, что свободна, не шевелилась, потом, словно до предела сжатая пружина, выпрямилась, окинула настороженным взглядом зал — никого. Жаль… Жажда схватки бурлила в ней, искала выхода, — как хотелось ей растерзать Кащея на части голыми руками, впиться в тощую шею зубами и рвать, рвать, рвать, чувствуя сладкий вкус вражьей крови, наслаждаться его болью и страхом. Людмила сжала кулаки, зримо представив, как это будет на самом деле — повлажневшая ладонь плотно охватила гарду меча-кладенца. Меч со свистом вспорол воздух над головой. Клинок его полыхнул серией коротких сиреневых вспышек, подтверждая свое согласие на битву. Но Людмила не торопилась, опасаясь войти в раж, когда не думаешь ни о чем, кроме одного — убивать всех. Всех, кто попадется на пути — любой ценой. А ей нужен только Кащей. Где он, кстати? Неосмотрительно было оставлять пленницу без присмотра. Или Кащей настолько был уверен в её беспомощности? Или настолько занят?

"По-моему, ей уже ничья помощь не надобна, — Баюн не верил своим глазам. — Дева — воительница, воплощенная месть. Где ж она так мечом махать научилась?"

— Ты что, ведьма, твое оружие не клинок, а магия. Забыла? — крикнул он, прыгая вниз по пологим ступеням постамента.

Людмила удивленно глянула на него, словно не понимая, о чем это он, снова крутанула кистью, описАв лезвием меча изящный полукруг:

— Отлично сбалансирован, — с восхищением сказала она. Баюн схватился за голову лапами. — А что не так? — удивилась ведьма, — я его зачаровала.

— Да на нём и без тебя столько чар — как бы башку ненароком не снес.

— Баюн, это ты? — Её взгляд недобро блеснул сквозь прядь волос, упавшей на глаза.

— Есть сомнения? — обиженно пробурчал кот. — Иди, потрогай… — и отскочил в сторону, увидев, что Людмила готовА отбросить оружие и затискать его в жарких объятьях. — Э, нет, нет, ты слегка не в себе… задушишь невзначай.

— Это я "не в себе"? — Она уперла свободную руку в бок, горделиво выпрямила спину. — Слегка?

— А то… уходить отсюда надо, пока Кащея нет. Выход… — кот осекся на полуслове. — Опоздали.

С озабоченным видом Бессмертный пересекал огромный зал, направляясь к дальнему от трона входу, в торце которого вырисовывались окованные железом высокие двери. Он бормотал что-то себе под нос и не глядел по сторонам. Услышав последние слова Баюна, Кащей сначала опешил — не ожидал увидеть вооруженную ведьму и её напарника, да ещё так близко. Его замешательство длилось недолго. Мохнатые сколопендры выползли из рукавов его балахонистого одеяния и со всех своих ног прыснули к компаньонам.

— И это все, на что ты способен? — усмехнулась Людмила. Это старик — смешон. Почему раньше она так боялась его? Такой же, как все — из плоти и крови, убедилась сама. Ну, бессмертный… И что? У каждого свои фокусы. Она тоже может — с ладони ведьмы взлетели красногрудые зарянки и, с радостью перекусив многоножками, покружили под куполом, расселись на спинке трона, звонко перекликаясь друг с другом.

Баюн, когда Кашей возник рядом с ним, совсем растерялся — кинулся бежать, опомнился, вернулся к чародейке. Противоречивые чувства боролись в нем, и бедный кот никак не мог осмыслить, что для него важнее — спасать себя, любимого, или выручать ведьму. Пока котофей метался туда-сюда, Людмила не медлила. Первый рубящий удар пришелся на плечо Кащея. На грязноватом балахоне расплылось алое пятно.

"Надо же, все-таки уязвимый… а рассказывали…" — удивилась она. Кащей словно не заметил раны. Он голыми руками ухватился за лезвие меча, с невероятной силой выворачивая его вниз. Ведьму потащило следом — кисти намертво примерзли к гарде. Кащей со всего размаха припечатал её об пол и отшвырнул в сторону, как сломанную куклу. Людмилу буквально размазало о ближайшую колонну. Она беспомощно стекла к её подножию.

— Что, не по силам? — Бессмертный опустился на колени перед ней, попутно отшвырнув подальше кота, сунувшегося было на выручку ведьме. Над головой Кащея возникло темное марево. Оно обернулось аспидно-черным жгутом с вихревой воронкой на конце. Эта заверть изогнулась и, как пиявка, впилась Людмиле под левую грудь. Чародейка слабо махнула мечом. А толку? Старик легко вывернул кладенец из слабеющих рук, рассмотрел — «дерьмо», — не глядя, кинул за спину. Меч глухо брякнул, отлетев под нос коту. Ошеломленный котофей, подкрадывающийся к Кащею сзади, притормозил: — "Вот она, судьбина… сама выбрала, кому быть героем…". Быстрёхонько, чтобы не передумать ненароком и не попасться на глаза Бессмертному, подтянул оружие к себе.

А тому было не до кота — Людмила бледнела на глазах, старик же молодел с каждой минутой. На желтовато-серых щеках Кащея заиграл ухарский румянец, плешь на голове окуталась нежным младенческим пушком. Еще немного, и чародейке ничто не поможет. Высосет её злодей напрочь. Баюну зримо так представилось, как жизнь ведьмы перетекает к Кащею по пульсирующей пуповине, связавшей их, точно мать и дитя

Кот тоскливо смотрел на меч, понимая, что ему никак с ним не сладить — в лапах не удержит, а зубами… Нет, никак…

Чьи-то руки выхватили меч из-под самого носа котофея. Птах, прогнувшись всем телом назад, занес кладенец над головой и со всего размаха рубанул по жгуту, прерывая гибельную связку. Старик, раскинув руки, упал на спину — его громоподобный рев сотряс стены колдовского замка. Как сорванные листья отлетели Баюн и Птах в разные стороны. Кота вынесло на середину зала, бесенок улетел на ступени, а потерянный им меч воткнулся в одну из колонн и поехал, заскользил вниз, оставляя на теле её длинный разрез. Сначала редкими каплями, а потом и ручейком заструилась по выпуклостям колонны алая кровь. Шорохом кладбищенского ветра пронесся тихий стон.

Кащей, уже стоящий на ногах, согнулся, как от удара. Его балахон окрасился свежим рдяным пятном. Бессмертный, нетвердо ступая, дотянулся до меча, выдернул его. Тот полыхнул фиолетовым огнем. Старик зашипел от боли, отшвырнул кладенец от себя подальше. Птах подхватил оружие на лету и, отскочив на противоположную сторону зала, уже нарочно ударил по ближайшей колонне — поперек, потом ещё и ещё, яростно, остервенело, оскальзываясь в лужах крови, заливающей блестящий пол.

Рубил по колоннам, а казалось — по Кащею.

Каждый удар отсекал от него куски гниющей плоти, обнажал плесневелый костяк, облепленной прожорливыми опарышами.

Сверху посыпались камни — свод над головой треснул. Поваленные колонны больше не держали его. Кот изо всех сил отпихивал Людмилу поближе к стенам, стараясь, чтобы потоки крови не захлестнули её с головой. Но стены тоже тряслись, как в лихорадке. Того и гляди, рухнут. Птах кинулся помогать ему, бросив меч завершать начатое. А кладенцу и не нужен был больше никто — упоение сечей сродни экстазу.

— Туда! — Баюн махнул в сторону постамента. Он поддерживал ведьму. Она уже немного пришла в себя.

— Зачем? — Птах никак не мог отдышаться, — а где Кащей? — Кот не услышал его.

Они перебирались через груды мертвых тел — женщин всех возрастов и рас, убитых и замученных самыми зверскими способами. Людмила не могла сдерживать рвотные позывы. От запаха свежей крови кружилась голова. От вида смерти мутилось в глазах. Хотелось лечь рядом с ними и не вставать больше, но кот всё толкал её вперед, тащил, когда она упиралась, кусая и царапая когтями кожу через плотную ткань дорожных штанов, пока они не добрались до ступеней. Здесь Баюн дал ей мгновение передышки: — "Только не оборачивайся!" и заставил взобраться наверх. Отсюда Людмила увидела: меч, как воплощенное возмездие, иссекал на мелкие частички то, что было тайной силой Кащея. "Сколько же их… Теперь это останется только в памяти людской, а вскоре изгладится и из нее, оставшись жить в сказках и преданиях о бессмертном злодее" — слезы подступали к горлу.