Читаем без скачивания Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века - Андрей Андреев

Кафедру минералогии и сельского хозяйства, а прежде класс энциклопедии и натуральной истории с 1791 г. вел А. А. Прокопович-Антонский. Его воспитанники с иронией относились к ученым способностям Антонского, называя его «профессором энциклопедии» за умение ездить верхом и разговаривать со светскими дамами. Лекции по минералогии Антонский вел по руководству Бомара, но показывал на них все «одни и те же камешки»[271]. С 1807 г. целиком занявшись делами благородного пансиона, он отошел от преподавания.

На смену ему выступил недавно вернувшийся из заграничной поездки И. А. Двигубский — молодой, талантливый и разносторонний ученый. Прибыв в Москву в 1806 г., он был распределен Муравьевым на кафедру технологии и наук, относящихся к торговле и фабрикам, т. к. кафедра натуральной истории, к которой Двигубский готовил себя, разделенная на три части, оказалась занята Антонским, Гофманом и Фишером. В течение 1806 г. им был разработан и подготовлен к печати учебник по технологии — новому предмету, введенному в устав в ответ на растущую роль техники и изобретений в Европе. Тогда же профессор, по просьбам студентов, приступил к чтению русской минералогии. Интерес Двигубского к физике и обширные познания в ней показывает выпущенное им в 1808 г. учебное пособие для благородного пансиона, служившее долгое время руководством не только в Московском университете, но и в других высших учебных заведениях. Неудивительно, что Двигубский после смерти Страхова принял кафедру физики и физический кабинет, где много сделал для восстановления потерь, нанесенных Отечественной войной. Руководства по зоологии и ботанике, написанные Двигубским в 1806–1811 г., показывают его если не оригинальным автором, то примерно трудолюбивым и ученым собирателем[272]. Профессору принадлежит первое в истории университета научное исследование на геологическую тему — «Речь о нынешнем состоянии земной поверхности», произнесенная в торжественном собрании 1806 г. (о ее ценности говорит факт помещения ее в «Периодическое сочинение об успехах народного просвещения»). Эта речь явилась одним из мостиков, связавших последующие поколения русских ученых с идеями их предшественников, в т. ч. Ломоносова, в области геологии[273].

Профессор ботаники и директор университетского ботанического сада Г. Ф. Гофман и профессор естественной истории, директор музея Московского университета, основатель и первый директор Московского Общества испытателей природы Г. И. Фишер фон Вальдгейм относились к тем иностранным ученым, которые принесли огромную пользу развитию российской науки, открывая в ней до сих пор не разработанные направления, по которым далее шли их последователи из числа русских ученых. Деятельность обоих этих профессоров неотделима от работы МОИП — общества, которое даже за короткий период 1805–1812 гг. сумело значительно продвинуть изучение природы в России.

Г. И. Фишер получил образование в знаменитой Фрейбургской школе, которая в конце XVIII в. была центром геологической науки и воспитала множество ученых — исследователей природы. Вскоре по окончании занятий, вместе со своим другом, в будущем знаменитым путешественником и натуралистом А. Гумбольдтом Фишер планировал отправиться в поездку по Европе и в 1798 г. попал в Париж. «К концу столетия во Франции работы энциклопедистов подготовили перелом в политическом мышлении, труды натуралистов — глубокие изменения во взглядах на строение материи и на пути развития органического мира. Судьбе угодно было сделать Фишера учеником и участником знаменитой школы французских биологов революционного времени»[274]. Личное знакомство с Кювье — основателем сравнительной анатомии и палеонтологии, Ламарком и другими учеными принесло Фишеру громадную пользу и помогло расширить круг его знаний. «С запасом этих сведений и горячей любовью к науке Фишер прибыл в Россию в 1804 г., будучи 33 лет. Это был самый решительный шаг в его жизни. Оставаясь в Германии, он, по всей вероятности, последовал бы своей природной склонности и сделался бы исключительно зоологом, либо исключительно минералогом или геологом, между тем как в России он должен был с самого же начала быть всем, и зоологом, и минералогом, и геологом. Это общая участь ученых, которым суждено действовать в такой стране, где по недостатку людей, занимающихся наукой, еще не существует разделения умственного труда — таково было состояние России в начале XIX в. и долго после»[275].

Среди прочих иностранных профессоров, быть может не уступавших Фишеру по способностям, он выделялся соединением научного опыта и уже воспитанной работоспособности со знанием новейших методов науки. «Привлеченный богатством окружавшего его, вовсе еще не затронутого разработкой научного материала и понимая, что в обстановке тогдашнего естествознания Московского университета еще не было настоящей почвы для разработки задач сравнительной анатомии (которой Фишер увлекся в Париже), он обратился к исследованию фауны России, особенно Московской губернии, которое проводил с большой настойчивостью и последовательностью»[276]. Его труды по энтомографии и ориктографии Московской губернии, подготовленные и задуманные МОИП в рамках образцового статистико-географического описания Московской губернии, были в основном выполнены к 1812 г., но погибли и поэтому закончены лишь к 1830-м гг. Как университетский профессор Фишер издал в 1808–1810 гг. учебники зоологии и минералогии. На своих лекциях Фишер был в числе лучших преподавателей, пользовался европейский методикой; его преподавание шло с параллельными демонстрациями. Большое значение для Москвы имело выполненное Фишером описание московских музеев — университетского, музея при Медикохирургической академии и коллекций П. Г. Демидова (издано в 1807–1808 гг.)

Профессор Г. Ф. Гофман учился в Эрлагенском университете, у Шребера, известного ученого, одного из учеников Линнея, и начал свою научную карьеру именно с прояснения частных вопросов в различных областях Линнеевой системы растительного мира. К моменту отъезда в Россию у него уже имелось несколько десятков работ по ботанике, в т. ч. превосходный трехтомный труд о видах лишайников, с собственными иллюстрациями, показывающими, что Гофман обладал незаурядным дарованием художника-натуралиста. Получив в 1792 г. кафедру и должность директора ботанического сада в Геттингене, он выпустил там высоко оцененный современниками труд «Германская флора». Европейская известность Гофмана привлекла к нему внимание Муравьева. Как пишет исследователь, его приглашение совпало с «золотым веком» русской ботаники, когда «слава Линнея и его пропаганда огромного ее значения для культуры и жизни народов нашли отклик и в тогдашней России»[277].

В Москве Гофман читал курс ботаники, о содержании которого мы отчасти можем узнать из его речи «О ботанических врачебных садах» в торжественном собрании 1807 г. Профессор реформировал или, вернее, организовал вновь из бывшего Аптекарского сада, купленного у Медико-хирургической академии в 1805 г., университетский ботанический сад. В 1808 г. он издал замечательное описание «Hortus Mosquensis» с прекрасными, нарисованными до мельчайших деталей иллюстрациями и цветным планом сада. Гофман также опубликовал несколько систематических работ из области русской флоры. (Любопытно, что один из открытых Гофманом родов зонтичных растений был назван Tourgema, в честь А. И. Тургенева, действительного члена МОИП.) С момента основания Общества испытателей природы Гофман, подписавшийся вторым, вслед за Фишером, в списке учредителей, являлся одним из самых деятельных его сотрудников. По просьбе Разумовского он также работал в Горенском ботаническом саду и участвовал в организации т. н. Горенского фитографического общества, которое, возникнув в 1809 г. под покровительством вельможи-попечителя, после его отъезда в Петербург слилось с МОИП, чтобы не создавать ненужной конкуренции. Интересно, что кроме Гофмана приглашение вступить в Горенское общество приняли европейские ученые — Шребер, Гумбольдт и др.

Основание самого значительного из университетских научных обществ — Общества испытателей природы связано с проектом, который в 1805 г. выдвинул Г. И. Фишер фон Вальдгейм. Идея такого общества понравилась Муравьеву и нашла поддержку у Разумовского, согласившегося быть его покровителем, и 22 марта, получив разрешение попечителя университета, Фишер собрал всех желающих принять участие в его организации на первое заседание. Среди собравшихся основателей общества были профессора Гофман, Двигубский, Политковский, Страхов, Рейсс, Гильтебрант и другие московские натуралисты. Учредителями был одобрен написанный Фишером устав, утвержденный затем в министерстве, так что 18 сентября 1805 г. состоялось первое научное заседание общества. «Главная цель общества, — как записано в уставе, — состоит в том, чтобы 1) усовершенствовать сведения в естественной истории обширной Российской империи; 2) собрать по географическому порядку все произведения России по части минералогии, ботаники, зоологии, земледелия и промышленности; 3) приложить старание к открытию таких произведений, кои могут составить новую ветвь Российской торговли»[278]. В обществе состоят действительные члены, «присутствующие или отсутствующие», которые делают доклады или ведут переписку с обществом, кроме того, каждый член имеет право приводить с собой знакомых ему особ на заседания общества, и даже «общество с удовольствием позволит ходить в собрания его учащимся юношам, имеющим склонности к наукам, в коих оно упражняется». Таким образом, с момента основания МОИП было открытым и доступным учреждением, пропагандирующим науку, и его заседания действительно посещали многие молодые люди, например, Николай Тургенев, Никита Муравьев (с 1810 г. «питомец» общества).